Пасисяки Пукк

От прилива радости он резко выпрямился во весь рост, да так, что с силой шандарахнулся головой о край открытой дверцы. Из глаз посыпались искры, очки улетели в сторону.

– Твою ж вонь! – выпалил Пасисяки, хватаясь за голову.

Ба-бац!

Не успев опомниться, как Пасисяки почувствовал новый шлепок по почти лысой голове.

– Хрюк! – Распластался он на полу, но банку с краской не выронил.

Открыв глаза и осмотревшись, Пасисяки увидел рядом с собой небольшую книгу. Он зло посмотрел наверх – книга определённо свалилась со шкафа.

– Чтоб тебя! – Он встал на ноги и взял её в руки. Книга была в переплёте жёлтого цвета, весьма увесистая и вся покрытая пылью.

Пасисяки открыл её.

«Ба! Вот те раз! Это же, кажется, бабушкин почерк!» – он стал перелистывать пожелтевшие, а местами позеленевшие страницы.

В книге было много непонятных записей с рисунками и датировками.

«Бабушка вела дневник? – хлопал он глазами. – Кто бы мог подумать!»

Полистав ещё немного, разъединяя слипшиеся страницы, Пасисяки спустился с чердака, умылся, бережно протёр тряпкой бабушкину книгу, затем отложил её в сторону и обратил свой взор на банку с краской.

«Да будет цвет!»

На подготовку к покраске забора ушло несколько часов[7 - В Волшебствони время совпадает с временем нашего мира.]. Пасисяки содрал остатки облупившейся краски с досок, вбил обратно вылезшие от времени ржавые гвозди, зачистил шкуркой-наждачкой неровности и заусенцы, а затем загрунтовал весь забор раствором из слюней королевских болотных жаб.

(Очень хорошая грунтовка, кстати говоря! Попала она мне в руки совершенно случайно: наш автор, быв в мазазине красок в Токсикотно, держал её в руках, когда внезапно перенёсся обратно в наш мир. А так как я делал дома ремонт, автор с радостью подарил мне банку этого раствора, так что я мог теперь лично убедиться в её свойствах, применив её на практике. Пахнет эта грунтовка, правда, как наш бензин, и нанюхавшись её, я даже подумал на мгновение, что мне все эти Волшебствони, Пасисяки и наш автор привиделись.)

После того как слюни жаб подсохли, Пасисяки приступил к покраске.

«Поиск себя в кризисе, я считаю, нужно начинать с обновления вещей, которые тебя и окружают, – думал Пасисяки, орудуя старой растрёпанной кисточкой вверх-вниз-влево-вправо, – так как если окружающая тебя реальность довольна, то и ты становишься довольным».

К вечеру, когда уже стемнело, забор был покрашен и сиял фиолетовым оттенком на блике вечерних уличных ламп.

– Ну всё! Забор нашёл себя в своём кризисе! – радостно зевнул Пасисяки.

Сам он весь перемазался краской и заляпал любимую футболку, поэтому пошёл в дом отмываться-отстирываться.

Уже к ночи, лёжа в кровати и думая о том, что он будет делать завтра, Пасисяки вспомнил про бабушкин дневник.

«Ах да! Надо бы глянуть, что там бабуля такого „интересного“ понаписала. Глядишь, почитаю чуть-чуть и засну быстрее», – Пасисяки встал с постели, сходил в другую комнату за книгой, которая днём, спикировав со шкафа, отвесила ему шлепок по голове, лёг обратно в кровать, включил старенький прикроватный светильник и стал читать, потихоньку засыпая.

Поначалу Пасисяки честно пытался вчитаться в мысли бабушки, оставленные на бумаге достаточно высоким стилем, но чуть погодя стал просто листать страницы, не всегда дочитывая их.

Бабушка писала о своих школьных годах, о первой любви, о мировосприятии в период взросления, о местных, об отношениях с мужем, рассуждала об обществе Волшебствони в целом. Затем настроение написанного уходило в скучную полемику о смысле жизни, и когда уже было Пасисяки решил закрыть книгу и окончательно погрузиться в мир снов, его внимание привлёк небольшой заголовок, выведенный красивым почерком посередине очередной страницы – «Путь от себя через отвар».

– Так, через отвар… Гм… – Пасисяки с трудом раскрыл глаза.

«…разбираю рецепт прабабкиного отвара по полочкам… рецепт мною опробован, пока не отравилась, хотя сомнения, безусловно, присутствовали. Пришлось, конечно, попотеть, чтобы разобрать почерк прабабки и её архаизмы… несколько раз понимала её слова неправильно, что приводило к ошибкам в приготовлении… хожу теперь весёлая», – писала бабушка Пасисяки.

– Интересненько… – бубнил он себе под нос, пытаясь прочитать и понять оставленные на полях неизвестные ему слова, которые являлись, по всей видимости, какими-то названиями.

«…если я не могу найти себя, идя к себе, может, стоит пойти от себя? Должно быть, в конце пути на себя и набреду? …изумительно, но с отваром многие вопросы отпали, так как ответы появились в голове сами собой… Не сказать чтобы ответы были исчерпывающими, но всё же…»

– О чём это она? – спросил сам себя Пасисяки.

«…не было возможности опробовать отвар на ком-то ещё, да и передумала этого делать…»

– Отвар-отвар, что за отвар?

«…вкус отвара на удивление приятный…»

«…чихнула раз десять-пятнадцать…»

«…ответы опять появились, да ещё во множестве вариантов… Какой же выбрать?..»

– Ответы на что?

«…полный рецепт составила…»

«…смотреть внизу!»

– Смотреть внизу… – взгляд Пасисяки заскользил по страницам, – ага! вот тут в конце она приводит рецепт! Посмотрим…

«Кора?лловый кусты?шник (что раньше звался у наших предков Хо?ххота – растение болотной почвы) можно найти в болотистом лесу на островках посреди булькающих болот после их отлива. Искать надо лепесток прозрачно-мутного цвета и размером с ладонь ребёнка. Днём заметить его невозможно, но ночью это вполне осуществимо при лунном свете. Растёт Хоххота только под сухим (!) ду?ба-ду?бой[8 - Ду?ба-ду?бой наш автор описал как дерево, похожее на дуб нашего мира, с плодами, зовущимися местными как «слива». Эти сливы местная медицина использует для лечения простуды и гриппа.]. Лепесток Хоххоты не представляет интереса, а вот его корешки – главный ингредиент в отваре! Выкапывать их нужно только (!) при лунном свете, так как именно он генерирует в это время в корешках Хоххоты особые хоххотогены. Помни! – солнечный свет убивает их в корешках или же в отваре! После бережного выкапывания корешки надо аккуратно очистить от земли и почвенного ила. (Неся домой, я их всегда заворачиваю в светонепроницаемую ткань.)

Отвар: при слабом свете свечи (ставь подальше от отвара), разведи небольшой огонь в печке, в чугунный котелок выложи около десяти средних размеров корешков и залей водой почти до краёв (котелка). Вари на малом огне, слегка помешивая, в течение одного часа (иногда отвар удавалось по каким-то причинам сварить за полчаса, но пока не поняла, почему так происходило). Когда отвар приобретёт фиолетовый цвет – затуши огонь. Дай ему остыть. Процеди отвар через марлю в другую ёмкость. Корешки Хоххоты можно уже выбросить, так как они вскоре начнут дурно пахнуть. Отвар употреблять в прохладном состоянии, не более одной чарки (!) в сутки. Хранить в тёмных (!) местах (я хранила в подвале в мешках со старым бельём, куда муж никогда не заглядывал).

Помни! если солнечный свет попадёт на выкопанные корешки или же на сам отвар – хоххотогены разрушаются!»

Пасисяки потёр раскрасневшиеся глаза и зевнул во весь рот.

«Побочные эффекты от отвара, отмеченные лично мной:

– после выпитой чарки начинается неудержимое чихание (мой рекорд – восемнадцать раз);

– что касается сознания: если выпить больше чарки отвара за один раз, то сильно сводит мышцы лица от постоянных улыбок и смешков; также сводит мышцы живота, появляются сильные колики (призна?юсь честно, в такую минуту думала, что наступили мои последние минуты);

– случаются (не всегда) провалы в памяти;

– что касается котелка: очень часто приходится заменять новым, так как дно зачастую быстро трухлявится».

– Что это вообще такое? – Пасисяки оторвался от книги. – Ощущение будто бабушка под старость лет ударилась в маразм. Корешки какой-то Хоххоты в лунную ночь, котелок, свеча, отвар предков, который заставляет быть весёлым и помогает найти ответы на различные вопросы… А эти бабушкины слова «если я не могу найти себя, идя к себе, может, стоит пойти от себя? Авось в конце пути на себя и набреду?..» Что это за бред?.. Не понимаю, дурь какая-то…

Пасисяки просмотрел книгу до конца. Ничего больше интересного в ней не оказалось, кроме странных и нудных рассказов о каком-то вымышленном мире, по которому путешествует его бабушка. В этом миром правили деньги, предательство, алчность и жестокость.

Пасисяки захлопнул книгу и положил её на прикроватную полку: «Ужас какой-то, а не мир!»