Куликово поле

– Да, Великий князь. У него степняки – печенеги, и половцы, подчинённые с северного Кавказа – осетины, аланы, армяне, а также буртасы с Поволжья, черкесские казаки. Есть войско со стороны. Это в первую очередь турки. Ну и, конечно же, генуэзская пехота.

– Как много их?

– Не знаю.

– А поляки и литовцы?

– Пока нет. Но по сообщениям наших соглядатаев небольшие отряды из Польши и юга Литвы приближаются к его ставке. Это, как ты понимаешь, не является неожиданностью – где есть власть Мамая, пусть даже номинальная, там есть и его сторонники.

Дмитрий опять задумался. Итак, у Мамая видели трёх тёмников, значит у него как минимум три тумена – его лично, хана Туляка и ещё один. При этом туменом Мамая и хана руководят поставленные тёмники. Это значит у Мамая тридцать тысяч человек. Теперь надо рассмотреть самый худший вариант. Возможно, есть ещё два тумена, то есть туменом Мамая руководит сам Мамай, а туменом Туляка – сам хан.

Это значит у татар пятьдесят тысяч.

И плюс наёмники.

Для грамотного и верного управления наёмным войском общее число наёмников не должно превышать число своих. Это закон жизни, проверенный кровью, закон силы. Наёмники должны видеть, что у тебя как минимум столько же силы, сколько у них. Только в этом случае они будут тебе подчиняться. Если же их будет больше, или они будут явно сильней тебя, то тогда они перестанут подчиняться и рано или поздно пойдут против тебя.

Исходя из этого правила, у Мамая может быть не более пяти туменов наёмников, то есть общая численность войск татар не более ста тысяч воинов. А этого более чем достаточно для захвата не только Руси, но и Литвы.

–Что знает Олег о его планах?

– Пока ничего. Сейчас стоит он недалеко от Рязани, у реки Мечи, между Чуровым и Михайловым, и ждёт прихода войск Ягайло Ольгердовича, великого князя Литовского.

– И Олег, конечно же, опять убежит? – не удержался Владимир, намекая на карательный поход Мамая на рязанские земли сразу после разгрома Бегича, когда Олег, бросив на произвол судьбы свою столицу, бежал на север своих земель. Тогда Мамай захватил много городов, в том числе и Переяславль-Рязанский, столицу Рязани, разорил их, пожёг.

– Олег не хочет повторного разорения своих земель…

– А нечего было захватывать ордынские земли, – опять вмешался Владимир, намекая на то, что пользуясь безвластием, наступившим с началом великой замятни, князь Олег значительно увеличил размеры своего княжества, захватив земли некоторых ордынских ханов.

– Набеги недоброжелателей это одно, – парировал гонец. – А вот когда идёт карательное войско Мамая, это совсем другое. Что будет сейчас непонятно. И это страшит великого князя Олега сильнее всего.

– Но, всё же, что он думает, скорее всего произойдёт? Он ведь нам с Владимиром в отцы годится, а Рязанью править начал, как и я, с малых лет, так что князь он опытный, великомудрый.

Слова Великого князя Московского польстили послу, настроив на более открытый лад. Ведь Дмитрий сказал это просто, без злобы. А ведь правление Олега началось с захвата у Москвы Лопасни. И Москва признала этот захват. И татарами была узаконена новая межа.

– Наш великий князь считает, что, соединившись с войском Литвы, Мамай двинется на север. Его армия будет представлять из себя грозную силу, которую ты убоишься. И склонишь перед ним голову, подчинишься. Когда подчинишься ты, подчинится и Олег. А если ты не подчинишься, то тогда, разорив рязанские земли и московские, Мамай вынудит таким образом и его, и тебя встать под его знамёна. Иными словами, Москва и Рязань признает его власть волей или неволей. Когда это произойдёт, к нему уже добровольно присоединятся все более слабые княжества – и Тверь, и Нижний Новгород, и Новгород Великий, Владимир и Ярославль, а также Смоленск. И собрав всю их силу, он двинется на Тохтамыша, и захватит Синюю Орду, не боясь предательства своих.

– То есть Мамаю выгодней избежать боя? Ведь если боя не будет, у него не будет потерь, не будет потерь у Москвы, а значит, войска будут целее, сильнее. А имея сильное войско, он сумеет победить войско законного хана Тохтамыша, даже если тому будет помогать Тамерлан. Олег считает, что действия Мамая – это устрашение?

– Да, так считает великий князь Рязанский Олег. Но это не означает, что это так на самом деле. В конце концов, он хоть и великий князь, но всё равно человек, а значит, может ошибаться. А Мамай, как ты понимаешь, перед ним не отчитывается. К тому же он не забыл разгром Бегича. Этого нельзя забыть. И простить. Ведь у Бегича было не много не мало, а почти половина Мамаева войска! И ты их разбил. Уничтожил. Я не знаю, сколько из них вернулось домой – одни говорят каждый второй, другие – каждый десятый. Но разгром Бегича сильно подорвал силы Мамая. Настолько сильно, что, покарав Рязань за действия князя Пронского, он не осмелился тогда напасть на Москву. И вот сейчас он накопил достаточно сил для мести. Безусловно, с политической точки зрения ему нужно с тобой замириться. Но с другой стороны, если твоя Залеская Орда будет уничтожена, он лично не слишком много потеряет в силе, но приобретёт всеобщее уважение и почёт, а также личное удовлетворение, привязав твою голову к седлу своего коня, или насадив её на конец своей пики.

Дмитрий на мгновение задумался. Окинув взором окружающих, он обратился к своему ближайшему другу из дворовых – Михаилу Бренку:

– Зови воевод всех сюда, сейчас же. Большая их часть здесь, да и Владимир здесь, так что нет необходимости ждать до утра, здесь совет держать будем. Промедление смерти подобно!

Михаил тут же исчез.

– Что делать будем? – обратился Дмитрий к брату.

Владимир Андреевич, который на четыре года моложе Дмитрия, только пожал плечами.

– А Олег нам поможет? – обратился он к гонцу.

– У меня нет на этот счёт никаких определённых указаний от моего господина. – смиренно склонив голову, как бы извиняясь сказал гонец. – Но раз великий князь Рязанский послал меня предупредить Вас о надвигающейся опасности, разве это не является доказательством?

– Великий князь Рязанский Олег женат на сестре Ягайло и поддерживает с ним крайне дружественные отношения, и в настоящий момент связан с ним крёстным целованием, признавая старшинство Литвы. И раз Ягайло вышел к Мамаю, то что мешает великому князю Олегу поступить также?

Посол лишь развёл руками. Уточнять, что и князь Владимир Андреевич также женат на сестре Ягайло, он не стал. В конце концов, Владимир не великий князь, хотя и будет им, в случае смерти Дмитрия. А пока что он лишь подчинённый, связанный крёстным целованием со своим двоюродным братом. И поступает так, как ему прикажет Дмитрий. Не исключено, что и Олег поступит так, как прикажет ему Ягайло. Если, конечно, не захочет разорвать крёстного целования.

И именно это хотят слышать в Москве. Но именно на этот вопрос гонец не может дать ответа. В конце концов, великий князь рязанский Олег не счёл нужным отчитываться перед послом, и выкладывать ему все свои мысли, думы и планы. И потому посол не имеет права говорить больше, чем ему доверено. Тем более выдавать свои мысли за мысли великого князя.

Постепенно стали подходить воеводы. Владимир Андреевич лишний раз поразился расторопности Михаила Бренка, за столь короткое время сумевшего организовать оповещение всех, кого нужно. И не только оповестить, но и поднять, и доставить, что зачастую представлялось делом нелёгким, особенно учитывая не всегда трезвое состояние некоторых, ведь Москва огромна, бояр много, а пир сегодня устраивал не только Микула.

Опять принялись расспрашивать гонца. Но ничего нового получить не удалось. Гонец сказал всё, что знал, или всё, что ему было велено сказать.

Одно ясно – сидеть сложа руки нельзя. Дмитрий долго думал, как поступить. Собирать рать против Мамая или нет? Мамай это не Бегич, и идёт он не с одним туменом, а со всей своей ратью.

А кто с ним в союзе?

Силой он заставил Олега Рязанского уважать себя, и Ягайло уважает силу. Присоединятся ли они к нему? Или останутся в стороне?

Олег всё смотрит на Коломну, да и от Москвы не откажется. Ягайло имеет свой зуб на Москву за поддержку, поступившему на службу к Дмитрию, своего старшего брата Андрея Ольгердовича, который по праву старшего брата должен был стать великим князем Литвы, за захват Трубчевска и Стародуба. И за Дмитрия Ольгердовича, который, в конце концов, был вынужден стать союзником Москвы и которому Великий князь московский дал в кормление свой родной город Переяславль-Залесский.

К тому же Ягайло – сын тверской княжны Ульяны Александровны. А Тверь являлась постоянным противником Москвы в борьбе за ярлык Великого князя. Так что ненависть к Москве Ягайло в прямом смысле слова впитал с молоком матери. Да и сам Ягайло тоже не прочь увеличить свои и без того огромные земли за счёт Московского княжества, и вернуть себе не только спорные территории, но и взять ставший приграничным Серпухов.

Да и не только!

Всем известно стремление Литвы объединить вокруг себя все земли бывшей Киевской Руси!

Раз Мамай идёт к Москве с войском, значит, его надо встречать. Также с войском. Битвы, возможно, удастся избежать. Если Бог даст, конечно. А имея войско в качестве аргумента своей позиции необходимо. Сильное войско – сильный аргумент. Слабое – слабый. А с сильным аргументом много что можно выторговать!

Итак, решено! Разговор с Мамаем должен быть с позиции сильного. Решено отправить гонцов всем союзникам и назначить общий сбор войск на 15 августа.

Вот только, кого бы послать к Мамаю, договориться с ним, да и разведать что да как…

Наконец князь принял решение:

– Позвать сюда Захария Тютчева! – крикнул он.

Топот ног, крики… Зовут, кричат, матерятся. Но вот гомон утихает, превращается в суету, крики в шёпот, знать нашли, инструктируют…

В светлицу входит юноша. Захарий. Он хоть и молод, но уже проявил себя как смекалистый и хитрый лис. Ничто не ускользнёт от его взгляда, всё что нужно услышат его уши. И передадут князю.

– Что ты знаешь о Мамае?

– Мамай… – взгляд юноши устремился вдаль, и куда-то вверх. – Мамай из рода Кийян, или как ещё называют его род по-татарски – Сунджи или Санау, уже при Джанибеке был видным деятелем в Орде. До прихода к власти хана Бердибека эмир Мамай был крымским тёмником. Когда хан Бердибек выдал за Мамая свою дочь, он стал гургеном, то есть ханским зятем, членом царского рода. Бердибек также дал ему высший государственный пост беглярбека – бека над беками, иными словами главным беком, то есть назначил Мамая вторым лицом в Орде после себя. Тогда Мамай переехал из Крыма в столицу Орды. Когда же его покровителя Бердибека убили, его карьера, да и сама жизнь должны были закончиться. Но Мамай обхитрил всех, и в условиях великой замятни, пользуясь своим исключительным положением в качестве гургена, он сам попытался претендовать на трон ханов. Он даже начал в 1361 году от своего имени чеканить монету в Азаке, на что не имел права, не являясь чингизидом, и потому потерпел неудачу. Больше монет он не чеканил.

Захарий позволил здесь себе улыбнуться, наблюдая за реакцией Дмитрия. Чеканка собственной монеты, да ещё от своего имени – это не просто знак – это вызов! К примеру, его конкурент – казанский эмир Булат-Темур на своих монетах писал, что управляет не от своего имени, а от имени хана Джанибека.