Пасисяки Пукк

– Молодец! Время зря не теряешь!.. Но надо бы эти самые переходы, как я думаю, в ярко-белый красить, ведь на тёмной мостовой их было бы лучше видно. Глядишь, под рельсобус меньше народу бы попадало. Ты же сам сказал, что чуть не угодил под него!

Лавандыш застыл в одной позе, призадумался и стал таращиться куда-то в потолок. По его лицу было видно, что где-то на задворках его головы запустился мыслительный процесс.

(Со стороны вообще могло показаться, что беседуют только что познакомившиеся местные.)

Перекинувшись ещё парой бесполезных друг для друга фраз, они разошлись по мазазину.

Не найдя нужного цвета краски, Пасисяки решил обратиться к продавщице:

– Простите, пожалуйста, не могли бы Вы мне помочь, есть ли у вас в наличии акриловая краска фиолетового цвета?

– К сожалению, закончилась. Привоз будет только через месяц, – вежливо ответила та.

– Через месяц? А что так долго?

– Мэрия хочет расширять дорогу между городами, поэтому непродовольственные поставки сейчас не в приоритете.

– Занятно… А может, эмалевая фиолетовая есть в наличии?

– Также нет, к сожалению.

– Масляная? – Пасисяки стал хмуриться.

Продавщица отрицательно покачала головой.

– Акварель?

– Нет.

– Гуашь?

– Нет.

– Фломастеры?

– Нет ничего фиолетового цвета, – сказала уже строгим голосом продавщица.

– Понял, спасибо, – Пасисяки зашагал к выходу, но вдруг остановился. Он стал вертеть головой в поисках Лавандыша, не ушёл ли тот. Тот стоял у стеллажей и рассматривал валики, зачем-то прикладывая их к своей причёске.

Пасисяки одним прыжком подскочил к нему:

– Лавандыш, слушай, ты же красишь свои волосы, да? Там, где ты покупаешь краску, не продают, случаем, фиолетовую акриловую или… в крайнем случае эмалевую? В этом мазазине, оказывается, из фиолетового цвета ничего нет и будет, судя по всему, нескоро.

– Старичок, я крашу не эмалевой, – безэмоционально отреагировал Лавандыш на неожиданно подлетевшего к нему Пасисяки.

– Правда? Я удивлён! – скривился тот. – Ну конечно же, ты не красишь эмалью! Это и пню болотному понятно! Там, где ты покупаешь свою… лавандовую краску, имеется акриловая фиолетового цвета, не знаешь?

– Вряд ли. Я крашусь у Ле?ди Потекле?и в её салоне. Но ты можешь зайти к ней спросить.

– Благодарю! Может, и забегу туда. Бывай, лавандовый!

Пасисяки махнул рукой, уже повернувшись к Лавандышу спиной, и направился к выходу.

Выйдя из мазазина, Пасисяки шёл по улице и думал, стоит ли ему ехать в этот салон, ведь в это заведение он ни разу не захаживал, хотя и проходил несколько раз мимо. С одной стороны, ему было жалко времени (которого у него было хоть отбавляй), поскольку придётся ехать на рельсобусе сначала туда, потом обратно, а это шестьдесят воней трат, хотя, с другой стороны, – манило желание наконец покрасить забор. Но могла ли там продаваться нужная ему краска?

Салон красоты, которым владела Леди Потеклея, был на слуху у всего города, его клиентура включала в себя местных жителей разных возрастов. Располагался он недалеко от главного городского фонтана. Именно у этого салона любили собираться главные модники и модницы Токсикотно, которых, кстати, недолюбливал Пасисяки и называл их пингвинами-какаду за их броские одежды и глупую манерность.

Конечно, был ещё муниципальный салон красоты, но местные захаживали туда словно в музей старины – поглазеть на то, что было модным десять лет назад или сделать старомодную причёску для вечеринки в стиле ретро.

Леди Потеклея, дама средних лет, с осиной талией, с круглыми навыкате зелёными глазищами, с довольно красивыми пальца?ми, носом картошкой и с залаченными волосами до состояния высохшего камыша, была всегда в фаворе именитых горожан мужского пола города Токсикотно. Болтали, будто у неё когда-то был муж, но он не смог вынести её «красивого» характера (или запаха лака) и просто растворился.

До Пасисяки доходили слухи, что в подвальном помещении этого салона Леди Потеклея торгует неким нежнейшим нижним бельём, сшитым из редких видов красных болотных камышей, и что носить это бельё – это не просто модно, а ещё и полезно: кожа дышит таким образом, что делает его носителя счастливым и беззаботным. (Местные даже поговаривали, будто за этим товаром приезжают жители аж из других городков страны.)

Так ли это, Пасисяки наверняка не знал, но знал, что использование красного (а также белого) болотного камыша в любом виде – это подсудное дело. Правительство Волшебствони пять лет назад запретило использовать красный (а также белый) болотный камыш где бы то ни было в любых отраслях по той причине, что его занесли в местную Красную книгу.

(Но как выяснится позже, настоящая причина крылась в другом: в красном (а также белом) болотном камыше учёные страны обнаружили невидимых глазу жучков, укус которых у жителей Волшебствони вызывает длительную эйфорию. Учёные страны пока ещё ищут противоядие от так называемого в научных кругах «яда счастья». )

Так и шёл Пасисяки с мыслями ехать в салон или нет.

Проходя мимо лавки со сладостями, он инстинктивно скривился – он с детства ненавидел всё сладкое: конфеты, лимонады, десерты – всё это казалось ему отвратительным на вкус. И теперь, глядя на детвору, которая лизала леденцы, купленные тут же, он мысленно крутил пальцем у виска.

Пройдя ещё какое-то расстояние и остановившись у остановки рельсобуса, Пасисяки вдруг шлёпнул себя ладонью по лбу и воскликнул: «Дед подкрашивал забор всю жизнь, и я что-то не помню, чтобы он каждый раз бегал покупать новую краску! Не тот местный он был! Наверняка у него осталась заначка этой самой краски! Банка или баночка!»

Пасисяки быстрым шагом направился домой.

Дома он сразу же полез на чердак, ибо там хранились все вещи старших поколений Пукков.

Чердак был забит старым хламом, покрывшимся толстым слоем пыли; чердачное окно, выходящее на улицу, пребывало в плачевном состоянии, а по углам висели паутины.

– Где же эта краска может быть? – бубнил Пасисяки, роясь одной рукой в куче барахла, другой – освобождаясь от паутины, намотавшейся ему на голову.

В сторону с грохотом летели поломанный табурет, ржавый молоток, треснувший унитазный бачок, три трухлявых чугунных котелка, шпингалет, топорище, плюшевый филин, толковый словарь по укладке мостовых и много чего другого.

Краски и намёка на неё нигде не наблюдалось.

Почесав лысину, Пасисяки призадумался: «Может, в бабушкином гигантском шкафу что-то есть?»

Поправив очки и кашлянув в кулак, он направился к старому шкафу, который стоял в углу чердака. С трудом открыв его просевшие со временем дверцы, Пасисяки присел, чтобы осмотреть содержимое выдвигающихся ящиков: старые полотенца, скатерти, постельное бельё (сильно изъеденное жучками-бельёедами), газеты, книги. На название одной Пасисяки обратил внимание – «Париж меня не видит».

«Точно не читал и название незнакомое», – подумал он.

Обшарив ещё раз все «внутренности» шкафа, Пасисяки уже было начал отчаиваться, но тут, хвала всем воням, в углу одного из ящиков, у которого уже и ручки-то не было, Пасисяки нащупал стеклянную банку, завёрнутую в газету.

– Ай да дед! Ох и молодец! – сказал в предвкушении лучшего Пасисяки, доставая банку и освобождая её от прилипшего к ней выцветшего газетного номера.

Пятилитровая банка-бутыль из-под сока болотных лопухов была наполнена почти доверху фиолетовой краской. Пасисяки открыл крышку и понюхал.

«Акриловая! То что надо!»