Шотландский ветер Лермонтова

– Весьма удачно, – кивнул Гагарин.

– Сказать по правде, я не совсем понимаю, что происходит? – сказал Уваров, глядя то на одного, то на второго, то на третьего.

– Мне кажется, он вправду не понимает, о чем речь, – тихо сказал Жерве, покосившись в сторону князя.

– Как знать… – задумчиво произнес тот. – Все ж они родственники, притом довольно близкие…

– Да о чем вы говорите, господа? – не выдержав, спросил Уваров – пожалуй, немного громче, чем следовало бы.

– Вы правы, – сказал Шувалов. – Простите, Петр Алексеевич. Наш кружок основан на искренности, и никакие полунамеки в общении между нами совершенно недопустимы…

Он ненадолго задумался – видимо, собирался с мыслями – после чего сказал:

– Видите ли, что получается, Петр Алексеевич… На прошлой неделе мне с князем довелось побывать на светском рауте в доме Ивановых. Среди прочих, в числе гостей там были граф Бенкендорф, глава жандармерии, и ваша кузина, Анна Хитрова…

Заслышав имя сестры, Уваров напрягся.

– В самый разгар действа Анна, явно переборщив с шампанским, подошла к графу и начала громко поносить «кружок изменников» под предводительством «бунтаря Лермонтова», уже побывавшего в ссылке, но взглядам своим не изменившего. Бенкендорф мягко напомнил ей, что он находится в доме Ивановых как гость, а не как глава жандармов, на что ваша кузина сказала, что, ежели б она два года назад не обратила внимание графа на «позорный стих про царя и весь высший свет», Лермонтов так бы и не понес наказания…

Шувалов смолк, и в гостиной воцарилась гнетущая тишина. Уваров стоял ни жив, ни мертв; слова Андрея Павловича буквально парализовали его.

«Анна… За что же ты так со мной?..» – думал Петр Алексеевич, не в силах вымолвить и слова.

– Я же говорил, он не знает ничего об этом, – сказал Жерве. – Посмотри, как он побледнел. Петр, ты в порядке?

Его слова будто сняли морок, в который Уваров погрузился после рассказа Шувалова.

– Да… в порядке… – пробормотал Петр Алексеевич и, развернувшись, побрел обратно к лестнице.

– Ты куда? – окликнул его Жерве.

– Прошу меня простить… – на ходу пробормотал Уваров.

Он пошел по лестнице вниз. Недоумению на смену быстро пришла злость; с каждым шагом она только крепла. К тому моменту, как Петр Алексеевич достиг вешалки и снял с нее свое пальто, гнев полностью овладел им.

– Постойте же! – окликнул его Шувалов.

– Не могу, – уверенно ответил Уваров. – Дела не ждут. Еще раз простите, что вынужден покинуть вас так скоро…

Не слыша оклика хозяина и других участников кружка, он вышел за дверь и устремился прочь. Уваров не стал ловить извозчика – пошел пешком, то ли не желая тратить времени понапрасну, то ли надеясь по дороге хотя бы немного остыть. Причину такого своего поступка Петр Алексеевич и сам бы в тот момент не назвал: слишком много мыслей было в его голове, слишком плотно они сплелись друг с другом.

«Клубок змей… или наше общество… синонимы, по сути…»

После того, как Шувалов рассказал о невольном признании Анны на вечере у Ивановых, все наконец-то встало на свои места: и визит кузины к Уварову, и ее предостережение, что Лермонтов может счесть предателем не кого-то, а именно Петра Алексеевича…

«А мой отъезд в Псковскую губернию? Теперь, когда Анна раскрыла себя, я выгляжу ее сообщником – сбежавшим из Петербурга, только чтобы власти не узнали о нашей порочной связи с другими участниками «мятежного» кружка… Хорошо же я выгляжу теперь в их глазах – где-то пропадал почти год, а как Мишель возвратился, так тут же появился, как ни в чем не бывало, и еще удивляется, чего ему не рады…»

Пошел снег. Редкие хлопья, кружась, медленно падали на ткань пальто и оседали на ней темными пятнами. Пройдя полтора квартала, Уваров остановился у дома Анны. Покуда рассматривал окна, раздумывая, как поговорить с кузиной, не потревожив дядю, судьба сама подкинула ему ответ: дверь открылась, и Хитрова вышла наружу, сопровождаемая домоправителем Гаврилой, дородным мужчиной с длинными седыми волосами, собранными на затылке в хвост. Уваров покосился на дорогу; только сейчас он обратил внимание на экипаж, стоящий у входа.

«Уезжает куда-то. На очередной бал».

Хитрова шествовала к карете с высоко задранным подбородком. Гаврила поддерживал хозяйку за руку, хоть та всем своим видом давала окружающим понять, что ей это неприятно.

– Анна! – воскликнул Уваров.

Хитрова от неожиданности едва не споткнулась и не упала – спас только Гаврила. Повернув голову, Анна уставилась на брата.

– Петя?

– Не ожидала? – хмыкнул Уваров, устремляясь ей навстречу. – Конечно. После всего того, что вы мне с дядей устроили, ты не думала, что я в Петербург вернусь…

Глаза Хитровой забегали.

– О чем ты, Петрушка? – хриплым, чужим голосом спросила она. – Не знаю, чего там тебе понарассказывали, но я…

– Молчи! – рявкнул Петр Алексеевич. – Я все знаю про тебя и Бенкендорфа!

Теперь Хитрова побледнела. Снежинки, что падали с неба ей на лицо, сливались с кожей.

– Ты не понимаешь… – прошептала Анна. – Это все – ради тебя, чтобы уберечь тебя от него… от всех их… защитить…

– Довольно! – снова воскликнул Уваров. – Видеть, знать тебя больше не желаю!

Он круто развернулся и пошел прочь.

– Петрушка! – окликнула его Анна, но Уваров лишь бросил через плечо:

– Меня зовут Петр!

И больше не обернулся.

Впрочем, и она тоже его не звала.

Не зная, куда податься, Петр Алексеевич отправился в гостиницу. Ноги плохо слушались, к горлу то и дело подкатывал ком. Глядя на мир вечернего Петербурга, Уваров чувствовал себя лишним, инородным телом, случайным ветром прибившимся к этому чужому брегу…

«Зачем я вообще откликнулся на письмо Монго? Сидел бы себе дальше в Торопце, занимался карьерой…»

В одном из домов, мимо которого Уваров шел, похоже, был бал – громко играла музыка, доносился приглушенный звук голосов и смех.

«Завтра же утром отправлюсь обратно, – решил Петр Алексеевич. – Не мое здесь все, мне там, в тишине, проще…»

Свернув за угол, Уваров направился прямиком к зданию гостиницы, но замер на полпути, увидев, кто ждет его у входа.

Рядом с дверями стояли Монго и Мишель – оба растрепанные и, кажется, крайне взволнованные.

* * *

2018