Кангюй. Парфяне

– Клеон, а ты, оказывается, можешь говорить? Думал, ты немой. Никак что-то просишь у вельможи? – насмешничает в ответ Аргей.

– Я прошу у вас еду. – Грубость сменяется на учтивую вежливость.

– Держи, приятель. – Аргей делит запасы еды в щедрую половину. У Клеона вновь громко бурчит живот. Разделив, взвешивает на руках, взвесив, зло цокает языком, уменьшает долю возничему вполовину. Взвешивает, вновь делит вполовину и малую долю милостиво отдаёт.

– Отец советовал мне, когда воспитывал я непослушную собаку: «Голод – надёжный смиритель гордыни».

– Допью вино? – Клеон, не поблагодарив, пропускает мимо ушей поучение, ретиво тянется за ритоном.

– Нет, возничий, ты на службе. – Следует резкий хлопок ладонью по руке. Клеон отдёргивает руку. – Нельзя. Только представь себе последствия пития вина: охмелеешь, свалишься с телеги, телега тебя переедет, колёса кости сломают тебе. Да не дерзи мне, охальник, памятуй – я друг базилевса.

– Благодарю, – запоздало спохватывается Клеон. Робеет. Краснеет. – Простите за наглость.

– Помолчи, как раньше молчал, – властным тоном осекает просителя Аргей. – Знай надлежащую меру, возничий Клеон.

Вельможа забывает о возничем. Медленно потягивает сладковато-кислое вино. Сальпинга[55 - Сальпинга – древнегреческий музыкальный инструмент, составная труба. Использовалась в армии для подачи сигналов.] нехотя-угрюмо подаёт сигнал окончания привала. Слоны далеко впереди отвечают ей рёвом. Обоз трогается в путь. Перед глазами довольного Аргея вновь сгорбленная спина возничего, в мозолях от портупей.

Глава 2. Жалование

Каково было удивление Аргея, когда в предзакатном времени с его телегой поравнялся запылённый всадник на взмыленной лошади. В том всаднике Аргей без труда опознал Кассандра. От неожиданности юноша открыл в изумлении рот, не в силах вымолвить и слова.

– Так-то ты меня привечаешь, сын достойного Ореста? – Кассандр грозит плёткой молчуну. – Ты не рад меня видеть!

– Хайре! Кассандр, ты ли это? – смеётся Аргей. – Нет, не ты! Это призрак в образе твоём!

По совпадению сальпинга в голове колонны выдувает приказ «общий сбор гегемонов». Телеги обоза останавливаются.

– Друг базилевса, на ночлег коней распрягать? – Клеон опасливо оглядывается назад.

– Распрягай. – Аргей с удовольствием покидает телегу. Встречает товарища. – Ноги от сидения затекли. И не мечтал увидеться с тобой при жизни. Как ты нашёл меня?

– Сбежал к тебе я. – Кассандр от усталости падает с лошади. Аргей хохочет, помогает другу подняться с земли. – Видели тебя ойкеты[56 - Ойкет (др.-греч. ??????? или ещё ???????? – доморощенный, родившийся дома) – раб.], как покидал ты эфебию. Они и подсказали, где тебя искать.

– Зачем сбежал? – Аргей отряхивает одежды прибывшего. – Теперь не отпущу тебя. Одиноко мне среди незнакомых людей.

– Решил податься за подвигами в Гирканию. – Кассандр изумляет Аргея ответом. – Тебе одиноко, товарищ? А мне ужасно скучно в Селевкии. Поразвлекусь в походе.

– За подвигами? Ты, верно, шутишь, товарищ? Тут только нищие мистофоры за жалованием идут в Гирканию. Из развлечений в обозе только склоки. – Плётка Кассандра найдена Аргеем в траве. – Друг мой, твой отец – богач, известный торговец специями и благовониями. Ты единственный наследник дел отца. В Селевкии беззаботная жизнь. Завидую тебе. Каждый день – праздник. Зачем тебе неизвестная Гиркания[57 - Гиркания – древняя область, занимавшая территории к юго-востоку от Каспийского моря.]?

Кассандр лишь добродушно-устало улыбается.

– В походе едва день, но дорога уже утомила. – Аргей вспоминает о чём-то, бросается к телеге. Достаёт остатки еды. – Угощайся, Кассандр. Сыр мягкий козий, с ягодами, по вкусу созревший.

– Не откажусь. Привёз тебе даров. Ты будешь счастлив! – Кассандр снимает с лошади поклажу. – Эфебия собрала тебе подарки.

Однако Аргей совсем не любопытствует поклажей. Он рад встрече с эфебом.

– Диоген передал книги свои, – с укором выговаривает Кассандр. – Книг тех ты не читал ещё, так мне сказал Диоген. Ждут тебя в них откровения. Его слова.

Юноша тут же без слов бросается к пыльным перемётным мешкам, с пристрастием досматривает их. Пара весомо-тяжёлых свитков из лучшего египетского пергамента извлекается из кожаных крашенных в чёрное чехлов.

– Ох! Кассандр, несметные сокровища привёз ты для меня. Дорога в Бактрию теперь мелькнёт как краткий сон! За чтением мудрости стои расписной я не замечу и булыжника под колесом.

– Конечно, утром бросились искать тебя. – Уставший Кассандр с удовольствием занимает место в телеге. – Расстроились, узнав, что ты убыл в Бактрию. Начальство эфебии радо будет встретиться с тобой по возвращении. То их слова. Апполодор передал тебе диковинный варварский нож. Сказал, нож с детских лет приносил ему удачу. Амулет проверенный. Пусть принесёт удачу тебе в пути. На вот, держи.

Кассандр снимает с шеи ремень с ножом в деревянных ножнах. Аргей с грустью принимает подарок любимого учителя. Острозаточенный нож, размером с короткий кинжал, из зелёной от времени бронзы, цельнолитой, украшен на навершии рукояти тремя баранами. Бараны натёрты до цвета золота.

– Диоген и Апполодор верят в моё возвращение? – Аргей надевает ремень с ножом на шею.

– Верят. Эфебия верит тоже. Все желают тебе успеха в опасном предприятии. – Кассандр принимается за сыр. Тяжело вздыхает. – Печалюсь без тебя. Ты лучший товарищ мой, Аргей. Ох, что я только о своём! Много ещё у меня припасено тебе пожеланий от приятелей общих. Буду по памяти их оглашать.

Приятную беседу друзей прерывает конный воитель из элефантерии, прибывший с запасным жеребцом.

– Друг базилевса, воины призывают тебя для разрешения спора.

Хоть и устал Кассандр, но охотно принимает приглашение Аргея. Два бывших эфеба отбывают на жеребце. Конный воитель приводит товарищей к гневному сбору тысячного отряда элефантарха. Двадцать слонов отдыхают поодаль. Боевые башни, обитые воловьими шкурами, сняты с их спин. Спешивается Аргей, за ним и Кассандр. Воинство затихает при виде друга базилевса. Важно шествует юный Аргей, в его руках свитки книг Диогена в чехлах. Фибула вельможи умиротворяет гнев воителей. Закат окрашивает хмурые лица в ярко-бордовый оттенок.

В центре толпы, у мешков с мукой, Аргей и Кассандр застают группы гегемонов и двух ораторов-стратегов.

– Хайре, бравые мужи! Из чего составлен ваш спор? – Аргей вежливо обращается к двум стратегам. Стратеги не желают говорить с вельможей.

– Хайре, вельможа! Вызвали мы тебя. – К Аргею учтиво обращается один из младших гегемонов, лет двадцати пяти, плотного сложения, с открытым лицом. – Лицо влиятельное гражданское и потому беспристрастное к конфликту воинства. Гиппарх Формион убедил воинов стребовать опсонион вперёд, как и было обещано самим базилевсом Селевком. Элефантарх Архелай настаивает на выдаче жалования лишь по прибытии в сатрапию Гирканию.

Аргей принимает вид сановника при исполнении государственных дел. Воители складывают из мешков муки кресло, устилают хламидами. По приглашению вельможа занимает «судейское кресло».

– Выслушаю доводы обеих сторон, – обращается друг базилевса к стратегам.

Вновь молчание встречает обращение вельможи. Возможно, спесь возраста не позволяет стратегам говорить с юношей? Представитель власти базилевса переводит взгляд на гегемонов. Вновь тот же гегемон берёт на себя смелость говорить с вельможей от имени обоих стратегов, гегемонов и воинства:

– Говорит с тобой, друг базилевса, зоарх[58 - Зоарх – командир одного слона.] Мелесандр, сын Тиссаферна. На службе Сирии пребываю пять лет. Элефантарх Архелай настаивал на выдаче денег в Гиркании, потому как, по его мнению, после получения жалования воители подадутся в бега и многих из них недосчитаемся, достигнув Гекатомпила. По тем утратам элефантерия ослабнет в боевом сопровождении. Утратив количество, утратим и качество. При печальном исходе отряд станет лёгкой добычей для врагов – как если во время перехода враг коварно нападёт из засады и рассеет слабое охранение, так слоны мирно достанутся трофеем варварам. То были доводы элефантарха Архелая, многоопытного командира в делах бранных. Гиппарх Формион, ему в противоположность, настаивал на оплате жалования для справления нужд неотложных для многих воителей: в обуви, одежде тёплой, снаряжении оружия, содержании семей. Говорил гиппарх Формион, не выплатив жалования, утратим воинства от истёртых ног и болезней поболе, чем от дезертирства. Утратив в качестве, потеряем и количество. Призывал Формион разглядеть надвигающиеся житейские трудности переходов. Дискуссия воинства во главе с Формионом признана Архелаем тягчайшим преступлением – бунтом посреди войны. Элефантарх Архелай готов привести отряд к строгому порядку. Воинство, не убоявшись угроз стратега, настаивает на справедливости. Совет гегемонов элефантерии мирный спор воинства о жаловании не определяет в преступный бунт. Огласил я тебе, вельможа, доводы заинтересованных сторон.

– Так не будем поспешно казнить без суда. Обсудим здраво доводы сторон. – Аргей суровым голосом обращается к воителям. Воздевает руки со свитками к бордово-золотому небу. – Зачем нам трусы на войне? Товарищей, склонных к измене, надо бы уличить задолго до войны. Не так ли? Потому как, понадеявшись на предателя-взяточника в смертельной опасности, погибнешь первым. Если для уличения изменщиков требовалась бы раздача жалования, пусть даже щедрым задатком на год вперёд, так надо бы раздать то жалование. Бескровным испытанием укрепим веру в товарищество. Доверие к соратникам – не это ли чувство на войне самое наиважнейшее? Что же до желающих подло убыть с жалованием, убывших воров-предателей внесём в списки, отправим списки в Селевкию-на-Тигре, в канцелярию базилевса, и предадим отрядом порицанию, как полагается обычаем старинным с жертвами у храма Ареса. С помощью бога и базилевса Селевка дезертиры нигде не скроются от нашего гнева.

Первое суждение вельможи воспринято воинством элефантерии с молчаливым одобрением. Про юность друга базилевса забывают. Аргей продолжает речь тем же холодным судейским тоном:

– Жить следует, чтя закон! Законы – самое существо эллинов, эллинами и порождённое для ойкумены. Что нам до почитания закона, когда есть среди нас мудрецы? – Свитки стукаются друг о друга. – Эллинские установления ставят закон превыше прочих мнений мудрых, честных, опытных, храбрых людей. Опсонион был обещан базилевсом. То воля самого Селевка. Селевк есть живой закон в пределах державы своей. И не вправе элефантарх подвергать волю базилевса, то бишь живого закона, сомнению…

Второй довод вельможи тонет в воплях поддержки. Аргей краем пурпурной хламиды протирает от пыли фибулу друга базилевса, поправляет кавсию того же цвета отличия, дождавшись тишины, высказывает суждения:

– …Забудем про количество и качество. До Гиркании полсотни переходов. Поднимем в переходах дух воинства? В дороге видел я семьи воителей. Иная семья и при трёх детишках. Играли меж собой малые дети на привалах в отцов в походе. Тех, кто постарше, учили грамоте матери. Преданные жёны воспитывают будущих воителей Сирии. Именно эти дети, конечно, когда возмужают, будут удерживать в повиновении восточные сатрапии Сирии. Выдадим любящим жёнам жалование мужей. Нужды семейные понятны любому, выросшему в семье, знавшему мать и отца…

Воинство неистово рукоплещет вельможе.

– …Я, друг базилевса, полагаю выдать опсонион в полном размере…

Вельможу поднимают с «судейского кресла» высоко на руки. Усаживают кому-то на крепкие плечи. Закатное светило с любопытством выглядывает из-за багрово-розовых туч. Освещает суровое, благородно-красивое лицо друга базилевса и скрывается. Многим в тот миг кажется, и не скрывают своего восхищения, говоря вслух: Аргей удивительно схож с образом Диониса на знаменитой картине из храма в Селевкии. Лишь в густой ночи под яркими звёздами Вавилонии после согласия обоих стратегов «выдать поутру опсонион» и утверждения стратегами комиссии по выплате жалования из гегемонов воители с почестями отпустили Аргея и Кассандра. Товарищи быстро заснули, расположившись на ночлег в траве на плетённых из тростника циновках у телеги возничего Клеона.

Утро выдаётся шумно-радостным. В обозе детский плач, перестук посуды, крики возничих лошадей. Ремесленники из округи прибывают с товаром. Клеон будит товарищей. Подносит горячие лепёшки, мёд, воду.