Кангюй. Лаодика

– Полемарх, просыпайся! – Спящего за плечо трясёт немилосердно родственник, двоюродный брат, Ментор, муж храбрый и неглупый.

Вместе с Леотихидом глаза открывают с десяток соседей. Проснувшиеся протирают глаза, а Ментор бесшумно покидает шатёр под громкий храп спящих. За шатром Ментор указывает рукою в степь.

– Нашёл я исчезнувших танцоров. Хочу показать тебе их.

– Куда вы? – выглядывают две растрёпанные головы из шатра.

Им не отвечают. За Ментором послушно следуют все проснувшиеся. Ментор же придерживается еле заметной тропы. Эллины, проделав долгий путь десятка в два стадиев, приходят к невысокому кургану, окружённому всадниками. В предрассветной мгле издали видны их очертания и наконечники копий из-за их спин.

– Наших знакомцев-усуней не выпороли? – тихо вопрошает Леотихид.

– Ты подойди поближе и всё поймёшь без объяснений. Теперь танцоры на вечной службе у сарматов.

Ментор остаётся на месте, а эллины опасливо бредут по тропе к кургану. Всадники меж тем застыли на месте, неподвижны и не окликают приближающихся.

– О-ох! – раздаётся общий стон.

Сблизившись с курганом, эллины понимают неподвижность ночных танцоров. Всадники, как и лошади под ними, нанизаны на длинные копья катафрактов. Скульптуры расставлены правильным кругом вокруг кургана.

– Так это и есть их последнее представление! – горестно выдыхает Леотихид.

– Составили из трупов хоровод! – проговаривает кто-то печально за спиной полемарха.

Бывшие гегемоны Бактрии сокрушённо качают головами. Лица всадников сохранили ужасные предсмертные муки. На наконечниках копий застыла чёрной коркой кровь.

– Кто к варварам нас отправил в ссылку вечную? – чуть не плачет молодой голос.

– Не в ссылку, а на смерть он нас отправил. – Леотихид поправляет стонущего юношу. – Одну ничтожную ошибку совершим и будем с ними вместе сарматские курганы охранять.

– Разрушитель благоденствия Бактрии – хитроумный искатель власти Евкратид! – произносит Феопомп.

– Страх и ужас наполняют меня. Зачем мне эти чувства познавать? Какой позор неслыханный терплю! Нет из того позора достойного исхода! Побег отсюда невозможен, в степи я заплутаю без проводника, найдут – вернут, а как руки на себя наложу, так только смертью нечестивой врагам доставлю радость. Кто похоронит меня по эллинскому обряду? Сарматы скинут труп мой бездыханный в овраг. Вороны склюют мои глаза. Харон не пустит меня на лодку без оплаты. Скитаться буду призраком в степи и после смерти в позоре буду пребывать? Эх, нет исхода из позора плена. Я, эллин из славного рода, пребуду у варваров в позорном услужении до конца дней своих. Служить варварам за еду – вот мой удел. За что я наказан? За что? За преданность Бактрии? Или за то, что выполнял волю базилевса? Я гегемон, я выполнял приказ, я жизнью рисковал в сражении. Несправедливо моё наказание. Весьма несправедливо! Будь проклят коварный Евкратид. Так попади и ты в плен к варварам! Пусть и тебя позор коснётся. Как мы сейчас по твоей воле, страшись, стенай и думай о самоубийстве, – сквозь зубы цедит Ментор. – О, как бы я хотел воздать ненавистному Евкратиду за мучения!

Проклятия Ментора поддерживаются многими разгневанными голосами. Восходит мрачное светило. Бывшие гегемоны Бактрии покидают курган, бредут понуро, утирая горькие слёзы, к покинутому шатру.

Пятнадцать дней назад

– Кушан, товарищ лучший, прошу, выслушай меня. – Евкратид касается рукой плеча правителя Кангюя. – Желаю я скрепить наш союз кровными узами. И потому хочу выдать замуж за тебя дочь свою Лаодику.

Столь неожиданное предложение вызывает удивление у собеседника. Свидетелей ночного брачного предложения нет, вокруг никого, только крепостные стены Кангхи.

– Евкратид, эллин-кочевник, ты был на моей свадьбе. Ты видел мою Тири. Ты знаешь её нрав.

– Так что с того? – Евкратид улыбается добродушно.

– Твоя дочь, Лаодика, она встретится с Тири. – Кушан остаётся серьёзным. – Тири будет присутствовать на свадьбе моей с твоей дочерью. И после свадьбы… Лаодика останется здесь жить. Ты понимаешь, о чём я говорю?

– Моя дочь обязательно встретится с вождём сарматов Тири, если выйдет замуж за тебя, властитель Кангюя. – Евкратид беспечален. – Тири тебе подвластна, друг Кушан, и то мне хорошо известно.

– Каков характер у твоей Лаодики? – вопрошает Кушан.

– Она моя дочь, Кушан. Я в ней уверен, как в самом себе. Лаодика – мой первенец. Я воспитал её. Вложил в неё самые лучшие душевные порывы. Моя любимая дочь справится со всеми напастями. Лаодика станет не просто твоей преданной женою, но почётным посланником Бактрии в Кангюе.

– Что ж, если так, то не могу отказаться от твоего предложения. – Кушан протягивает обе руки Евкратиду. – Скрепим дружбу Кангюя и Бактрии кровными узами.

– Скоро встречай мою юную Лаодику и многоопытного архитектора, как ты просил в первую нашу встречу. – Евкратид крепко сжимает руки правителя Кангюя.

Часть первая.

Фонтан

Глава 1. Сладкие пироги

– Мама, зачем на рынок нам идти? Кладовая полна запасов. А на агоре шумно, ужасно грязно. Запахи витают неприятные. Грубые речи. Простолюдины, рабы, ослы, повозки. Мясники орудуют ножами и туши потрошат. Фу! Ведь у нас прекрасная экономка. Рабыня справится с любым поручением. Останемся же дома, в приятной обстановке встретим день? – Юная дева лет пятнадцати, скорее прелестное дитя, чем невеста на выданье, играет завитыми чёрными локонами высокой причёски, светится милой улыбкой.

– Лаодика, прошу, отнесись серьёзно к сегодняшнему походу на агору. Ведь это твоё обучение к супружеству. Уже совсем скоро ты выйдешь замуж и будешь вести своё собственное хозяйство.

– А ты мне на что, богинями данная любезная мама? – Дева добавляет в улыбку безобидную иронию.

– Я буду помогать тебе, конечно же. Можешь рассчитывать на меня и после свадьбы. Облачись в шаль, и мы пойдём.

– Быть может, здесь, у дома, проведём то обучение? Чуть позже? Я высплюсь. Прибудет поставщик, ты будешь выбирать и торг вести, а я буду за твоей спиной тихо стоять и обучаться? – весёлым тоном предлагает дева. – Не надо никуда идти. Утро проведём во снах. Давай поступим по-моему?

– Так в прошлый раз тебя я наставляла, Лаодика. Но сегодня урок будет посложнее. – Мать тянет деву к воротам. – Сны не заменят реальности.

– Ну хорошо, хорошо, как пожелаешь. Дозволь мне только отлучиться за шалью. – Дева предпринимает попытку ускользнуть.

– На краткий миг? – Мать не отпускает дочь. – Запереться в комнате я не позволю. Нет-нет, Лаодика! Не перехитрить тебе меня.

Дама принимает из рук служанки тёмно-серую шаль, накидывает на голову девы и под руку выводит из дому. За ними тенью позади следует наголо обритый пожилой раб. Дева с сожалением оглядывается назад. Ворота дома со скрипом затворяются. Дева тяжело вздыхает, со словами «Прощай, милый дом» кутается в шаль и шагает покорно с матерью. Так втроём они покидают аристократический квартал.

Рассвет не новость для столицы. Великолепные Бактры давно уже не спят. На главной улице гам и столпотворение. Несколько гружёных повозок сцепились колёсами друг с другом, образовался затор. Возничие и торговцы, вместо того чтобы разъехаться, ищут виноватого, ругаются, грозятся, корчат злые рожи, готовятся сойтись в кулачный бой. Вокруг затора собираются зеваки, свора им приятна, и перебранка многословная их веселит. Возбуждённые зеваки подстрекают к драке. До драки, однако, не доходит, появляются жезлоносцы. Слышатся слова «закон, булле, суд, штрафы». Возничие наконец-то вспоминают про поводья и лошадей.

Дамы обходят толпу разочарованных зевак и, не желая того, встречаются с молодыми повесами из богатого сословья. При виде хорошо одетых женщин шутки про «болванов на телегах» затихают. Богачи охотно уступают дорогу дамам, но вот зазевавшемуся рабу кто-то из них незаметно подставляет ногу. Раб запинается и падает навзничь, в лужу лицом, растеряв в падении пустые корзины. Раздаётся шлепок, за ним громкое жалостливое «ой!», а далее следует громкоголосый хохот трёх дюжих глоток.

Дамы оборачиваются, шали покидают головы, смех повес осекается. Надменно-гордый вид двух красивых македонянок вызывает уважение. Белые наряды поправляются, юноши приобретают благопристойный вид. Один из них, высокий, кареглазый, широкоплечий брюнет с квадратным подбородком, вежливо представляется первым:

– Кекроп, сын Эрехтея. Того блистательного Эрехтея, чья колесница победила на празднествах Аполлона. Со мной мои друзья Нис…

Юноша пониже на голову, слегка полноватый, с округлым брюшком, наклоняет голову.

– …и Пандион! – подхватывает и завершает знакомство юноша роста среднего, сложения щуплого, с горбинкой на носу, самоуверенного вида.

– Зачем вы уронили нашего Ксуфа? – Лаодика вступает в беседу с повесами.

Раб встаёт, потирает ушибленные колени, отряхивает неподшитый экзомис, с причитаниями собирает разбежавшиеся корзины. Ему никто не помогает. Вид у Ксуфа обиженный и злой.

– Он наступил мне на ногу. – Нис поднимает полы одежд и выставляет далеко вперёд левую ногу. На щегольском ботинке из чёрной кожи едва заметная полоска грязи. – Но я не в обиде на вашего неуклюжего раба. Дам ему затрещину, с вашего разрешения? Дабы впредь под ноги смотрел…