Субстанция

Слишком много серьёзных вопросов, чтобы быть предельно спокойным, и слишком много, чтобы быть предельно взвинченным. Наконец он сказал про себя: «Главное, хладнокровие, Алексей! Только так, и никак иначе».

Профессор Ливанский прошёл между двумя враждующими сторонами, разошедшимися по разным углам комнаты и вроде бы понемногу приходившими в себя, задумчиво посмотрел сначала на одного рядового, потом на другого. Заглянул в тетрадь, перелистал, затем перевёл взгляд на Михеева и Галкина, присевшего на кушетке. На последнем он ненадолго задержал своё внимание. Илья заметил этот взгляд, и ему стало немного не по себе. Он хотел было что-то сказать в ответ на этот упёртый неприятный взгляд, но, вспомнив о присутствии капитана, счёл за лучшее промолчать.

Ливанский невозмутимо присел рядом с ним. Галкин встретился с ним взглядом, и ему показалось, что мутноватые светлые глаза старика, будто под гипнозом сковывают его по рукам и ногам, как бывало в далёком детстве на приёме у врача, особенно у зубного или хотя бы отолоринголога, что тоже было малоприятно.

Ливанский, не сводя с него глаз, сухо улыбнулся юноше, затем, довольно неуклюже задев его рукой, поднялся и медленно направился к выходу. Галкин в изумлении проводил его взглядом и очнулся от полузабытья, лишь когда за исчезнувшим стариком хлопнула входная дверь. Он всё ещё не мог понять, что произошло, но в его душу уже закралось какое-то чувство омерзения, злобы и, как ни странно, пугающего бессилия. Он был в трансе – несколько секунд близости с этим сухопарым долговязым человеком показались ему долгими минутами и ввергли его в какой-то почти суеверный инстинктивный ужас, сковавший все члены. Постепенно к юноше вернулось осязание и чувство контроля над собой. Вместе с этим он почувствовал и резкую боль в боку.

Посмотрев вниз, он вскрикнул в изумлении:

– Твою мать! Кровь!

Из свежей раны где-то слева под нижним ребром действительно хлестала кровь. Профессор не услышал этого крика, он был уже далеко.

Всё складывалось как нельзя лучше. Пока он дошёл до пустоши, дождь почти перестал литься. Новые сюрпризы природы, причём нельзя сказать, чтобы совсем неприятные. Он машинально сжимал в кармане пальто скальпель, которым нанёс тонкий порез на теле рядового – не настолько глубокий, чтобы кишки вылезли наружу, или он скончался на месте от потери крови, но вполне добротный, хирургический надрез. Лезвие настолько тонкое, что юноша вначале даже не почувствовал боли. Итак, у него всего трое раненых. Трое против троих абсолютно здоровых, чтобы проверить избирательность штамма. Кролики – это, конечно же, ерунда. Он никогда не был сторонником опытов над животными, ведь они довольно малопродуктивны. Зеков сейчас поставляют слишком мало или вообще не поставляют. И что же теперь делать? На банальный вопрос можно дать такой же простой ответ. Работать, чёрт возьми!

Ливанский подошёл к распылителю и, поднапрягшись, развернул тяжёлый металлический контейнер соплом в сторону заброшенной базы. Он решил подождать пять минут, пока дождь совсем не закончится, и ливень действительно вскоре прекратился. Небо прояснилось, однако ветер не стихал. Что ж, база как раз находилась примерно на юго-востоке. Возможно, отряд Новикова уже покинул своё временное убежище и, разгадав его не самые благовидные (с точки зрения простых смертных) намерения, направился сюда. Значит, надо действовать!

Профессор повернул механический рычаг на задней стенке контейнера, разгерметизировав и разрядив распылитель. Он решил выпустить всё, что было в баллоне, укрытом за стенками контейнера, поэтому рычаг оставил в прежнем положении и быстрым шагом направился к берегу, борясь со встречными порывами ветра, словно норовившего вернуть его обратно. Внезапно, он почувствовал какой-то укол сбоку в области шеи. Ветер неистово свистел, поднимая с земли хвою и даже мелкие останки веток дикого местного кустарника, и Ливанскому вначале показалось, что его ударило в шею одним из острых обломков этих веток, однако удар был нанесён против ветра. Он нащупал рукой что-то, напоминающее длинный и довольно толстый, шириной с палец, шип. Он с силой выдернул его из шеи и поднёс к слезящимся от ветра глазам, чтобы лучше рассмотреть. То, что он увидел не было веткой кустарника, да и вообще ничем похожим на растительность. Скорее на членистый хвост какого-нибудь гигантского скорпиона с острым и тонким жалом на конце, или какое-либо ещё средство защиты или нападения из тех, которыми столь щедро одарила природа некоторых членистоногих.

Спустя секунду Ливанский почувствовал, как будто земля уходит у него из-под ног, и в глазах всё начало расплываться, как у пьяного. Он потерял равновесие и упал. Профессор лежал, глядя в светлеющее небо и чувствуя, как все его суставы охватывает оцепенение. Однако мысли его всё ещё были на удивление трезвы.

«Что со мной? – спросил он себя. – Жало! Это ведь не инсульт, не инфаркт, а… ЖАЛО!»

Этот странный предмет лежал рядом с ним на земле, но профессор не мог ещё раз изучить его, так как был не в состоянии даже немного повернуть шеей. Сквозь свист ветра Ливанский не слышал, как что-то быстро и неумолимо приближалось к нему, минуя пустошь, а приблизившись, ощупало всё его тело и пронзительно, утробно и зловеще застрекотало, словно неистово и жадно запел целый хор саранчи. Под это странное пение неизвестных природе скрипок или попросту некий чудовищный стрекот, нечто цепко ухватило профессора за ногу и поволокло в сторону дремлющего вулкана.

***

Капитан Новиков не поверил своим глазам, когда увидел контейнер с открытым соплом. На мгновение его словно парализовало. Он достиг пустоши первым, немного оторвавшись от всего отряда, с неохотой следовавшего за ним, и сразу увидел, что контейнер был смещён с прежнего места, а сам распылитель уже неизвестно сколько времени распылял через раскрытое сопло своё внутреннее содержимое. Новиков быстро установил рычаг в прежнее положение, хотя понимал, что сделано это было поздно. Спустя минуту к нему приблизились солдаты. Пилот вертолёта Стеклов тоже сразу заметил неладное и в первую очередь, по выражению лица капитана.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Вызови по рации Иванченко и передай ему, чтобы связался с нами, как только увидит профессора, – ответил капитан. – Если он его увидит.

Новиков огляделся по сторонам в надежде заметить высокую фигуру биолога, но его нигде не было видно.

– И скажи, чтобы он был с ним поосторожнее, – добавил капитан. – Старик явно затеял какую-то опасную игру. Я пока не знаю, в чём дело, может, у него просто поехала крыша, но даст Бог, мы его найдём и разберёмся, что к чему.

Он сказал уже тише на ухо пилоту, чтобы не слышали солдаты, стоявшие неподалёку и перешептывавшиеся между собой, то и дело указывая на контейнер:

– Прикинь, Степан, он добрался сюда без нас и открыл распылитель.

Стеклов испуганно посмотрел на контейнер и схватил рацию. Он тут же передал сообщение второму пилоту, который ответил, что профессора не видел, и если тот к нему сунется, то сделает всё, как надо.

– На что он рассчитывал? – спросил Стеклов. – Что доберётся до вертолёта и заставит Иванченко улететь с острова вместе с ним? Без нас?!

Капитан внимательно осматривал какие-то следы на земле. На сырой после дождя почве было оставлено несколько свежих отпечатков подошв ботинок, явно принадлежавших профессору, уводивших в сторону берега, однако вскоре они обрывались, как будто его что-то остановило. Дальше со следами всё обстояло значительно хуже, и в итоге сложно было понять, куда вообще делся биолог. Земля вокруг была преимущественно каменистой и теперь найти по следам исчезнувшего профессора не представлялось возможным. Новиков заметил лишь одну улику, указывавшую на то, что в этом месте профессор резко повернул назад или что-то заставило его это сделать – тетрадь, оброненную Ливанским, лежавшую тут же на земле. Он поднял её и перелистал. Записи, очевидно, были очень старыми, представлявшими собой в основном столбцы каких-то цифр, знаков и прописных букв, написанных кириллицей или латынью. Кое-что из написанного напоминало формулы, кое-что – рецепты, написанные именно по-латыни. В общем, в тетради не нашлось ничего, что более-менее проливало свет хотя бы на поведение профессора. Просто какая-то научная абракадабра. Новиков разочарованно сунул её в карман шинели и посмотрел на Стеклова.

– А что, если сделать виток на вертолёте над островом? Так мы его быстро найдём.

Пилот пожал плечами:

– В общем, хорошая идея. Найдём быстро, если он не провалился сквозь землю. А что с парнями? – он указал на солдат, в нетерпении ожидавших хоть какого-то приказа.

Капитан посмотрел на рядовых. Он не мог понять, в чём дело, но чувствовал какую-то тревогу. Его взгляд скользнул по клетке с кроликами, повёрнутому распылителю, затем остановился на лицах солдат, двое из которых выглядели изрядно помятыми после недавней драки, а третий держался за раненый бок, который уже успели перевязать на заброшенной базе. Внезапно Новиков вспомнил слова профессора: «Проникновение токсинов возможно только через повреждённую кожу, собственно, это мы и собираемся запротоколировать ещё раз в эксперименте в естественных природных условиях…»

– Знаешь что, – произнёс он. – Возьми ребят и вернитесь пока на базу. Я один поднимусь с Иванченко и осмотрю остров. Тебя назначаю старшим, следи за дисциплиной, Степан. Мне не нужен бунт. Ну, в общем, ты сам всё понимаешь.

Стеклов кивнул, хоть и с некоторым сомнением. Было видно, что он не хотел отпускать капитана одного – всё-таки до берега было довольно большое расстояние. Новиков не стал медлить и, махнув рукой пилоту, быстрым шагом направился к вертолёту.

Он добрался до берега минут через двадцать. Иванченко ждал его у винтокрылой машины, опасливо поглядывая по сторонам. Ливанского он не видел. Впрочем, капитан уже понял, что биолог, по-видимому, и не собирался возвращаться к вертолёту. Он понял это по следам на пустоши и потерянной тетради. Профессор мог быть полным психом, но в его педантичности Новиков не сомневался. Возможно, осознав, что основательно запутался, старый биолог решил скрыться на острове. Возможно, ему бы это и удалось, если бы у них не было воздушной боевой машины.

Вертолёт взмыл в небо и продолжил полёт на высоте, достаточной, чтобы заметить фигуру в чёрном пальто. Благо, остров не был особенно лесистым, не считая мелких морозоустойчивых деревьев и кустарников вроде стланика. Они пролетели над пустошью, отметив базу, где снова разместился отряд испуганных солдат под присмотром Стеклова, и вертолёт взмыл над сопкой. Капитан всматривался в окрестный безжизненный ландшафт, проплывавший внизу, но всё ещё не видел довольно колоритной фигуры в чёрном, которую можно было бы без труда заметить на светло-сером фоне каменной толщи вулкана, и уж тем более, снежников, покрывающих его величественную вершину. Впрочем, навряд ли профессор решился бы двинуться на самый верх, или у него просто не хватило бы на это сил.

«Термальный источник», – неожиданно вспомнил капитан.

– Обходи вулкан, – сказал он Иванченко. – С той стороны вроде бы должен быть гейзер. Ливанский был там сегодня со Стекловым, может, там есть где спрятаться?

Вертолёт медленно обходил над побережьем сопку с южной стороны. В этот момент солнце впервые вышло из-за туч, озарив часть безжизненного острова.

Иванченко улыбнулся:

– Мы его найдём, капитан! Теперь мы его уж точно найдём.

Однако они не нашли его и там. Вертолёт опустился в низине, часть которой действительно занимал гейзер, бурлящий, выпускающий изредка закипающий фонтан на несколько метров ввысь. Это был очень горячий и, возможно, глубокий источник, расположившийся будто под прикрытием вулкана, своего рода в естественной нише, вероятно, образованной ещё в древности потоками застывшей лавы, когда вулкан был жив и щедро изливал раскалённую магму во все части острова. Температура была здесь нестерпимо жаркой даже на расстоянии нескольких метров от гейзера, и подходить к нему ближе они не решились. Ещё сверху они заметили, что источник был размыт почти наполовину внеземным болидом, очевидно, упавшим прямо сюда. Несколько чёрных бесформенных обломков небесного тела, до сих пор немного дымившихся, но уже начинавших остывать, лежали на противоположном берегу горячего клокочущего озера, которому пришлось испытать на себе падение настоящей бомбы, хоть и не начинённой взрывчатым веществом, но, безусловно, мощной и устрашающей. Видимо, часть небесного болида теперь покоилась на дне термального источника.

Поняв, что искать здесь больше нечего, капитан и пилот повернули назад к вертолёту, когда неожиданно что-то просвистело в воздухе, будто стрела. Иванченко с удивлением, застывшим на лице, потянулся рукой, чтобы вытащить из спины какой-то предмет, напоминавший то ли первобытный дротик, то ли очень длинный шип какого-то диковинного растения, но не достал, покачнулся и упал на руки капитану, едва успевшему его подхватить. Второй «дротик» пролетел в десяти сантиметрах от головы Новикова, с громким стуком отскочив от металлической обшивки вертолёта. Краем глаза капитан заметил какое-то движение возле края источника. Положив заметно отяжелевшее тело пилота, он в изумлении увидел нечто такое, чего ему не приходилось видеть даже в самых жутких снах.

***

Солдаты, вернувшись на базу, пребывали в довольно угнетённом состоянии духа и убивали время как могли. Лихов с Галкиным обменивались со Стекловым предположениями о том, что случилось с профессором и что ждёт опасного учёного, когда капитан отдаст его в руки военных, было ли всё это запланировано изначально со стороны высшего руководства и вообще, не масон ли, часом, старый биолог, претворяющий в жизнь коварные замыслы всемирной масонской ложи против Российской империи (в отсутствие капитана можно было нести какую угодно чепуху, и Стеклов в этом молодым солдатам не мешал, помня о главном наказе старшего по званию – главное, чтобы не было бунта). Рядовой Михеев незаметно проник на кухню и решил проверить содержимое одной из консервных банок, вскрыв её своим раскладным ножом. То, что было в банке оказалось абсолютно несъедобной мясной смесью, источавшей жуткий тошнотворный запах тухлятины, и Михеева едва не стошнило прямо на плиту.

Рядовой Семёнов, которому надоел скучный и наивный «базар» своих товарищей по оружию, решил прогуляться, немного размять конечности и заодно проконтролировать ситуацию вне стен базы. Подмигнув Стеклову, он прихватил с собой автомат и вышел из здания. Вокруг не было ничего подозрительного, в небе дружелюбно светило вечернее солнце и носились с жалобными криками чайки. За несколько прошедших часов ветер стих, и небо заметно просветлело, местами радуя глаз яркой синевой. Прошло всего несколько минут, как Семёнов увидел приближающуюся фигуру того, кого уж точно не ожидал увидеть без конвоя. И тем не менее, этот высокий сутулый человек в чёрном пальто был один. Профессор Ливанский целенаправленно приближался к базе и не остановился даже тогда, когда его строго окликнул рядовой. Тяжело дыша и заметно прихрамывая, он прошёл мимо изумлённого Семёнова, даже не посмотрев на него, и тяжело ввалился в дом. Рядовой в крайнем недоумении вошёл следом за ним, перекрыв ему на всякий случай путь к отступлению. Крыса сама вернулась в крысоловку, и дверца за ней захлопнулась.

При виде биолога, которому только что вовсю перемывали косточки, все трое военных встали со своих мест, удивлённо моргая, будто увидели нечто из мира иного, восставшее, чтобы забрать их, простых смертных, с собой.

– Профессор, – проговорил Стеклов. – Это вы?..

Старый учёный добрёл до кушетки и обессиленно завалился на неё, уставившись немигающим остекленевшим взглядом в обтянутый паутиной потолок.

– Где вы были?

Ливанский неподвижно лежал несколько минут, затем попытался встать, как будто опомнившись. Его взгляд приобрёл более осмысленное выражение, однако в нём сквозило что-то пугающее. Он угрюмо посмотрел на Стеклова из-под нависших бровей и произнёс:

– Закройте все двери и наглухо заколотите окна! Они были правы… Они пытались обороняться как могли, и с биологическим оружием это не связано.

В этот момент в комнату вошёл Михеев и тоже застыл, как статуя при виде профессора.

– Мы можем сопротивляться, – добавил тот. – У нас ещё есть четверо здоровых людей. Трое, к сожалению, уже не годны для длительной самообороны. Остаётся дождаться капитана и…