Закон и честь. Часть первая. Дело чести

– Мы привыкли, миссис Гиллрой. Когда рождаешься и живёшь среди этого нескончаемого грохота, поневоле привыкаешь и перестаёшь обращать на него внимание. Единственное, к чему нельзя привыкнуть, это к выхлопам, к дыму из фабричных труб. В ветреную погоду дым сносит к Магне и дальше к морю. Но когда стоит штиль, весь этот смог раскидывается над районом подобно удушающему одеялу. И тогда запахи, прилетающие с реки, начинают казаться ароматами дорогих духов!

Катрин взяла с низенького столика, вырезанного из редчайшего чёрного дуба, спицы, пряжу и, не спуская с девушки внимательного взора, принялась за работу. Спицы ожившими молниями замелькали в её тонких пальцах с идеально наманикюренными розовыми ногтями. Элен решила, что при удачном раскладе у миссис Гиллрой должно получиться что-то вроде шарфа. И судя по ожесточённому стуку без устали порхающих спиц, сноровки хозяйке дома было не занимать.

Элен перехватила сумочку двумя руками и несмело продолжила:

– Наш дом почти ничем не отличается от остальных на улице Шестерёнок. Один этаж, сложен из кирпича. Крышу папа уже несколько раз чинил. На самом верху флюгер в виде вставшего на дыбы единорога. В нашем районе почти каждый дом украшен флюгерами… И если специально обратить внимание, то видно, что все дома утыканы молниеотводами, как ежик иголками. Наш дом не большой, но у меня есть своя комната. Дом у нас ухоженный и чистый. Мама всегда следит за порядком. Раньше с нами жила бабушка, но она умерла три года назад. И теперь в её комнате мама устроила мастерскую по шитью. Она замечательно умеет чинить одежду, правда!

– Должно быть, она работает в «Марго и Маргарита»? – саркастически усмехнулась Катрин, не прекращая стучать спицами.

Элен была готова сквозь землю провалиться, услышав название самой известного и дорогого ателье в городе.

– Нет, мэм. Она шьёт на дому. С тех пор как маму уволили с завода, она занимается починкой одежды.

– Уволили? Интересно, милочка, очень интересно… За что выгнали твою мать?

Элен постаралась взять себя в руки и отвечать всё так же учтиво. Но в голосе её прорезались твёрдые стальные нотки. Она не позволит Катрин, не смотря на её деньги и положение в обществе, смеяться над нею и её семьёй. И опять, Элен показалось, что она снова выбрала исключительно правильное поведение при разговоре с этой женщиной.

– Маму никто не выгонял. То есть её уволили, равно как и нескольких других рабочих. Но это было плановое сокращение, связанное с тем, что в производство ввели новую паровую машину. Этот монстр оказался способен заменить дюжину человек!

– Скоро современные машины окончательно вытеснят труд человека, и надобность в рабочих руках отпадёт, – назидательно сказала Катрин.

– Но что же тогда будет со всеми уволенными?.. На что будут жить все, потерявшие работу люди? – Элен поражённо смотрела на Катрин, спокойно рассуждающую о том, что машины заменят людей. – Начнётся безработица, голод!

– Люди живучие твари, а бедняки в особенности. Не волнуйся, дитя, на наш с тобой век ещё хватит всех этих замызганных трудяг, вкалывающих по три смены. Я говорю о будущем. Впрочем, государство способно позаботится о своих гражданах. Ты как считаешь?

Поражённая способностью Катрин с абсолютной невозмутимостью менять темы разговора, перескакивая с одной на другую, Элен растерялась.

– Я… Я не сильна в политике, мэм.

– Не бери в голову, милочка. А чем занимается твой отец?

– Он один из тех замызганных трудяг, кто вынужден каждый день вставать в шесть утра и идти на работу на одну из фабрик, чтобы прокормить семью, – глухо сказала девушка. Она уже начала жалеть, что попалась на это объявление в газете. В конце концов, можно было поискать и другие вакансии, благо потребность состоятельных господ в прислуге, няньках и сиделках никогда не уменьшалась.

– Что ж, в принципе, мне всё стало более-менее понятно, – Катрин со вздохом отложила вязание и взяла с того же столика небольшой серебряный колокольчик на короткой, искрящейся в желтоватом свете электрической люстры цепочке. – Присаживайся, дитя, в ногах правды нет. У нас ещё будет время потрещать, как старым добрым подругам.

– Это значит, что я принята, миссис Гиллрой? – опустившись на самый краешек второго кресла, спросила Элен. Девушка уже и не знала, радоваться ей или огорчаться. С одной стороны, возможность заработать, безусловно, очень радовала, с другой придётся мириться с тяжёлым и стервозным характером хозяйки. И ещё неизвестно, что из себя представляет мистер Гиллрой. А вдруг он сноб под стать супруге? У Элен голова пошла кругом от разом выросших на пустом месте вопросов.

Катрин потрясла колокольчик, отозвавшийся чистым звонким голосом.

– Думаю, ты не откажешься от чашки крепкого чёрного чая, – Катрин не спрашивала, она утверждала. И Элен ничего не оставалось, как кивнуть. Она находилась в этом доме уже более часа и успела понять одну вещь – Катрин Гиллрой лучше не перечить.

– Замечательное выдалось утро, не находишь? – Катрин поставила колокольчик на стол и расправила оборки длинного тёмно-синего платья – Особенно после вчерашней мерзкой дождливой погоды. Ненавижу слякоть. От осенней сырости у меня начинают ныть кости. Я уже далеко не так молода, как хотелось бы…

– Вы прекрасно выглядите, мэм, – Элен вовремя сообразила заполнить возникшую в реплике Катрин пустоту нужными словами.

– Ах, дитя моё! – женщина притворно закатила глаза. – Сколько тебе лет? Не больше двадцати, верно?

– Девятнадцать.

– Превосходный возраст, превосходный! Я в свои сорок шесть кажусь себе старой изломанной клячей. Но только, чур, это между нами, – Катрин, чуть наклонившись вперёд, заговорщицки подмигнула Элен холодным бесстрастным глазом. – Даже мой муж не знает, сколько мне лет.

Элен словно примёрзла к сидению кресла, боясь пошевелиться. Она не знала, как отреагировать на очередную откровенность Катрин. На её счастье, миссис Гиллрой успокаивающе усмехнулась:

– Я пошутила, милочка. Джеймс знает обо мне всё. Даже то, что ему знать и не надо. У тебя есть братья или сёстры?

Облегчённо выдохнув, Элен торопливо сказала:

– Да, у меня есть младший братишка, мэм. Тони всего восемь лет.

– О-о-о, ну, тогда тебе будет привычно в своём новом амплуа. Ты же никогда не работала нянькой, не так ли?

– Не приходилось, мэм. Но я уверена, что справлюсь. У меня есть опыт работы горничной, сиделки. Я не боюсь трудностей. Вы же наверняка читали мои рекомендательные письма…

Катрин небрежно отмахнулась:

– Боже, дитя, уволь меня от этих бумажек. Я вижу людей насквозь и безо всяких рекомендаций. Мне достаточно посмотреть тебе в глаза, чтобы сказать, что хорошие рекомендации ты получила именно за свою работу, а не за то, что вовремя раздвинула ножки ради пары необходимых подписей.

Густо покраснев, Элен не знала, куда деть руки. На счастье девушки, прерывая неприятный для неё разговор, в гостиную степенной и важной походкой вошёл дворецкий. Именно он открывал Элен дверь, когда она набралась духу постучать в оббитое кованым железом тёмное дерево. Дворецкий внушал трепет одним своим видом. Высокий, сухопарый, в безукоризненно отутюженной ливрее, с тщательно зачесанными назад седыми волосами, невозмутимым выражением на испещрённой морщинами, словно вырубленной из камня физиономии. Пенсне в левом глазу, начищенные до блеска туфли, белые перчатки. По мнению Элен, дворецкий Гиллроев был достоин службы в королевском дворце.

– Знакомься, дитя. Уильям Шатнер, наш старый и верный слуга. Он начинал работать ещё у отца Джеймса. Уилл – наша волшебная палочка-выручалочка. Даже не знаю, чтобы мы без него делали. Во многих вопросах он просто незаменим…

Дворецкий изобразил вежливый поклон в сторону Элен. Девушка привстала, вежливо улыбаясь. На старческом лице Шатнера не отразилось и тени эмоций. Улыбка Элен погасла сама собой. Они тут что, все сговорились что ли?

– Но, к сожалению, Уилл совсем не умеет ладить с детьми. И кроме того, у него куча других постоянных забот. На его плечах лежит всё хозяйство, весь дом.

– Я заметила, что у вас мало прислуги, мэм.

– Собственно, Уильям наш единственный слуга. Но не переживай, дитя. Заверяю, тебе не придётся стряпать на кухне и подметать полы. Твоя забота – это исключительно присмотр за моими шалопаями. Со всем остальным прекрасно справляется Уильям.

– Так я принята, мэм? – Элен осмелилась во второй раз задать один и тот же вопрос.

– Ну разумеется! Я разве не сказала тебе? Не заставляй меня думать, что ты непроходима глупа и невнимательна! Так вот… На чём я остановилась? Ах, на этих несносных детках. Сью и Том наши поздние отпрыски. Они двойняшки и, когда вместе, способны снести стены. И мне всё тяжелее с ними управляться. Они такие сорванцы. Ты будешь присматривать за ними шесть дней в неделю. Всё время, кроме того, что у них будут отнимать школьные занятия. Вы будете гулять вместе, учить с ними уроки, кормить их, укладывать спать и прочее. В свой законный выходной, мисс Харт, вы вольны делать всё, что не пожелаете. Можете отдохнуть, навестить родителей, или сбежать на свидание к своему воздыхателю… Не надо краснеть, дитя, полноте. Я в жизнь не поверю, что у такой красивой и видной девушки нет кавалера.

Элен закусила изнутри щёку. Она не собиралась разубеждать хозяйку в её предвзятых домыслах. У Элен действительно никого не было.

– Уилл, принеси нам с Элен свежего чаю. Завари, пожалуйста, покрепче. Хороший чай с утра придаёт бодрости и заряжает на целый день отличным настроением. Уверяю тебя, милочка, ты в жизни не пробовала такого чая, как готовит Уильям. Это тебе не пыль с заводов Фабьена, а натуральный привоз с плантаций Сарготы.

Катрин снисходительно улыбнулась. Невольно вздрогнув, Элен сравнила её улыбку с волчьим оскалом. Коротко поклонившись, дворецкий вышел из гостиной, бесшумно ступая по ковру так, что Элен только диву далась. Если он захочет подкрасться к тебе со спины, ты и услышать его не сможешь. Против воли девушка покрылась мурашками.

– У нас с Джеймсом есть ещё один ребёнок. Наш старший сын Стефан. Он давно взрослый, так что о нём тебе не придётся волноваться. Он моя головная боль.

– Молодым господам свойственна вольная жизнь, – понимающе кивнула Элен. – Смею заверить, что я не буду беспокоить вашего сына и не дам ни малейшего повода для, хм, волнений.

– О чём ты говоришь, дитя? – Катрин недоумённо воззрилась на девушку, словно только что её увидела. – Ты думаешь, проблема кроется в разгульном образе жизни Стефана? Считаешь, что он волочится за каждой юбкой и будет приставать к тебе? Думаешь, что мой сын – богатенький повеса, обожающий транжирить отцовские деньги и доводить мать до белого каления?

Элен была готова сквозь землю провалиться, мысленно кляня себя последними словами. Господи, ну что она за дура! Ну почему она всё никак не научится вовремя прикусывать свой длинный язычок!

Катрин откинулась на спинку кресла и отстранённо сказала: