Небеса наоборот

– Бежим!

– Руку отпусти!

– Сам отпусти!

– Лобков, за мной!

Все засуетились, задёргались, даже успели несколько шагов пробежать… но в результате остановились… и перестали суетится. Удивлённо протянули руки к дождю…

Его капли – крохотные жемчужинки – проскальзывали сквозь ладони и пальцы и падали на Землю. Не намок ни один волос, не вымокло ни единой нитки. И тушь не потекла. Пассажиры рейса 2127 просто стояли под дождём, не способные его коснуться, почувствовать.

– Такого я никогда не испытывал! Вау! – задорно вскричал Валера и побежал под дождём, стараясь посильнее шлёпать по лужам, но вода не брыкалась в ответ, не задевала Гуся, и он не расстраивался и бежал дальше. Как маленький мальчик, отпущенный на свободу родителями в резиновых безопасных сапогах!..

…А потом всё закончилось. И поляна вернулась к своему первоначальному неприветливому пепельному виду. Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Мысли вернулись в головы. Выдохнули, огляделись – Валеры нет. Забрали?.. Никто особенно не удивился. Пару раз позвали, скорее для проформы – нет ответа.

– Смыло предпринимателя дождём божьим, – подытожил путь Гуся артист Сомов, будто стихотворение процитировал.

– Ну и скатертью ему дорога, – Успехов не расстроился исчезновению соседа. – А то в каждой бочке затычка. Надоел.

– А, нет, смотрите, кажется, не смыло! – указал рукой Лобков. – Вон там!

? ? ?

Все посмотрели и увидели: высоко на скале, на невидимом обрыве, стоял Валера и размахивал руками. Наверное, что-то кричал, но голос его не долетал до поляны.

– Что вы там делаете?! – Больцер приложила ладони ко рту, чтобы звучать отчетливее, но её слова, видимо, так же остались неуслышанными. – Чего он от нас хочет, не понимаю. Зовёт подняться к нему?..

– Похоже на то, – почесал затылок Лобков.

– Да там высота метров пятьсот! – заявил Успехов.

– Не более четырёхсот, – поправил его Сомов.

– Отстань. И как этот чокнутый туда забрался? По дождинкам пробежал?

– Он взлетел, – неожиданно для всех сказал Кротов. Неожиданно, потому что он до этого ничего не говорил. – Я видел, как Ева летала. Значит, и у Гуся получилось взлететь.

Последняя фраза весьма всех повеселила.

Лобков обратился к капитану:

– Предлагаете, Олег Витальевич, нам с вами совершить невероятное? Полететь без самолёта?.. Класс!

– Э нет, мы так не договаривались, – заговорил, хотя никто его не спрашивал, писатель. – Я туда не полезу ни за какие деньги. Я в самолёт-то не знаю, как сел, а вы мне предлагаете…

– А мы вам и не предлагаем. Мы с Олегом Витальевичем одни поднимемся, всё разузнаем и дадим сигнал.

– Какой сигнал?

– Любой сигнал. Руками будем махать.

Кротов ухмыльнулся:

– Отлично ты всё придумал, Фил. Ну что ж, давай сделаем это!

Лобков посмотрел наверх:

– Эх, знал бы сейчас Зайнуллин, чем мы тут с вами собираемся заняться, лопнул бы от зависти!

– Оставь его, Фил. Там жена рожает, у Зайнуллиных жизнь только начинается.

– У нас тоже, Олег Витальевич! Поверьте, у нас тоже!

Кротов в очередной раз с интересом и тайным восхищением посмотрел на круглое улыбчивое лицо второго пилота:

– Фил, – обратился «укротитель» к Лобкову и протянул руку, – давай договоримся – просто Олег.

Обнялись. Хотя Кротов, когда руку протягивал, обниматься не собирался, но душевный порыв Филиппа буквально утянул его в свои объятия.

– Я рад, Олег Витальевич… ой! Олег! Я очень рад, что вы в Порядке.

– Давай на «ты».

– Конечно! Как скажете!

Кротов был растерян и глупо улыбался:

– Ты – очень странный человек, Филипп. Я таких, как ты, наверное, в своей Жизни не встречал.

– Ой, да бросьте вы.

– Не «выкай». Договорились же.

– Эй, голубки! – бросил через губу, но громко и отчётливо проговаривая каждую букву, писатель Успехов. – Вы там скоро соберётесь?

– Этот нелетучий дракон дождётся когда-нибудь – хлопнут его по лысине, – сказал Кротов.

– Не обращайте внимания. А как взлетать, Ева показывала? Наверное, надо посильнее оттолкнуться?

– Наверное, надо…

Оттолкнулись…

…

Первые метры давались откровенно тяжело. Казалось, что тяжёлые ноги утягивают к Земле, руки сопротивлялись, напрягались, размахивались, словно крылья… ещё… ещё рывок.

– Сложно, Лобков! Мы ещё и на пятнадцать метров не оторвались, а силы уже на исходе. Как на велосипеде со спущенными шинами ползу.