Кангюй. Лаодика

Дева в ярком розовом пеплосе кричит в спину уходящей хозяйке вечера:

– Признайся, ты мне завидуешь, возлюбленная подруга!

Лаодика застывает на месте, не оборачиваясь, отвечает:

– Ах, вовсе нет, Аттида! Чему завидовать? Мне жаль тебя. Сразу после сватовства твой жених, едва его отец покинул дом ваш с брачным уговором, заигрывал со мной. Сегодня рано утром. Ты бы слышала его пожелания. Он так распинался предо мной и мамой. Даже шляпой помахал.

– Ты лжёшь, Лаодика! – Аттида задета не на шутку.

– Могу и маму привести. Она свидетель той странной сцены неуклюжего знакомства на главной улице Бактр. Ну а потом… – Лаодика ласковым голосом беседует с дверью комнаты.

– Что потом? – тревожно вопрошает Аттида.

Лаодика поворачивается к Аттиде лицом. Хозяйка спокойна. Негромко, холодно, бесстрастно проговаривает:

– Мы с мамой встретили двух гетер-провинциалок. Они спешили по направлению… ну, прямо к твоему жениху и его друзьям. Возможно, Кекроп, сын Эрехтея, того блистательного Эрехтея, чья колесница победила на празднествах Аполлона, сейчас, вот прямо в этот самый миг в объятиях…

– Довольно, Лаодика! – кричит Аттида. – Прекрати немедля…

– А то что мне будет? – Лаодика торжествует.

Подруги закрывают лица руками, все, кроме девы в тёмно-синем пеплосе.

– Я на тебя серьёзно обижусь, – сникает покрасневшая Аттида, отдаёт мастос Аристе и твёрдо добавляет: – Дружбе нашей славной придёт конец.

– Скоро вернусь с монетами. – Лаодика широко открывает дверь.

– Постой! Меня с собой возьми. – Дева в тёмно-синем пеплосе нагоняет хозяйку, и они вместе покидают комнату.

– Ну почему она со мной вот так всегда? – жалуется Лаодика Филилле.

Филилла ласково обнимает подругу.

– Не обижайся на Аттиду. Она часто бывает невозможно грубой.

– Грубая? Она постоянно наступает мне на пятки и дышит мне в затылок. Что ни сделаю, так то Аттида тут же неуклюже повторит. Розовый пеплос на ней сегодня фасоном-кроем точь-в-точь как мой прошлогодний розовый. Всё время, что я её знаю, Аттида соревнуется со мной. Зачем, скажи? – Лаодика тяжело вздыхает и утирает слезу.

– Не плачь, прошу. Не стоит пустая свара твоих слёз. – Филилла сильнее прижимается к подруге. – Ты же выигрывала у неё все соревнования, за исключением этого пари.

– Выиграю у неё и это пари, – шепчет зло Лаодика.

– Как? – удивляется Филилла.

– Ещё не знаю. Глупая! Она и вправду мне не подруга. Только что сама, ты слышала её слова, предложила мне дружбу завершить.

– Пустое то, сказано тебе по обиде. Шантаж всего лишь.

– Нет, вовсе не пустое! Расстаться? Что в слове этом пусто? Я вижу в этом слове боль. Разрыв Аттида допускает? Играет жестокими словами. Шантажирует близкую подругу? А разве допустимо угрожать тому, кого ты любишь? Пришла в гости, улыбалась, пела, поела пирогов моих и ссору устроила в моём же доме. Намерения дурные живут в её голове. Аттида – извечный мой оппонент. Зла тайно мне желает. Как раньше я этого не понимала! – Лаодика останавливается у лестницы. – Как досаждает мне Аттида извечным соперничеством!

Девы спускаются по лестнице.

– Ты превосходишь Аттиду в красоте и дарованиях. Сочти её подражание тебе за комплимент. Прошу, Лаодика, не злись, а помирись с подругой. Ну, отложи хотя бы до завтра разрыв. Обожает она тебя втайне. За обожание не казнят. – Филилла напрасно пытается утихомирить гнев хозяйки. Хозяйка её не слышит.

Вновь Лаодика жалуется подруге:

– Скажи мне, дорогая Филилла, ну почему нельзя было просто насладиться вкусными пирогами и лёгким, весёлым общением? Ведь милая чепуха – такое приятное времяпровождение! Взяла и испортила настроение. А я так старалась весь долгий вечер! Зачем мне её жених? Несказанно богат, колесница, Аполлон! Сколько ненужных восхвалений прозвучало. Преподнеси Аттида мне новость по-другому, и я была бы рада за неё.

– Да-да, Аттида неправа. Ей надо было пригласить нас к себе домой и там огласить важную новость.

Лаодика обнимает Филиллу и нежно целует подругу в лоб.

– Хоть ты и младше нас, разумом нам ты не уступаешь, а кое-кого и превосходишь. Сегодня мой праздник, а не Аттиды. – С этими словами Лаодика открывает дверь в комнату и заходит в темноту.

– Могу ли я пройти с тобой? – вежливо интересуется Филилла и, получив согласие, приняв у служанки светильник, входит в комнату. Комната оказывается окрашенной в глубокий синий цвет, почти такой же, как и пеплос на Филилле. У трёх стен расставлены вместительные сундуки, напротив входа кровать резная на тонких ножках. Рукой хозяйки по стенам нарисована летящая стая скворцов.

– Сейчас открою сундук с приданым и найду монеты.

– Как мило у тебя. – Филилла касается пальцами нарисованных скворцов. – Ты настоящий художник, подруга. Каждое пёрышко видно.

– Я тоже выйду скоро замуж. – Лаодика раскрывает кошелёк и отсчитывает серебряные оболы.

– Почему ты не сказала мне? Это, право, совсем не по-дружески. Мы с тобой близкие подруги. Я говорю тебе свои тайны, все-все, а ты мне нет! – Филилла присаживается рядом с Лаодикой.

Лаодика оглядывается на открытую дверь комнаты и тихо шепчет:

– Тайну поведаю тебе. Никому не говори до срока. Уговор? Поклянись Артемидой. Отец, когда отправился второй раз по воле базилевса Деметрия к варварам, я слышала, говорил матери, что «достойная партия для дочери составлена, по возвращении оглашу решение моё». Думала я, отец вернётся намного раньше, чем этот день. О, хоть бы мой родитель вернулся поскорее!

– Так, значит, всё уже давно решено? – Филилла морщит лоб и загибает пальцы. – Когда покинул Бактры меридарх Евкратид?

– Не считай. Ровно два месяца прошло с его отлучки. Я каждый день рисую на стене новую птицу. – Лаодика отдаёт три обола подруге. – Отдай Аттиде ты, я не хочу касаться её руки.

– Хорошо. Пусть будет по-твоему. Ведь сегодня… – Филилла хитро подмигивает Лаодике.

– …Мой праздник, только мой! – подхватывает песенкой капризно по-детски Лаодика, две девы покидают комнату.

К возвращению двух подруг в комнате для встреч на женской половине дома произошли заметные перемены: остатки пирогов съедены, а все кресла обращены ко входу. Между девами громкий разговор о лучших в Бактрах мастерицах по кружевам. Обсуждение резко обрывается при появлении хозяйки. Не дожидаясь слов Лаодики, Аттида встаёт с кресла, прикладывает правую руку к груди и торжественно громко произносит:

– Готова я простить тебе обиду!

Устанавливается тишина. Девы ждут ответа Лаодики. Хозяйка высоко поднимает голову, обводит присутствующих надменным взглядом и после паузы произносит:

– Мир!

Девы рукоплещут, Аттида улыбается, улыбается и Лаодика. Из-за спины хозяйки появляется Филилла, шуршит складками одежд, проходит к Аттиде, надувает смешно щёки и вкладывает в ладонь Аттиды три монеты.

– Подавись ими, мерзавка. Поквитаюсь с тобой за моё унижение, – шепчет Лаодика.

– Прости, ты что-то мне сказала? Я не расслышала, любезная подруга. – Аттида любуется новыми полновесными монетами.