Ян Дизит. Между востоком и западом

Большую часть рынка занимали ряды с продовольствием. Тут были колбасы, сало, сыры, разделанные туши, картошка, соления, орехи, сушеные травы. Много кто торговал морковью, свеклой, луком, брюквой, вялеными и солеными грибами. Лежали и яблоки – прошлогодние и уже совсем сморщенные. Всего несколько прилавков продавало хлеб. Зато добрая половина торговцев предлагали муку, крупы, бобы, горошек, чечевицу, соль. Торговали и водкой, но эти места принадлежали редрику. Бобер весело шагал вдоль рядов, с удовольствием угощаясь всем, что ему предлагали торговцы, громко чавкая и вытирая губы рукавом куртки. Только возле прилавка с водкой он с сожалением отказался от угощения. Хоть это дело он и любил, но не во вред службе.

– Теперь я вижу, как ты такое брюхо наел, – беззлобно подначил Ян Бобра, делая ударение на слове «вижу».

Бобер громко рассмеялся. Похоже, долгожданное весеннее тепло всем в городе подняло настроение, так как хмурых лиц почти не наблюдалось. Наконец дошли до промышленных рядов. Здесь можно было найти одежду, обувь, бумагу, железо, стекло – все, что осталось от последних. Добра этого, раскиданного по пустошам, еще хватало, и поэтому стоило оно относительно недорого, за исключением бумаги. Ничего особенного на глаза не попадалось. Даже книг не нашлось, хотя почти каждый день кто-нибудь из охотников приносил книги из пустошей и сдавал торговцам. Ян вздохнул и двинулся к прилавку с нитками. Бобер в минуту помог приятелю выбрать нужный моток, сторговавшись в половину стоимости. Строго гаркнул на продавца, пригрозив поднять тому плату за место, если он и дальше будет так драть цены. На часть рынка, где продавались оружие и инструменты, Ян даже не пошел. Знал, что толкового оружия там не сыскать. Все, что имело более-менее стоящую цену, заранее отбиралось Бобром и выкупалось редриком. Так что оставались лишь те клинки, которые годились только для нарезания колбасы. Домашняя утварь Яна не интересовала. Огнестрельное оружие на рынке к продаже не допускалось. Носить его разрешалось только солдатам и видящим. Даже охотники могли оставлять ружья расчехленными лишь за пределами города. Если кому-то требовался огнестрел, его можно было купить только у редрика – всякое ломье, что стреляло через раз, а то и через два. Несмотря на то, что недостатка в автоматическом оружии не имелось, его не использовали, поскольку оно гарантированно давало осечку из-за давно истекшего срока годности пороха. Так что в ходу были лишь переломные винтовки и болтовые карабины, к которым владельцы сами снаряжали боеприпасы, мешая старый порох с новоделом, привозимым караванами с запада. Стоил он очень дорого, да и результаты оказывались весьма скромными. Добиться гарантированного выстрела даже на среднюю дистанцию представлялось почти невозможным, поэтому огнестрел обычно применялся как оружие ближнего боя солдатами, имеющими на вооружении в основном винтовки и револьверы. Вероятность осечки составляла порядка двадцати процентов, что считалось терпимым. Некоторые солдаты использовали луки и арбалеты.

Ян из благодарности за помощь прошелся с Бобром вдоль остальных рядов и, пока тот занимался беглой проверкой порядка на вверенной ему территории, видящий окунулся в мысли о предстоящем походе. К реальности его вернул хлопок по плечу.

– Ну что, Ян, желаю тебе хорошо сходить с караваном. Когда ты отправляешься?

– Послезавтра.

– Тогда до встречи недели через три. Заезжай в гости, как вернешься. Посмотрим, может, я для тебя за это время что интересное раздобуду.

– Спасибо, Сергей. До встречи.

Парни крепко пожали друг другу руки на прощанье, Ян вскочил в седло и широким шагом направил коня в сторону дома. Как это часто с ним случалось, клубок мыслей вдруг завладел им, и, не в силах от них отвлечься, Ян молча ехал домой, решив сегодня пораньше лечь спать, а подготовкой к походу заняться завтра поутру.

Глава 2. Редрик Михаил

Редрик Михаил проснулся от громкого удара в окно. «Птица что ли?» – подумал он и с трудом открыл глаза. Голова болела ужасно. «Вот же сука польская!» – мысленно выругался редрик. Сказать это вслух сил у него не хватило. «Надо ж было так нажраться. Пил бы себе водку, а не этот чертов коньяк. Пан Михал! Бардзо цудовны напой!» – вспомнилось ему, как нахваливал вчера караванщик свой подарок. Коньяк и вправду был хорош, но не в таких же количествах. Через силу повернул голову и посмотрел на часы. Минуло уже десять часов утра, но редрику, привыкшему рано ложиться и рано вставать, казалось, что он вообще не сомкнул за ночь глаз. Михаил уже по опыту знал, как пройдет его сегодняшний день. Сейчас он выпьет пива, потом сытно покушает, при этом опрокинув рюмки три-четыре водки. Спиртное и тяжелая пища быстро сморят его, и он заснет до вечера. На закате немного погуляет по двору, легко поужинает, уже без водки, и снова ляжет спать. На следующее утро он будет бодрым и полным сил. Только сегодня уже никакими делами заняться не получится. Правда, есть одна загвоздка. Караван. Ему необходимо отдать поручения, пока он еще не выпил на старые дрожжи, и сделать еще кое-что весьма важное.

– Охрана! – кликнул редрик в сторону двери.

Дверь тотчас приоткрылась, и в комнату вошел охранник, дежуривший у входа.

– Срочно Бобра ко мне! И еще кувшин квасу холодного в кабинет! На кухню передай, чтобы через час обед приготовили! Утку пусть запекут, и пожирнее. И еще! Пускай Антон зайдет через полчаса. Все!

Редрик решил, что лучше час отмучается с неотложными делами, а потом расслабится.

Охранник исчез. Редрик накинул толстый махровый халат, сунул ноги в шерстяные тапки и, превозмогая боль и головокружение, побрел в кабинет, который примыкал к его личной спальне через небольшую приемную, где дежурила охрана. Второй охранник стоял на посту. Он приветствовал редрика, но последний только скривился в ответ, так как на большее ни сил, ни желания у него не было. Солдат открыл перед хозяином дверь в кабинет. Михаил прошел и тяжело осел на мягкое кресло. Как раз вовремя подоспел кувшин с холодым квасом. Редрик взял кувшин и начал пить маленькими глотками, не отрываясь от горлышка. Хотелось проглотить все одним махом, но от ледяного напитка сводило зубы. Опустошив сосуд наполовину, Михаил поставил квас на стол и громко отрыгнул. Газы ударили в нос. Он почувствовал себя лучше. «Открой окно! – велел он охраннику. – И проваливай!» Солдат молча открыл высокое окно с видом на озеро и исчез. В комнату проник свежий апрельский воздух, звуки птичьего пения и ни с чем не сравнимый запах весны. Солнечные лучи падали прямо на босые ноги Михаила. Редрик бездвижно сидел и смотрел в окно. Он обдумывал текст письма своему кузену – редрику Оршанскому. Минут через десять Михаил встрепенулся, опять потянулся за кувшином и несколькими большими глотками прикончил весь квас. Потом собрался с мыслями, взял чистый лист бумаги и начал быстро писать. Послание было написано так, чтобы его кузен Николай все понял, но, попади письмо в чужие руки, человек несведущий ни о чем бы не догадался. На всякий случай редрик также не поставил подписи под текстом. Второе письму своему кузену он написал на фирменном бланке, поставил размашистую подпись и оттиск гербовой печати. Это второе письмо для Збышека. В нем не говорилось ни о чем особенном, общие фразы с просьбой о помощи пану Збигневу в поиске пропавших караванов.

Михаил невольно прокручивал в голове недавние события. В ноябре прошлого года с последним возвращавшимся на запад караваном он получил письмо от Николая. Это было даже не письмо, а короткая записка в несколько строк с просьбой принять кузена с семьей на две недели новогодних праздников в Несвиже. Братья никогда не были близки и не испытывали родственных чувств по отношению друг к другу. Общались они исключительно по делу и только через своих доверенных лиц. Поэтому Михаил очень удивился. Ему не хотелось видеть брата, да еще на такой длительный срок, в придачу со всем его дурацким семейством. Однако по тону письма редрик догадался: произошло что-то важное и уж точно не доброе. Он был уверен, что предстоящий визит редрика Оршанского связан с пропажей тех самых злосчастных караванов. За ужином Михаил «обрадовал» свою вторую половину последней новостью, ответом на что последовала ожидаемая истерика от жены, которая терпеть не могла его родню. Редрик прекрасно понимал ее, но, не желая пререкаться, просто сказал: «Ты встретишь визитеров как полагается и будешь две недели делать вид, что это самые лучшие гости в твоей жизни». Супруга почувствовала нечто такое в голосе мужа, что заставило ее прекратить спор. Ужин прошел в тишине, и за последующие несколько дней они не обмолвились ни словом. Потом как-то все само по себе забылось в ежедневных заботах по подготовке к зиме.

Николай с семьей приехали на неделю раньше запланированного срока, и Михаил понял, что тот просто не мог больше терпеть. Двоюродные братья совсем не походили друг на друга. Михаил был высоким грузным мужчиной под два метра ростом. Его чересчур большую голову покрывали русые вьющиеся волосы, торчавшие в разные стороны. Огромный лоб и острые глаза, которые всегда светились какой-то дьявольской злобой, добавляли мало приятного к облику Михаила. В отличие от брата, Николай вырос коротышкой. Кожа его была смуглой, а волосы черными как смоль. На лице Николая постоянно блуждала какая-то глупая улыбка. Не будь с ним свиты, Николая ни за что нельзя было бы принять за редрика. Скорее, он походил на мелкого чиновника. После формальных приветствий слуги проводили приезжих в приготовленное для них крыло замка отдохнуть и привести себя в порядок перед торжественным ужином. За столом Михаил больше молчал, особо не налегал на водку, но много ел. Николай же, наоборот, не замолкал и вертелся как уж. Михаил понимал, что уже этим же вечером им предстоит разговор с братом. Не желая оттягивать беседу, Михаил сослался на усталость и неотложные дела, которые ждут его завтра, встал из-за стола и пожелал всем хорошего отдыха. Потом попросил брата проводить его. Жена Михаила, давно привыкшая к такому «гостеприимству» мужа, лишь ехидно улыбнулась про себя. Что же касается супруги Николая, то она стала похожа на рыбу, которую вытянули из воды и ударили колотушкой по голове, чтобы та не трепыхалась.

Братья прошли в кабинет. Николай долго не мог начать разговор. Потом налил себе полный стакан водки, выпил его залпом, резко выдохнул и спросил:

– Ты, брате, слышал про пропавшие караваны?

Михаил подождал полминуты, обдумывая, что сказать, а затем резко и злобно зарычал на брата: «Ты, мне, сука, яйца не крути, и с вопросами дурацкими не лезь! Рассказывай давай, куда ты свою жопу успел сунуть!»

Такой напор должным образом подействовал на Николая, и тот в течение получаса, не останавливаясь, изливал Михаилу душу. Михаил слушал с тяжелым сердцем, не перебивая, давая брату выговориться. За последние несколько лет Николай медленно утрачивал контроль над своим районом. В Орше, с одной стороны, хозяйничали многочисленные банды, промышлявшие к северу и югу от моста через Днепр. С другой стороны, с востока со стороны Смоленских пустошей начала появляться новая сила. Это были кочевые кланы. Николай сошелся с одним из таких кланов и с их помощью прижал бандитов в городе. Не обошлось без многочисленных кровавых стычек. Однако город попал под полное влияние степняков. Они заполонили Оршу, и несколько крупных отрядов постоянно кружили в окрестностях. Попытка ограничить ношение оружия и навести хоть какой-то порядок ни к чему не привела. На этот раз стычки происходили уже между бойцами Николая и степняками. При таком раскладе казна редрика стала быстро истощаться, и это только усугубило положение дел. Единственным козырем Николая, сохраняювшим баланс сил, оставались видящие, но при отсутствии оплаты они тоже могли вскоре покинуть его. Николаю все чаще и чаще стали поступать предложения от кочевников сдать им несколько караванов и убедить своих видящих не препятствовать их разбойничьему промыслу. Сначала это были просто деловые предложения, затем они мало-помалу переросли в угрозы. И Николай сдался. Он еще какое-то время рассказывал отдельные детали нападения на караваны, но Михаил уже не слушал его. Он не осуждал брата. Хоть тот всегда и слыл слизняком, но было очевидно, что расстановка сил на границе Смоленских пустошей медленно и верно меняется. Михаил в душе радовался, что Несвиж находился далеко от них. Но только так ли далеко. Последние десять лет прошли относительно спокойно. Конфликтов между районами почти не возникало, борьба за власть поутихла. И Михаил уже поверил, что в спокойствии и благоденствии встретит старость. Он был богат, очень богат. Намного богаче своих соседей, хотя умело скрывал это. Он думал даже, что может съездить с одним из караванов в путешествие на запад посмотреть на другой мир, покичиться богатством там, где это безопасно. Но теперь он печенкой чувствовал угрозу, исходящую с востока. Николай еще долго говорил о том, что надо дружить со степняками и выполнять их просьбы. Вскоре они соберутся в большую силу и на их благосклонное отношение могут рассчитывать только союзники.

– Что же ты от меня хочешь? – резко оборвал Михаил брата.

Николай опять запнулся, пытаясь ухватиться за мысль.

– Брате! Они хотят помощи в сопровождении своих охотников на наших землях, в том числе и на землях Несвижа. Им нужны видящие и еще женщины. Они платят большие деньги, много золота.

«Оказывается, мой братец не только слизняк, но полный идиот», – мелькнула мысль у Михаила.

– Ладно, Николай! Сейчас толку от продолжения разговора немного. Я устал, и мне надо все хорошенько обдумать. Иди спать! Завтра поговорим на свежую голову. Что-то придумаем! – обнадежил он брата.

Это было в манере Михаила вдруг резко менять тему разговора либо обрывать разговор совсем. Вот и сейчас он понял, что ему надо побыть одному, все хорошо обдумать, обмозговать. Поэтому он не счел нужным разводить политес с братом и, по сути, прогнал его от себя. Михаил пошел в личную спальню, послав охранника к жене предупредить, что сегодня он будет спать один. Затем Михаил разделся и лег в постель. Ему лучше всего так думалось. Он знал, что как только мозг его проанализирует ситуацию, он спокойно заснет. Так произошло и в этот раз. Несколько часов помаявшись без сна, помногу раз прокрутив все возможные сценарии событий в будущем, Михаил успокоился и уснул. В конце концов он понял, что остаться в стороне от грядущих событий не удастся и необходимо правильно сделать ставку на ту сторону, которая выйдет победителем. Кроме того, он надеялся, что междоусобные разборки между восточными племенами могут длиться еще много лет и опасность большой войны с востока может так и остаться лишь пустой угрозой. Но что точно следует сделать, так это войти в контакт с возможным противником либо союзником.

Воспоминания редрика прервал приход Антона. Из всех видящих Антон являлся самым доверенным человеком Михаила. Михаил нашел его еще мальчишкой двенадцати лет и выкупил у родителей. Все последующие десять лет мальчик жил в замке под крылом своего хозяина. Он быстро пристрастился к сытой жизни и привык к своему положению правой руки редрика. Самые тайные свои поручения Михаил доверял именно Антону, стараясь не рисковать им понапрасну в рейдах. В обычное время видящий был приставлен к Бобру. Кроме того, в обязанность Антона входило сопровождение отрядов для сбора налогов с подданных. Во время таких походов Антон также занимался поиском людей с даром видения. Сам Антон обладал довольно посредственной силой дара, в дополнение ко всему нередко выпивал, теряя дар видеть на весь следующий день после попойки. Однако Михаил терпел такое положение дел, поскольку другого видящего, готового выполнять грязную работу хозяина, у него не имелось. Жалко было отсылать видящего в качестве простого почтового курьера, но редрик хотел быть уверен, что письмо попадет в руки брата задолго до прибытия каравана. Быстро объяснив Антону суть дела, редрик отправил того, строго наказав сразу же найти его по возвращении в любое время дня или ночи. Михаил предполагал, что налегке Антон обернется туда и назад дней за десять. В приемной уже ждал Бобер, и Михаил велел Сергею войти.

– Вот письмо для Збигнева, – не теряя лишнего времени на разговоры, стал вводить Михаил Бобра в курс дела. – Он ждет его. Передай лично в руки и извинись за меня, что сам не смог с ним встретиться. Разберись с караваном, посмотри, что надо для своих нужд купить. Сам реши, меня не дергай понапрасну. Налог возьми с него по полной, но не усердствуй зря и лишнего не бери. Возьми также и за постой в замке. Ухо держи востро, слушай, о чем они меж собой говорят. Поспрашивай у Збигнева о его планах на предстоящий сезон. Про то, что узнаешь, не трепись. Думаю, хороших вестей ждать не следует. Завтра в обед ко мне с докладом. Вопросы есть?

– Все понятно! – Бобер мог пошутить и в присутствии редрика, но сейчас, видя, как хозяин мается, решил воздержаться и ответил коротко.

– Тогда ступай! Да, и поговори с караванщиком, что ему готовить на обратную дорогу.

– Вам бы сейчас водочки да огурчика соленого, – не удержался Бобер и издал легкий смешок.

На глуповатом лице парня читалось искреннее сострадание, поэтому редрик не стал ругать его за ненужные советы, а просто мягко сказал в ответ:

– Иди! Сам разберусь, что мне сейчас нужно!

Бобер исчез за дверью. Редрик медленно поднялся, потянулся и невольно заулыбался. Наконец его мучения на сегодня завершились. В подтверждение этого в животе заурчало, и редрик, довольный, двинулся в столовую прямо в халате и тапочках, предвкушая предстоящие обед и сон.

Глава 3. Битва при Моргартенберге

Прямо на вершине горы Моргартенберг разместился небольшой походный лагерь. На фоне высоких сосен, покрывающих крутые горные склоны, выделялась высокая фигура хорошо одетого молодого человека. Он заметно нервничал и постоянно смотрел через бинокль в долину. Удобное походное кресло стояло рядом, но тот в него так ни разу и не присел. В отдалении расположился хорошо вооруженный большой отряд охраны. Метрах в двадцати в тени деревьев стояла крытая коляска, специально сконструированная, чтобы лошади могли ее тянуть по крутым горным склонам. В коляске явно кто-то находился, потому что шторка окна в дверце время от времени колыхалась. Молодой человек периодически подходил к коляске, чтобы перекинуться парой слов с сидящим в ней пассажиром. В долине ярко полыхал пожар. Это горел Ротентурм. Город, ставший камнем преткновения в территориальном споре между княжествами Люцерны и Цюриха. Согласно мирному договору, заключенному двадцать лет назад, оба княжества согласились оставить за городом статус нейтральной территории. Налоги делились поровну. По договоренности в городе находились гарнизоны обоих княжеств, однако не более пятидесяти солдат от каждого. По сути, такая ситуация не устраивала ни одну из сторон. Только никто не хотел идти на уступки, равно как и начинать открытое противостояние. Раз в несколько лет между гарнизонами возникали небольшие кровавые стычки, которые вскоре завершались последующим недолгим перемирием. Это стало одной из причин, почему выбор операции пал именно на Ротентурм. Для соседних княжеств все должно было выглядеть как очередной мелкий пограничный конфликт. Молодой человек представлял, что сейчас творится в городе, но ни одного звука до вершины горы не доносилось. Только высокий столб черного дыма уже висел высоко в небе. Он опять подошел к повозке, открыл дверь и спросил у второго:

– Как думаешь, Маркус, они уже выдвинулись?

– Я не думаю, Роланд! Я знаю. Их конница в пути и будет в городе часа через полтора.

– Сколько их?

– Сложно сказать точно. От трех до четырех тысяч всадников. Почти вся гвардия.

– Значит, все идет по плану?

– Как всегда, дорогой брат! Как всегда!

– Ты не хочешь посмотреть? – Роланд кивнул головой в сторону горящего города.

– Ты забываешь, брат, что мне не надо использовать глаза, чтобы что-то увидеть. И потом, я не хочу, чтобы даже твоя охрана слышала наш разговор.

– А если они не сунутся в ущелье?

Тот, кого звали Маркусом, рассмеялся, выглянув из открытой дверцы. Он был еще очень молодым, но волосы его побелели от седины.

– Это могло бы произойти только в одном случае. Если бы их военачальники изучали историю древних. Но в Цюрихе эта наука не входит в список обязательных в военной академии. Причем я говорю об истории почти тысячелетней давности. Я ведь недаром выбрал именно это место. Чуть больше девятисот лет назад полторы тысячи швейцарцев разгромили на склонах горы Моргартенберг двенадцатитысячную армию Австрии. Не сомневаюсь, что наши заклятые друзья совершат сегодня такую же роковую ошибку, что и наши заклятые враги в далеком прошлом.

– Ты уверен, что их видящие не обнаружат наши позиции?