Кангюй. Лаодика

Кангюи?. Лаодика
Марат Байпаков

Нежная дева Лаодика, дочь македонянина Евкратида! Думала ты, что ждёт жизнь лёгкая рядом с богатым мужем, в окружении весёлых подруг. Но судьбой назначено тебе иное: покинуть милую сердцу Бактрию и отправиться в далёкий Кангюй, стать женой степного вождя Кушана, освоиться в жизни кочевой, неспокойной, столкнуться с коварством, познать насилие и не пропасть, не погибнуть, а стать достойной царицей. Справишься ли ты, прекрасная Лаодика?

Кангюй. Лаодика

Марат Байпаков

Корректор Мария Черноок

Иллюстратор Марина Шатуленко

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

© Марат Байпаков, 2024

© Марина Шатуленко, иллюстрации, 2024

© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0062-1306-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

…Вновь приди ко мне! И от этих тяжких
Мук меня избавь, то, чему свершиться
Жажду всей душой, – всё сверши и в битве
Будь мне подмогой!

    Сапфо[1 - Русский перевод и трактовка песни Сапфо Гаспарова и Ярхо, 1999.]
178 год до нашей эры, Кангюй, столица Бит-Янь

Вождь Тири прибывает на празднество запоздало последней. Светит наивная весенняя молодая луна. Чавканья не слышно. Пирующие пьяны и громко говорливы. Вокруг столов с едой витает резкий крепкий запах жжёной конопли. При царственной в осанке Тири немногочисленная свита из двадцати мужей и дев, знать племени. Войдя первой в скромный простой шатёр, вождь широко откидывает пологи шатра, занимает единственное раскладное кресло, чинно поправляет складки платья, снимает высокий головной убор. Почётные места на ковре с подушками по правую руку Тири достаются гостям-дахам Патисаве и Спанте. Прочие же сарматы остаются стоять. Невозмутимая правительница надменно разглядывает пирующих из глубины шатра. Пленённые усуни и эллины не замечают прибывших. Конопляные бани и вино погрузили гостей в шумное веселье. Грубоватая прислуга из нагловатых подростков действует локтями, расталкивает спящих, разрывает объятия друзей. Столы расчищаются от посуды, еды и объедков. Пир закончен. Кости и черепа баранов уносятся прочь куда-то в темноту. Где-то поблизости раздаётся радостный лай собак.

Ночной ветерок, незваный гость, бродяга из степи, приносит приятное дневное тепло, уносит прочь облако дурмана, треплет влажные потные волосы пирующих. Разговоры замирают. На короткий миг устанавливается тишина. Патисава и Спанта покидают шатёр, проходятся среди гостей и предлагают им исполнить танец для гостеприимных хозяев. Предложение вождей дахов без промедления дополняется музыкой, ритмичной, быстрой и весёлой перебранкой трёх барабанов. Та бравая мелодия дахов достойна смотра войска. Невозможно устоять против такого приглашения. Усуни гогочут, свистят, похлопывают друг друга по плечам, встают из-за столов и собирают хоровод вокруг столов. Десяток эллинов пытается покинуть столы, однако безуспешно, товарищи осаживают пьяных желающих потанцевать, и те, о удивление, без возражений подчиняются. Эллины остаются сидеть за пустыми столами.

Нестройный шаткий хоровод приходит в движение, а весёлость барабанов резко переменяется на хмурый злой гимн победы в битве. Странная перемена мелодии вызывает общее ликование у танцующих. Про плен никто из них не поминает в танце. Раздаётся первый восторженный клич, за ним второй и хором третий. Танцующие забываются в экстазе веселья, хоровод распадается, гогот, нескончаемый смех заглушает барабаны, и музыка смолкает. Музыка танцорам не нужна, всяк из них, раскачиваясь на ногах и корча безобразные рожи или прыгая попеременно с ноги на ногу, поносит гадкими словами хозяев, уничижает их гостеприимство и восхваляет собственное племя. Когда же поношение доходит до пожеланий смерти сарматам, из шатра выходит Тири. В её руке нагой меч. То знак условный, на танцоров набрасываются сарматы, валят их на землю. Проклятья разом замолкают.

– Ты всех сомневающихся дахов посетил? – Тири обращается к Патисаве, мечом обводит пленных.

– Да, всех я, Тири, посетил. – Патисава кивает головой.

– И потому эти сквернословы тебе больше не нужны? – Тири вспоминает про Спанту и адресует вопрос ему.

Спанта принимает раздосадованный вид, разводит широко в стороны руки и громко выражает недовольство:

– Тири, могущественная, смилуйся, за безумных болтунов положен выкуп. Обещали мы Кушану вернуть пленных после последнего представления.

Патисава, стоящий рядом, напротив, безразлично холоден и важен.

– Их последнее представление ещё не свершилось. – Тири голосом тверда и не намерена уступать. Вождь сарматов поворачивается спиной к Спанте и обращается к мужам из своего окружения: – Какой выберем курган для вечной стражи?

Мужи недолго совещаются меж собой, и кто-то из них могучим басом скоро оглашает выбор:

– Кенотаф по тем, кто убыл в поход с парнами.

– Они же ещё живы? – удивлённо переспрашивает Тири окружение.

– Нам то неизвестно, – отвечает тот же бас.

– Кенотафа ведь нет? – Тири в задумчивости, словно говорит сама с собой.

– Воздвигнем за ночь, – настаивает бас.

– Пусть будет так, как вы решили, – соглашается Тири со знатью племени.

Раздаётся дикий хохот сразу нескольких одурманенных танцоров. В том хохоте не слышны слова Тири. Несколько мужей и дев-сарматов покидают вождя, пленных уводят в ночь. Из-за стола стаёт Леотихид. Муж хоть и участвовал в пиру, однако держится на ногах твёрдо, почтительно обращается к вождю, говорит на хорошем бактрийском:

– Эллины приветствуют сарматов!

Тири оглядывается. Леотихид уверенно продолжает:

– Хотим исполнить песню в честь щедрых хозяев, что свято чтят гостеприимство.

– Пьян ты, явану. – Тири резко прерывает речь Леотихида. – Песня твоя тебя опозорит. Хочешь оскорбить нас гнусностями?

– Напротив, вождь! Хочу песней почтить сарматов. Прибыли служить вам. То воля правителя Кушана, избавителя нашего от смерти.

– Ступай проспись, – командует Тири. – А поутру исполнишь песню свою трезвым.

Не дожидаясь ответа полемарха, Тири покидает место пиршества и вместе с сопровождением отбывает в направлении, противоположном пути пленных усуней. Вновь из темноты раздаётся дикий хохот танцоров. Эллины остаются одни, предоставленные самим себе.

– Что будем делать, полемарх? – вопрошает сидящий рядом Феопомп.

– Займём шатёр вождей. Выспимся. – Волю Леотихида принимают без возражений.

Эллины покидают столы.

– Куда их увели? – интересуется Феопомп.

– На наказание суровое, – бросает Леотихид вопрошающему и продолжает с кривой усмешкой: – И нас с тобой плетьми накормят, если плохо поутру споём вождю. Верую, Тихе[2 - Древнегреческая богиня счастливого случая или судьбы.] благосклонная услышит наши молитвы, потому завтра мы, эллины и македоняне, станем варварами.

Пятьдесят бывших гегемонов Бактрии грустно улыбаются на шутку полемарха.

– Что подмешали мне в вино? Ноги не слушаются, вот беда! Не могу встать. Голова ясная, а ноги… ноги не идут. Колдовство варваров, не иначе, – сетует Феопомп.

Леотихид поднимает за плечи Феопомпа, закидывает его руку себе на плечо и помогает юноше идти.

Раннее утро