Разорванное небо

– Мой муж не может быть неправ, – уверенно сказала Мэри. – Я же люблю тебя.

– Я тоже… – начал было я и оборвал фразу на полуслове.

Вдали раздался едва уловимый гул мотора. Он понемногу нарастал, темный расплывчатый силуэт обрел очертания «Хамви». Броневик остановился в нескольких сантиметрах от нашего джипа. Четверо вооруженных до зубов повстанцев построились в шеренгу, ожидая приказаний. Вот это дисциплина.

Из кабины выскочил Фернандо. Повстанец посмотрел на тело Фикса, побелел и согнулся пополам.

– Это вы его так… жестоко? – спросил он, немного отдышавшись.

– А ты хотел, чтобы на его месте была Мэри?!

– Нет… конечно, нет, – бледно улыбнулся Фернандо. – Я просто потрясен…

– Автомобиль – страшное оружие. По убойной силе с ним не сравнится никакая винтовка, – мрачно сказал я.

– Ты можешь отсюда взлететь?

– Я не брошу Мэри. Здесь никому доверять нельзя!

– Я лично отвечаю за нее, – нахмурился Фернандо. – С нами будет еще два бойца. Мы за ней присмотрим.

– Так я и отпущу жену с тремя бородатыми мужиками!

Фернандо покатился со смеху:

– Джек, ты совсем с ума не сходи. Ехать двадцать минут!

– Нет, – отрезал я. – Никогда.

– Что ж, – ответил Фернандо, – тогда у меня другой план. Езжай вместе с нами. Оставь жену с Инессой. Надеюсь, хотя бы ей ты доверяешь.

Фернандо сел за руль. Всю дорогу я держал Мэри за руку, и на всем свете для меня существовала только она.

Камил ждал меня в переговорной:

– С тобой жаждет пообщаться один очень хороший человек.

– Вечно ты испортишь все удовольствие. Где вы вообще были? – пробурчал я, едва поспевая за ним по коридору.

– В радиорубке. Все, до последнего солдата, следят за восстанием.

– И как?

– По плану. Захватили почту, телеграф, телефон. Можно сказать, режим Сазалара пал, – Камил улыбнулся и открыл дверь лазарета.

Доктор, сверкая искорками голубых глаз, тут же усадил меня на стул и снял повязку.

– Муж и жена – одна сатана, – жизнерадостно сказал он, осматривая рану. – Той чуть не разнесло череп. Этому еще немного, и задело бы сонную артерию. А так ничего, да. Жить будут оба. Надеюсь, долго и счастливо.

Он вколол заморозку, обработал и заново перебинтовал мою многострадальную шею. Анестезия у него действительно была отменная.

– Сделано в США, – прочитал я на коробке с лекарствами. – Откуда?

– Поставки приходят через границу. Больше я ничего не знаю – это не моя забота, – поморщился врач. – Моя главная рекомендация: смените рубашку. Амбре такой, будто вы только что выползли из мусорного контейнера.

Фернандо ждал меня у «Хамви». Не говоря ни слова, он запустил мотор, миновал блокпост и выехал на шоссе. У самолета мы были через пятнадцать минут.

Я поднял «Сэнди» высоко в небо, положил машину на крыло и камнем рухнул вниз. Пронесся в нескольких метрах над полосой, едва не задев ограду, развернулся и пошел на посадку. Остатки сожженного бензовоза так и темнели на краю летного поля. Жаль, что в баках осталось мало топлива: скорее всего, это мой последний вылет. Зато ночью мы с Мэри спали в одной постели. В лазарете.

Кто-то тронул меня за плечо. Шея адски зудела, будто десятки муравьев заползли в рану и шевелили маленькими жесткими ножками. Я подскочил и осоловело уставился в светлые глаза доктора:

– Э… Что случилось?

Эскулап важно улыбнулся:

– Голубки, сначала я должен вас осмотреть. Новости позже.

Он размотал бинт, поцокал языком и наложил новую повязку. Прикосновения доктора были легкими, еле уловимыми. Почти воздушными.

– Готово, – сказал доктор. – А теперь топай в переговорную. Тебя уже заждались. Я пока займусь твоей супругой.

– Звучит двусмысленно, – заметил я.

– У кого чего болит… – отпарировал врач. – Что за детский сад? Сейчас ведь обижусь.

Едва сдержав смех, я хлопнул дверью.

В переговорной Алек с Камилом вели неторопливую беседу на испанском. В строгом костюме и при галстуке Алек особенно походил на университетского профессора. Он швырнул на стол небольшой сверток:

– Собирайся и прощайся. Сегодня мы выезжаем в Форт-Лодердейл. Я положу вас там, откуда взял.

– Документы? – я вспомнил, что наши водительские удостоверения разнесло в клочья вместе с патрулем Сазалара.

– В гостинице найдете новые.

– Алек, расскажи, как тебе удается все предусмотреть?

– Работа такая, – без тени усмешки ответил он.

Я разорвал упаковку. Внутри свертка был комплект одежды: точно такие же, как у меня, гавайка и шорты. Я тут же сорвал заскорузлую, покрытую сальными пятнами, рубашку и швырнул ее в мусорное ведро.

Камил осторожно, двумя пальцами, достал грязную гавайку и аккуратно повесил ее на спинку стула. Я потерял дар речи.

– Это будет экспонат номер три Музея Свободы, – заявил он, пафосно потрясая кулаком.

– А какие первые два?

– «Скайрейдер» и «Хамви». Рубашку мы положим под стекло рядом с фотографиями тебя и жены…