Кангюй. Парфяне

– Позволь потрогать хламиду друга базилевса!

– Ах-ах, какая восхитительная фибула с ликом Селевка!

– Наш Аргей – влиятельный вельможа!

– Пред Аргеем всегда открыты ворота царского двора!

– Аргей, товарищ мой, ты гостишь у меня до зимы!

– И у меня гостишь!

– И у меня!

– Нет! Аргей будет гостевать у нас всех по жребию!

– Аргей, мой сотрапезник, я одарю тебя одеждой, достойной для служения базилевсу!

– Мы все тебя одарим!

Эх, юность, славна ты щедростью посулов. И щедростью проделок тоже. Пока иные товарищи уверяли Аргея в искренности чувств, трое весельчаков выгнали из хранилища деревянного коня для обучения бою верхом. Деревянный, мастью белый, на скрипящих колёсах вместо ног, конь расталкивает толпу эфебов. Десяток рук подхватывает Аргея и усаживает верхом. В безобидную шутку лицом наездник смотрит на круп. Герой чествования поднимает высоко над головой кифару. Эфебия неистовствует. Конь с кифаристом переходит на бег вокруг колоннады. Коня тащат трое зачинателей проделки, им помогают с боков, с крупа. В толпе, бегущей за конём, часты падения. Падающие увлекают за собой бегущих следом. И вот вокруг колонн палестры в пыли лежат, смеются, хлопают в ладоши, гогочут, ругаются, барахтаются с сотню незадачливых последователей белого коня. Кто-то из них бросает клич:

– Наш Аргей, любимец богини Тихе[35 - Тихе – богиня счастливого случая.]!

Клич подхватывают пять сотен голосов. По их разрозненности клич сливается в волну ликования.

– Аргей! Тихе! Славься… Тихе! Аргей!

Бравый конь, проделав три с половиной круга, замирает у возвратившихся наставников эфебии, риторов и педотрибов. Кифарист покидает белого коня. Приходит черёд риторов и педотрибов выразить радость от награды для эфебии. Кифариста душат в объятиях вечно серьёзные учёные мужи. В тех объятиях раздаётся смущённо-удивлённое:

– Апполодор, учитель мой, вы гордитесь мною?

– Да, мой ученик! Апполодор из Селевкии твой учитель.

– Антипатр! И вы поздравляете меня?

– Я задушу тебя, Аргей! Ты дал мне повод гордиться самим собой!

Но поздравления затихают, когда появляется начальник эфебии. Важного вида муж, лет сорока пяти, небольшого роста, жилистый и крепкий, в простых одеждах, седой, с сияющей лысиной, проходит с непроницаемо-суровым лицом через расступившихся эфебов, педотрибов, служек, рабов. Сблизившись с Аргеем, начальник эфебии без объяснений снимает с кифариста оливковый венок и… увенчивает им сам себя.

– Слушайте все! Я, Диоген из Селевкии[36 - Диоген из Селевкии (ок. 240—150 гг. до н. э.) – древнегреческий философ-стоик, ученик Хрисиппа, во главе стоической школы.], воспитал этого знатного юношу! Его награда и моя тоже! Славься, мой ученик!

Начальник эфебии стискивает Аргея. Аргей пребывает в полнейшем счастье. И, разжав руки, Диоген хвалой отправляет в небо:

– Восславим же бога, огнём жизни нас наполнившего! Бога – разумного устроителя миропорядка! Призовём на наше празднество эфебии космос в образе Диониса! Откупорим амфоры с вином! Дионис, приди, почти нас присутствием!

Такое предложение не вызывает оспаривания. Вновь Аргея усаживают на белого коня, теперь уже наставники эфебии и лицом к голове коня. Первым возглавляет торжественное шествие важный Диоген, начальник эфебии, следом за ним педотрибы с превеликим достоинством чинно ведут под уздцы коня Аргея. Диоген направляется к стое[37 - Стоя (др.-греч ????) – портик, крытая длинная галерея с рядом колонн и стеной.] эфебии, к креслу, где ещё недавно восседал Селевк.

Аргея перемещают на руках с коня в кресло. Почести победителю не в шутку возданы.

– Аргей, ты понимаешь, какую честь ты добыл для эфебии? – Педотриб, ответственный за фехтование, запугивает друга базилевса.

Но счастливый кифарист не успевает ответить на вопрос.

– Базилевс впервые посетил эфебию Селевкии. Понимаешь, впервые с основания! – Педотриб-борец вежливо подсказывает ответ важной персоне.

– …И впервые с основания эфеб награждён базилевсом в палестре!

На тех словах первая амфора с вином, неполная, с остатками от вечерней трапезы, откупоривается. В простой глиняный ритон[38 - Ритон (др.-греч. ?????) – сосуд для питья, воронкообразный рог, часто в виде головы животного.] льётся неразбавленное вино. Кусочек драгоценного льда из подвалов столовой становится единственным украшением подношения другу базилевса. Оживает кифара. Торжественно-громко поёт Аргей:

– Эрикипай, Загрей[39 - Загрей – первое имя бога Диониса. После трагической смерти, будучи растерзанным титанами, сын Зевса и Персефоны воскресает уже как Дионис, сын Зевса и Семелы.] и Дионис, космоса великолепия устроитель, вечно живое создание, испепелённый и из пепла восставший, дважды рождённый Вакх – бассарей, быколикий[40 - Основной ипостасью Диониса был бык, но бог мог появляться и в образах льва или змея.], многочтимое семя святое, сын Лето[41 - Сын Лето – то есть забвение, отсылка к Дионису как богу виноградной лозы.], лекарство людское от скорби, всеблагой бог-разрешитель! Владетель кифары моей, внемли мне и приди, раздели со мной радость! Я же славлю вином за победу тебя!

Вино, хоть и неохлаждённое, поглощается жадными глотками в полдень жаркого осеннего дня, а ведь так и захмелеть легко.

– Друг базилевса Селевка, Аргей, о достойный, убываешь ты на службу базилевсу, не забудь о нас, скромных педотрибах. Яви к нам доброту! Осыпь же нас почестями, когда в силу войдёшь.

Мольба педотриба-воителя в словах серьёзных, сказанная меж тем тоном иронично-насмешливым, тут же поддерживается солидными басами учёных мужей. К тем просьбам присоединяются и радостные эфебы. Всяк принимается припоминать благодеяния, свершённые для друга Селевка. Кто катался на спине награждённого, кто дрался и в драке вышел удачно побеждённым, кто за уши таскал, но слышатся и иные: «свозил на лодке до Ктесифона[42 - Полис на противоположном от Селевкии берегу Тигра.], когда пожелал ты», «на рынке снедью потчевал в праздник богов», «на симпосий[43 - Симпосий (др.-греч. ?????????) – мужское ритуализованное пиршество с элементами религиозных песнопений, возлияниями, играми и музыкой.] торговой гетерии часто приглашал и пел ты нам».

– Я вас люблю, эфебия моя! – под кифару отвечает чествуемый. Его опустевший ритон вновь полон вина. – Буду помнить вас всегда.

– Кассандр, сын Аминты, скажет речь! – Один из трёх весельчаков, тех самых, что выпустили белого коня, бесцеремонно локтями расталкивает эфебов. Узкоплечий, среднего роста юноша с нагловатым квадратным лицом принимает позу оратора, выставляет левую ногу вперёд, закладывает правую руку за хитон, левую за спину. Слушатели замирают.

– Не ты ли, Аргей, товарищ мой, два года назад при знакомстве в палестре – а свёл нас в тот день Персей и он мне свидетель… – На призыв оратора появляется ещё один из погонщиков белого коня, долговязый нескладный Персей. – …Говорил мне…

Аргей, подражая в позе властителя, указывает Кассандру ритоном на некую колонну чуть поодаль от себя.

– …Да-да, именно под той колонной, – принимает правку оратор, – слова известные, в печали изгнания у поэта явившиеся, печаль навевающие, и спорили мы с тобой горячо над теми словами:

…никогда не сбывается то,
что смертный желает,
жалко-беспомощен он,
силы ничтожны его…[44 - Феогнид.]

Спор наш ничем не закончился в день знакомства. Много привёл ты примеров, против них я ещё более выставил. Не свалил ниц ты меня доводами. Ныне ты сам примером своим опроверг любимую истину многих. Сбывается, что смертный желает, ибо горделиво-могуч он! И нет хаоса случая в твоей победе для эфебии. Не обманывал ты судьбу. Не подкупал судей. В радении же добыл ты, смертный, славу. Грезил ты, смертный, спал в обнимку с кифарой. Изо всех развлечений оставил себе ты только значительно-важное, а именно познание гармонии космоса в семи струнах, и потому само проведение привело тебя к победе. Божественное повсюду. И то божественное добро к нам. Тебе досталась очевидная справедливость свыше за познание логоса. Потому и мы будем дерзать, как ты. И мы будем трудиться, как ты. Сбылось у тебя, да сбудется и у нас, верных товарищей твоих!

Речь Кассандра вызывает живую поддержку у эфебов. Всяк из них поминает радение в ученичестве Аргея. «Любимец муз!» – восторженно раздаётся среди юношей.

В ответ Аргей вручает товарищу полупустой ритон, предлагает жестом выпить вино, перебирая струны кифары, обращается к педотрибам:

– Стоя эфебии, священное место познания учения стои расписной. Благодарю вас, мои наставники, за стою эту в Селевкии и ту стою, афинскую, за слова великого философа Зенона, что услышал от вас. Покидаю я вас…

– …Ко мне гостить он отбывает… – громко бахвалится оратор Кассандр и допивает ритон до дна.

– …С верою в добрый миропорядок бога, во всех его божественных ипостасях, и приму я от него долю свою без страха и надежды, и буду желать ту долю, какой она прибудет мне, и добьюсь преуспевания мудрости в жизни своей. Благодарю вас.

К тем словам Аргея стараниями служек-рабов прибывают во множестве тяжеловесные амфоры с вином, ритоны, посуда, родниковая вода, мёд и душистые травы. Юноши ликуют. Вино приготовляется, разливается в питейную посуду, раздаётся эфебии. Диоген, с удовольствием выпив ритон, в сопровождении Апполодора и Антипатра покидает палестру.

Ближе к рассвету