Это любовь

На фоне всего этого, я случайно узнаю, что одно время ты работал в том самом театре, куда нас водила руссичка. Кем? Вряд ли ты мог там выступать, ведь в противном случае, если бы тебя кто-то из учителей или того хуже – учеников увидел полуголым на сцене, должности учителя химии в гимназии ты бы моментально помахал ручкой. Ставить танцы? Возможно. Представляю тебя в гримёрке в окружении обнажённых девушек перед выступлением, говорящим им, что они все необыкновенно талантливы и своими телами непременно взорвут зал – это вполне в твоём духе. Отвечать за спецэффекты в ходе спектакля – тоже вероятно. В общем, я не знаю, могу только догадываться. Но факт остаётся фактом.

Наступает день Х.

Подарок упакован. Рамочка куплена и ждёт своего часа. Осталось самое малое – распечатать общую фотографию. Но желанием никто не горит – всем плевать, они сами, не скрывая, выказали это ещё в процессе выбора зажигалки. И за это берёмся мы с подругами. За те пару недель, что мы выбирали подарок, я успела возненавидеть свою группу из-за отдельных представителей, что так яро выпячивали свою точку зрения.

Но вместе с тем очень ясно прочувствовала и другое – мы семья. Ведь все наши тёрки, причиной которых стал ты, остались только, между нами.

И вот, полгода спустя, в той же фотостудии, я снова заказываю «семейное фото». Прячу наш снимок под стекло, и вся группа ставит на обратной стороне подписи.

«Не каждый шов в мире способен меня зашить.»

Как-то в школе, ещё когда твой профиль Вк не был закрытым, я пролистала фотографии и послушала парочку аудиозаписей. Этого вполне хватило, чтобы отметить про себя, какая мрачная тьма в твоей душе. У тебя точно была непростая жизнь. Но теперь, пролистывая «Herbierpsychique», я понимаю, насколько нежна твоя тьма. Ты должен был очерстветь, но не сделал этого. Об этом я догадывалась ещё тогда: молодой учитель, который сам не так давно сидел за партой, ханженствует и ведёт себя под стать сварливой химичке, годящейся ему в матери. Хотя, я всегда понимала, что твоего истинного лица не увидеть простым прохожим твоей жизни. Ты и тогда, и сейчас – всего лишь маска. Но та, что я увидела первой, слишком уж плохо вязалась с самим тобой.

В тебе идёт борьба.

Пускай это и не очевидно, но при долгом взгляде в упор можно догадаться. Ведь ты вскакиваешь из-под колёс сбившего тебя автомобиля и бежишь проводить урок. Стойко возвращаешься в университет даже после того, как вследствие безалаберности студентов, кислота брызнула тебе в лицо, навсегда лишив зрения на один глаз.

Мы стоим под открытой дверью аудитории, в которой ты принимаешь зачёт у другой группы. Все расшумелись и на просьбы вести себя потише никак не реагируют.

Я уже предвкушаю твои тяжёлые шаги и мгновенно захлопнувшуюся дверь так, что на всём этаже дрожат стёкла.

Ты и правда выходишь в коридор с просьбой не шуметь. Лукавые глаза, в которых проскочила едва уловимая искра при виде нас, украдкой улыбаются, но ты прячешь эту улыбку за бодрым советом повторять материал и снова скрываешься в аудитории.

Ты достаёшь из фирменной коробочки зажигалку и, откинув стальной колпачок, прокручиваешь кремниевое колёсико, улыбаясь, лицезришь язычок пламени и восторженно выдаёшь:

– Кайф!

Мои убитые нервы стоили того, чтобы ты, пританцовывая вышел из аудитории, а потом вернулся и подышал на меня сигаретой, подкуренной

нашим подарком. Видеть твою радость даже приятнее, чем экзамен автоматом у всей группы, что поставил нам ты – самый жёсткий химик, которого я только встречала, но, как выяснилось, и прекрасный человек.

«В жизни не дам задачник, на который есть ответы в открытом доступе» – стращал ты старшие курсы.

Однако нам дал.

– Вы, конечно, всё списали, даже ошибки у всех одинаковые, но в вашей группе некого отправлять на экзамен – автоматы я всем поставил!

Собираешь свои вещи. Желаешь нам удачи на оставшемся экзамене. Прощаешься. Покидаешь аудиторию.

Я пока держусь. Хотя бы, чтобы не все увидели, как мне на тебя не похуй… Подумать только – полгода ты был ложкой мёда в бочке дёгтя, а теперь ты всего лишь счастливое воспоминание! Ушла эпоха мытья посуды и пошлых шуток…

Подруга восхищается тобой. А я стою, и слёзы сами катятся из моих глаз – такого препода, как ты, у нас больше не будет. Подобное случается раз в студенческой жизни, но ясно это становится только в конце счастливого времени.

«– Quel est le probl?me avec vos yeux? Ils sont compl?tement rouges. Avez-vous pleurе?

"Non," rеpondit-il en riant. – J`ai regardе de trop pr?s mes contes de f?es, et il y a un soleil tr?s brilliant.»*

*– Что у тебя с глазами? Они полностью красные. Ты плакал?

– Нет, – ответил он, смеясь. – Я слишком внимательно посмотрел на свои сказки, а там очень яркое солнце. (фр.)

© Кнут Гамсун «Виктория»

Ты солнце моих сказок.

Я даже не отрицаю графоманского начала своих литературных опусов. Долгое время я ждала того момента, когда мне наконец хватит мужества писать про то, что я действительно знаю, так сказать, делиться опытом собственной шкуры, а не про то, о чём просто догадываюсь. Но теперь с уверенностью могу сказать: ты дал этому начало. Но произошло всё само собой.

«Единственное, чего требует от нас жизнь – осознавать её, а не принимать безоговорочно. Всё, на что мы закрываем глаза, всё, от чего мы убегаем, всё, что мы отрицаем, принижаем или презираем, в конце концов, приводит нас к краху. То, что кажется отвратительным, болезненным, злым, может стать источником красоты, радости и силы, если взглянуть на это без предубеждения, каждая секунда может стать прекрасной для того, кто способен осознавать её как таковую.»

© Генри Миллер

Это точно про тебя: стоило только посмотреть без предубеждения, и ты стал моим счастьем.

Изящное изъяснение всех мыслей, что я слышала когда-то и потом придерживалась их или тех, до которых доходила своим умом, я нашла в «Herbierpsychique». Я смотрю на малый кусочек твоего мира через отдёрнутую тобой занавеску, и вижу – ему не чужды чувства, слёзы, отчаяние, поиск и принятие себя, разочарование и свобода.

Мне так приятно и спокойно осознавать, что ты вылеплен из того же теста, что и я. Мы словно две одиноких души, но как они могут быть одиноки, если их уже две? Пусть они и не знают друг о друге. И стоит вечеру лишь опуститься на уставший город, как оба поворачиваются к западу: только кто-то смотрит на три кирпичных дома, а кто-то просто на закат.

Странно, что твой «Herbierpsychique» помог и просветил больше всего цикла философии, каждый семинар которого был навязыванием личного мировоззрения преподавателя и независимо от темы сводился лишь к двум словам: «Покайтесь, грешники!». Пускай наш философ – добрейшей души человек и тоже поставил нам всем экзамен автоматом. Но чувствуешь, какая между вами двумя разница? Просто он, как и все, прошёл мимо, а ты – нет.

А ведь ты тогда и сейчас – действительно два разных человека. Восстанавливая в памяти свой десятый класс в одну из ночей, я просто зарыдала: чудесный преподаватель по органической химии показался мне всего лишь игрой воображения или чем-то из параллельного мира. Но затем я открыла «Herbierpsychique», увидела под постами лайки своих одногруппниц и снова заплакала. Но на этот раз от счастья, ведь ты – настоящий. Забавно, что ты появляешься в моей жизни на самых сложных её моментах и на этот раз, как ангел, вытянул из самой глуби тягучей трясины.

«Останемся гуманными, всех простим и будем спокойны, как боги. Пусть они режут и оскверняют, мы будем спокойны, как боги. Богам спешить некуда, у них впереди вечность…»

© Аркадий и Борис Стругацкие «Трудно быть богом»

Ты и этому меня научил – быть выше оскорблений и провокаций, не тратить свою энергию на недостойных людей.

Режиссёр рассказал мне одну занимательную вещь.

Население Земли – восемь миллиардов. В году тридцать два миллиона секунд. Чтобы увидеть каждого землянина хотя бы на секунду, потребуется двести пятьдесят лет.

И как после таких цифр верить в случайность встреч?

Тургенев устами Базарова уверял, что порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта.

А ты показал: можно быть «поэтом», и будучи химиком. И уж лучше быть химиком и поэтом одновременно, чем просто поэтом. Ведь когда-то у тебя самого была двойка по этому предмету, но потом ты понял – химия способна приносить хороший хлеб тому, кто ей владеет, и стал тем, кем ты стал.

Сейчас, когда ты заставил меня оглянуться назад, я понимаю: у меня есть прошлое, которое нельзя сбрасывать со счетов – в нём слишком много светлых моментов, пускай и случалось разное. Будь у меня возможность вернуться назад – я бы ничего не стала менять. Я рада, что училась в гимназии, ведь иначе, вряд ли бы поняла, насколько мне повезло. Не случись наша встреча там или в универе – это произошло бы в другом месте, при других обстоятельствах, но произошло бы! Я люблю свой город и уже не хочу никуда отсюда уезжать – слишком много всего тут было, из того, что выточило меня сегодняшнюю, чтобы я теперь так просто с ним расставалась. А ещё мне просто мне спокойно осознавать, что под этим же небом ходишь и ты.

Я не понимаю, почему ты изменил мою жизнь, и чем таким вызвал у меня безоговорочное доверие? В то время, как это было не под силу другим. Ведь ты не единственный, кто нравился мне и проявлял заботу, обольщал своим чувством юмора…

Знаешь, когда я долго предаюсь воспоминаниям, именно вспоминаю, а не мыслю и не анализирую, особенно ночью… ведь крики становятся громче через тёмное небо… какой-то слабый шелест интуиции доносится до сознания, крича: ты не просто преподаватель, в которого мою слишком романтичную натуру угораздило влюбиться, с тобой моя душа будет готова к чему-то долговечному и правильному, хотя последнее вообще не про меня. Так ли это на самом деле – я не знаю. Пускай, любовь – и химия, но не та, в которой нужно думать и искать верные решения. Тут всё совсем иначе: слишком много думая, рискуешь не услышать зов души.

Может быть, я просто излишне романтизировала эту историю с тремя домами и двойками по химии.

Если бы я могла во все свои дальнейшие истории вставлять афоризмы твоего «Herbierpsychique», как в эту… выдавая их за те слова, что мне в детстве говорила мама. Пускай, она и не говорила ничего особенно запоминающегося. Я считаю их чем-то неопровержимым, цифровой формой моего мировоззрения. Я словно бы касаюсь прекрасного – ты вдохновляешь меня, как никто другой.

Поздним вечером перед твоей парой я выбежала во двор с сигаретой. Звёзды глядят сквозь сосновые ветви; я выпускаю клубы сизого дыма, а в черепной коробке, как виниловая пластинка, крутятся все описанные события за последний год.