Ген разведчика

– В Ираке и Афганистане каждый день происходят перестрелки, это тоже из-за твоего внука? – слегка повысил голос генерал. Сейчас ему даже не приходилось изображать раздражение.

– Нет, нет, Андрюшенька не был ни в Афганистане, ни в Ираке, он пропал в Египте, а там была перестрелка. Вот мое сердце и не на месте.

– Эля, не рви зря свое сердце. Я же тебе русским языком сказал: идет работа, как только будет результат, сразу позвоню.

– Ладно, жду твоего звонка, – упавшим голосом ответила Веретенникова и отключила связь.

– Ты смотри, чувствует она все. Прямо ведунья какая-то, – проворчал Андрей Андреевич, но верность подозрений женщины вынужден был признать. Сразу почему-то на память пришли слова из известного советского кинодетектива: «Баба, она сердцем чует». Лучше и не скажешь.

Перестрелка в Каире стоила его группе опытного дознавателя и насторожила местную полицию, что значительно осложняло поиски похищенного молодого дипломата. Но главное заключалось в том, что не было никакой гарантии, что оперативники взяли верный след.

Алена Воронцова права: нет времени на отправку нового следователя, значит, выкручиваться за него придется ей. Опыта резиденту не занимать, только что они выяснят? Не потратили бы время зря. Впрочем, другого направления поиска ни у оперативной группы, ни у него не было, а палестинский посредник являлся для них точкой опоры, от которой можно было оттолкнуться в дальнейшем расследовании. Теперь все повисло на волоске. «Хорошо, что внутренней безопасностью в «Комитете» руководит старый боевой товарищ Степан Зимогляд, – подумал Журавлев. – Другой давно бы раскрыл мою самодеятельность и подвел не к почетному выходу в запас, а к тюремному клифту и каждодневным перекличкам. Да и ребятам не поздоровилось бы – выдернули из края высоких пирамид и телепортировали в район карликовых берез и вечной мерзлоты. И жизнь у всех круто поменялась бы».

Генерал достал из пачки сигарету, закурил и после первой затяжки почувствовал, как левую сторону груди сжала тисками боль.

«Я как солдат в окружении. Сдаваться нельзя, а отступать некуда. Приходится драться и ждать помощи извне… – Журавлев помассировал грудь и снова затянулся. – В моем положении остается уповать только на помощь свыше».

В данном случае командующий «Комитета информации» имел в виду не свое непосредственное начальство и выше. Закоренелый атеист, член КПСС и убежденный материалист, он подумал о том, кто стоит над всеми живыми и мертвыми, нищими и олигархами, президентами и королями. Сейчас он вдруг ощутил себя муравьем перед величественным Эверестом, который ему никогда не преодолеть. И все, что оставалось всесильному генералу, – это сломать собственную гордыню и попросить о милости.

День после телефонного звонка не заладился, и Андрей Андреевич провел его, занимаясь какой-то мелочовкой. Уже вечером, возвращаясь домой, он увидел вздымающуюся громаду храма Христа Спасителя. Коротко приказал водителю:

– Останови здесь.

Едва «Волга» припарковалась у кромки тротуара, молча вышел. Приблизившись к дверям храма, снял фуражку и трижды осенил себя крестом. Это действие было для него непривычным, а потому вышло угловатым и дерганым…

Глава 9

Оазис «Иншалла» если не был восьмым чудом света, то наверняка по праву считался одним из чудес Аравийской пустыни. В самом сердце безжизненной каменной возвышенности хамада[8 - Хамада – каменная пустыня.], среди острых скал и потрескавшейся, твердой как гранит глины раскинулся каскад небольших озер, питаемых подземными источниками. Их берега густо поросли высокими пальмами и раскидистыми фиговыми деревьями, у основания которых росла сочная высокая трава. В прохладных водах озер плескалась рыба, а в кронах деревьев щебетали пичуги.

Здесь, среди раскаленного пустынного ада, действительно расположилось райское место, но попасть сюда мало кто мог – вход в оазис надежно охраняла древняя крепость Мадина Эмана, что с арабского переводилось как «Город Веры». Воздвигли ее более пятисот лет тому назад те, кто считал себя борцами за истинный ислам. Внешне фортификационное сооружение не особо впечатляло – пятиметровые глинобитные стены, угловатые невысокие башни, обитые ржавым листовым железом потемневшие от времени деревянные ворота. Но на протяжении сотен лет крепость была неприступной. Секрет был прост: вражеские армии были не в состоянии сюда дойти, а мелким бандам кочевников такая цитадель была не по зубам. Но за последние десятилетия Мадина Эмана заметно изменилась. Были построены солнечная электростанция и небольшой аэропорт, способный принимать не только вертолеты, но также частные одномоторные самолеты. Внутри крепости возвели несколько современных зданий, одно из который занял под свою резиденцию шейх Салех Фейсал Аль-Кадиб.

Высокий, подтянутый пятидесятилетний мужчина в белоснежном платке-куфии на голове, обрамленном двумя веревочными кольцами, свидетельствующими о его паломничестве к святым местам Мекки, в таких же белоснежных одеяниях, поверх которых был накинут плащ из тонкой верблюжьей шерсти, в окружении десятка телохранителей следовал на белом с золотистой гривой породистом скакуне от своей резиденции к посадочному полю аэропорта.

Над кавалькадой с едва слышным шумом пронесся небольшой гражданский вертолет. Совершив стремительный разворот, винтокрылая машина опустилась на бетонную площадку. Когда шейх подъехал, его уже ждал пожилой мужчина с мятым лицом, в очках с дымчатыми стеклами, в идеально отутюженном костюме серого цвета в косую белую полоску. В правой руке он держал тонкий кожаный кейс, левой – опирался на титановую трость. Его бледное лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, он бесстрастно следил за приближением всадников.

Подъехав к вертолету, Салех Фейсал проворно, словно подросток, соскочил с коня и на европейский манер поздоровался с гостем.

– Здравствуйте, доктор. Мы вас уже заждались.

– Я тоже рад вас видеть, герр Аль-Кадиб, – церемонно ответил прилетевший, пожимая унизанную перстнями холеную руку принца. – Надеюсь, ваш экстренный вызов того стоил?

– Стоил, – кивнул шейх. Мужчины вели разговор на немецком языке – хозяин благодаря родителю и маститым педагогам знал его так же хорошо, как арабский.

– Нам есть что обсудить, поэтому не будем тратить время на пустые разговоры. – Салех поднял руку, и тут же к ним подкатил кабриолет-электромобиль, за рулем которого сидел молодой аравиец-водитель.

Едва авто остановилось, он выскочил наружу и открыл дверцу. Шейх с гостем удобно разместились на широком сиденье, обтянутом тончайшей кожей. Чуть слышно хлопнула дверца, и электромобиль бесшумно тронулся с места. Мимо поплыли огромные ангары, выстроенные из листов гофрированного алюминия; торцевые стены некоторых, как бородавками, были увешаны коробками кондиционеров. С противоположной стороны ютились, нагромождаясь друг на друга, древние глинобитные дома с плоскими крышами и узкими, как бойницы, окнами. Мимо электромобиля пронеслись несколько всадников в черных одеждах, за их спинами крыльями гигантских ворон развевались плащи. Выглядели они ужасающими и величественными одновременно.

В Мадина Эмана слились воедино седая древность и новомодная современность, здесь бок о бок двигались арабские скакуны и электромобили, верблюды и грузовики.

– Желаете что-нибудь выпить, герр Мерк? – на правах хозяина гостеприимно спросил Салех, когда они с гостем вошли в его рабочий кабинет.

Бар был вмонтирован в стену и прикрыт шелковым гобеленом с горным пейзажем. Как истинный правоверный шейх не мог себе позволить открыто держать в помещении алкоголь, поэтому прикрыл бар картиной. Сам принц категорически не воспринимал алкоголь, Коран это запрещал. Однако он был не только верующим аравийцем, но и политиком, который знал, что в его ремесле приходится порой иметь дело с нужными людьми, и далеко не всегда они одной с ним веры.

– Можно немного бренди, – ответил гость. В приглушенном свете кабинета он мог себе позволить снять очки, затем сел в кресло и, аккуратно оттянув штанину выглаженных брюк, закинул ногу на ногу. Приняв из рук шейха бокал, сделал небольшой глоток, задержал во рту, наслаждаясь вкусом напитка. – Так зачем, принц, вы меня так экстренно вызвали?

– После провала с покушением на Бен-Кайефа вы, дорогой профессор, сказали, что нужно изменить подход к нашему проекту, и отправились творить в свою лабораторию на Мальту. Потом сообщили, что вам необходимы образцы для усовершенствования проекта. – Салех Фейсал даже в своей резиденции опасался вслух говорить о пленниках, которых ему вез Гафар.

Мерк с интересом посмотрел на принца, допил бренди и негромко спросил:

– Экземпляры подходящие?

– Лучшая комбинация с Востока и Запада. Если их правильно использовать, это легко взорвет не только здешние политические слои, но и весь Ближний Восток, и, возможно, Северную Африку.

– Интересно, интересно… – В глазах доктора появился нездоровый азартный интерес, всем телом он подался вперед. – Неужели вам посчастливилось добыть высокопоставленных янки и русского?

– Именно такая выпала комбинация.

– Одним махом взять два козыря… гм, как же вам это удалось?

Салех красноречивым жестом вознес руки к потолку, потом провел ладонями по аккуратно подстриженной бороде.

– Аллах всемилостив, и если одаривает нас, то сыплет свои дары из рога изобилия.

– У вас поэтический слог, принц. Не пробовали писать, скажем, короткие стишки? Например, как Омар Хайям?

– Нет, не пробовал, – без тени улыбки покачал головой шейх Аль-Кадиб и добавил: – Мне больше по душе творчество Хасана ибн Саббаха[9 - Хасан ибн Саббах – друг детства поэта Омара Хайяма, интриган, рвущийся к власти. Объявив себя новым «мессией», он создал религиозную секту фидаев («жертвующие собой»), из которых впоследствии было создано движение ассасинов – религиозных фанатиков, наемных убийц. В историю Хасан ибн Саббах вошел под прозвищем Старец Горы.].

– Конечно, ну как же я мог забыть, на чем строится весь наш проект, – Мерк легко для своего возраста поднялся из кресла, прошел к бару и без позволения хозяина на добрую треть наполнил пузатый бокал бренди. Основательно приложившись, сказал: – Так хотелось бы поскорее увидеть эти замечательные образцы.

– Скоро их доставят в Мадина Эмана, – пообещал принц Салех Фейсал Аль-Кадиб…

Серебристый «Ситроен» свернул с главной дороги и заехал на парковочную площадку. Время было относительно раннее, солнце едва перевалило за полдень, и стоянка была полупустая.

Из остановившегося автомобиля выбрались три женщины – высокие, одетые в просторные черные хламиды, а лица их и головы прикрывали никабы – платки с повязкой, прикрывающей все лицо. И лишь для глаз оставалась узкая полоса.

Женщины выстроились цепочкой и гуськом двинулись в сторону гостиницы «Приют бедуинов».

Шарм-эль-Шейх, «царский залив», являлся настоящей жемчужиной Красного моря. Город-курорт, город – вечный праздник, застроенный как первоклассными отелями, так и более дешевыми, но также комфортабельными туристическими деревнями, разбросанными, как золотые россыпи, по берегам реки Наамы, утопающими в зелени тропических деревьев.

Покинув стоянку, женщины оказались на широкой улице, по обе стороны которой тянулись ряды дорогих магазинов. За их стеклянными витринами притягивали взгляды туристов ювелирные изделия, модная одежда, аксессуары, сувениры, атрибуты для активного отдыха, экипировка дайверов и любителей джип-сафари.

Неожиданно одна из мусульманок остановилась перед большой зеркальной витриной, несколько секунд пристально рассматривая себя в ее отражении, потом мужским баритоном по-русски проговорила:

– Если на Севере кто-то из хлопцев узнает, в каком камуфляже я здесь дефилировал, то до конца своих дней буду носить прозвище Наложница или того хуже…

– Зря ты так переживаешь, дружище, – рядом остановилась вторая «мусульманка». – Настоящий диверсант и разведчик должен уметь перевоплощаться. Вот японские ниндзя могли запросто маскироваться под гейш, чтобы добраться до намеченной жертвы. Правда, история умалчивает, доходило ли дело до интима или нет…

– Ты, разговорчивый, смотри не ляпни Серванту о нашей сегодняшней операции. А то придется остальным скидываться на некролог.