Шотландский ветер Лермонтова

Замок Балкоми, куда мы с Чижом отправились на следующий день после посещения Фингаска, прятался от посторонних глаз за частоколом из многолетних раскидистых вязов. Конечно, совсем укрыться от внимания путников этой громадине не удалось бы при всем желании – в три этажа высотой, с прямоугольными печными трубами, которые на добрый метр выступали над гребнями покатой крыши. И тем не менее с наступлением ночи случайный путешественник не сразу заметил бы его – стены, сложенные из темно-коричневых каменных блоков, даже при свете дня практически сливались с древесными стволами.

«Правда, если свет в окнах будет гореть, можно на него ехать – этакий маяк посреди пшеничного поля…»

– Чем это они там занимаются? – спросил Чиж, когда мы, проехав вдоль ограды из серого камня, рядом с указателями «Балкоми. Частная территория» и «Фотографировать запрещено».

Вадим указал на зеленое поле за оградой, где происходило нечто странное: крохотный салатовый гольф-кар таскал по изумрудному газону конструкцию, более всего похожую на носилки, установленные в тележку из супермаркета. Верхом на конструкции восседал парень в шлеме и что-то оживленно вещал: расстояние было приличное, и ветер доносил до нас лишь жалкие обрывки фраз.

– Честно говоря, не знаю, что это за спорт, – ответил я. – Больше всего похоже на… летние сани. Черт его знает, что за забава. Наверное, для тех, кто не может дождаться зимы… хотя, может, у них здесь просто не бывает снега?

Чиж хмыкнул и, закурив, отвернулся к нашим мотоциклам, которые остывали в тени бука, пышной кроной нависающего над грунтовой дорогой.

Скользнув взглядом по чижовскому «Харлею», я уставился на «Бонневиль». Сказать по правде, британцам удалось меня приятно удивить: «Триумф» в эти дни демонстрировал невероятное удобство. Особенно порадовали две опции – круиз-контроль и настройка подвески на дождевой режим. Первая показалась мне незаменимой для дальних путешествий: можно было периодически давать отдыхать правой руке, держать постоянную скорость для комфортного движения в колонне и, при желании, даже фотографировать окрестности (хотя, конечно, это уже на страх и риск каждого райдера – безопасность прежде всего). Что до второй опции, то ее как будто придумали специально для Туманного Альбиона: погода в Шотландии менялась раз по пять на дню. К примеру, от Фингаска до Балкоми мы добирались проселочными дорогами с остановками на кофе и перекурами в течение шести часов, и за это время солнце дважды скрывалось за тучами, которые с охоткой выливали на наши головы тонны накопленной воды. Единственная польза – Чиж научился быстро надевать и снимать дождевик: теперь на один «пит-стоп» мы тратили от силы минут десять.

Собственно, погода в итоге едва не сыграла с нами злую шутку: во время второй «дождевой сессии» я засмотрелся на придорожный пейзаж и вошел в поворот на весьма опасной скорости. Тормозя, я уже понимал, что улечу в кювет – увы, имелся подобный опыт на «Харлее». Каково же было мое удивление, когда подвеска «Триумфа» невообразимым образом среагировала на мое судорожное движение и удержала меня в пределах дороги. Облегченно выдохнув, я мысленно поблагодарил британских конструкторов, которые придумали мой чудесный мотоцикл.

– Так а где мы вообще, Макс? – спросил Чиж, отвлекая меня от мыслей. – Что это за замок?

– Балкоми. Еще одно памятное место шотландских Лермо?нтов. Здесь в начале шестнадцатого века жила красавица Маргарет Лермонт, которая вышла замуж за королевского адвоката Гордона. Вспомнишь, кто был их потомком и дальним родственником Михаила Юрьевича?

– Граф Лерма? – не думая ни секунды, ответил Вадим.

– Граф Лерма из Испании, – хмыкнул я.

– Тогда сдаюсь.

– Байрон!

– А, точно, это ж Лермонтов потом еще писал «нет, я не Байрон, я другой…»?

– Именно. Любимый поэт Лермонтова приходился ему дальним родственником, как ты помнишь… наверное, – хмыкнул я.

– Помню, Макс. Не помню только, знал ли Лермонтов, что они сородичи?

– По идее, нет. Но, вероятно, ощущал схожесть в мыслях, когда читал стихи Байрона. У них много общего, это большинство лермонтоведов отмечает. Такая вот мистическая история: восхищался чьими-то стихами, даже не подозревая, что их автор – дальний родственник…

– Напомни, почему замок Балкоми называется, а не… Байрон, например?

– Потому что земли, на которых он стоит, изначально принадлежали человеку с этой фамилией: в XIV веке ими владел некий Джон де Балкоми, он же построил тут замок, который позже, два века спустя, арендовали Лермонты. Кстати, именно отсюда в свое странствие отправился бравый солдат Джордж Лермонт. Тогда Шотландия билась за независимость, но проиграла английской армии, и обнищавший Джордж отправился сначала в Польшу, а потом и в Россию, где благополучно «обрусел»: первый царь из династии Романовых, Михаил Федорович за воинскую службу пожаловал Лермонту земли в Костромской губернии. Джордж погиб в сражении под Смоленском в войсках князя Пожарского, в 1634-м. К этому моменту у него уже родился сын, Петр, который продолжил род Лермонтов. Получается, Михаил Юрьевич был его… прапрапраправнуком, который родился почти двести лет спустя.

Чиж наморщил лоб, пытаясь осмыслить услышанное, а потом сказал:

– Интересно… Такой старинный замок, получается!

– Ну, вообще-то… на самом деле ему около… сорока лет. Плюс-минус. Тут вот в чем дело: к началу XX века замок Балкоми лежал в руинах – от него, как и от Башни Томаса, по сути, осталась пара стен да груда камней. В итоге многие годы тут хозяйничал ветер да дождь, пока ближе к нулевым потомки Байронов, Стоквеллы, заново все не отстроили. Не знаю, почему они так заморочились – по своей инициативе, или правительство обязало… Но по факту Стоквеллы подняли архивы, нашли оригинальные чертежи и при строительстве старались максимально их придерживаться…

– День добрый! – послышалось вдруг с травяного поля.

Я обернулся на голос: тот самый парень, что разъезжал по газону на странных «санях», теперь стоял, облокотившись на ограду, и с интересом смотрел на нас. Шлем незнакомец держал подмышкой. На вид парню было лет двадцать – совсем еще юный, худой, с русыми кучерявыми волосами, он напоминал своего легендарного предка-поэта…

– Добрый, – с улыбкой ответил я.

Водитель гольф-кара, мальчишка лет двенадцати, наблюдал за нами со стороны и в разговор не вмешивался.

«Наверное, младший брат», – подумал я.

– Вы к матери? – спросил кучерявый. – Или просто туристы?

– Скорей, просто туристы, – ответил я. – Но, если вы не против поговорить о вашем прапрапрадедушке Байроне…

– Байроне?..

– Ну да, – медленно сказал я. – Вы ведь Стоквелл, правильно?

– Да, Стоквелл. Но причем тут Байрон?

Я ненадолго завис. Происходящее напоминало фарс. То ли этот парень совершенно не интересовался собственными корнями, то ли Стоквеллы на самом деле не имели с Байроном ничего общего, кроме замка, в котором жили.

– Вам, наверное, лучше с матерью поговорить, – сказал кучерявый любитель саней. – Вон она идет как раз. Может, она вам чем-то поможет.

Парень мотнул головой в сторону замка, и я, обернувшись, увидел седовласую женщину, бредущую к нам. Она была одета в белую сорочку и голубые джинсы. Я покосился в сторону ограды, но кучерявого паренька уже и след простыл: снова оседлав «сани», он бороздил полозьями газон.

– Здравствуйте, – сказала женщина, подойдя.

Только сейчас я обратил внимание, что у нее нет половины левой руки. Увечье скрывал рукав, завязанный узлом.

– Миссис Стоквелл? – уточнил я.

– Да, это я, – кивнула женщина. – А вы, простите, с какой целью сюда пожаловали?

– Мы с другом прибыли из России, путешествуем по местам рода Лермонтов, – пояснил я. – И к вам заехали, хотели пообщаться с потомками.

– Потомками Лермонтов? – уточнила хозяйка замка. – Мы не его потомки, если вы об этом.

– Но Байрон – он ведь тоже родственник Лермонтов…

– Может быть, я не знаю. В любом случае, мы никакого отношения не имеем ни к тем, ни к другим. Мы просто купили этот замок и живем тут. Если это все, что вас интересует, то, извините, мне нечего к этому добавить.

С этими словами она развернулась и пошла к ограде, на ходу бросив:

– Если хотите, можете тут пофотографироваться, мы не против, уже привыкли…

Потом она стала звать детей, помахивая им здоровой рукой, а я рассеянно смотрел на замок, представляя, как много лет назад Маргарет Лермонт стояла возле окна своих покоев и махала вслед уезжающему по делам мужу. Могла ли она, красотка Маргарет, предположить, что многие годы спустя два ее потомка станут великими поэтами, один – для родной Великобритании, второй – для далекой России? Навряд ли. Как и то, что в итоге в замке Лермонтов будут жить другие люди – наверняка хорошие и милые, но не способные вернуть магию в его стены…

«Почему же на тех сайтах, что мне попались, Стоквеллов называли потомками Байронов? Почему писали, что они заново отстроили замок? Наверное, кто-то запустил этот фейк, а другие ресурсы растиражировали – ради туристической привлекательности региона… Мифы – лучшая реклама».

Мы не задержались в Балкоми надолго. Стоквеллы ясно дали понять, что не очень-то настроены на пространные беседы; я же, расстроенный неожиданным открытием, хотел поскорей добраться до замка Дерси – меня грела надежда, что хотя бы там я не испытаю подобного разочарования.

По дороге случилась еще одна неприятная история, на сей раз – с Чижом. Опять шел дождь (в который уж раз?), несильный, но дорога была мокрой. Мы подъезжали к одной из круговых развязок, и я показал рукой, что собираюсь притормозить. По зеркалам было видно, что дистанция между нами огромная (Вадим по-прежнему держался от меня на солидном расстоянии – видимо, представлял, что замыкает колону из двадцати байкеров), поэтому я сконцентрировался на прохождении круга и, мысленно повторяя себе: «Смотри направо, поворачивай налево», стал пропускать проезжающие машины. Несколько секунд спустя мимо меня, виляя заблокированным задним колесом и отчаянно тормозя подошвами по асфальту, продефилировал Чиж. Лермонтов, увидев меня в ту минуту, наверняка бы сказал что-то в духе: «Он удивился, но не подал виду». Впрочем, глаза, вероятно, выдавали, насколько я взаправду опешил.