Поймать лаптем удачу

– Подожди, это разве не тюрьма? Не тюремная больница?

– Нет. Эта частная клиника, – ответил Евгений.

– О, нет! – Я схватилась за голову. – Теперь мне еще за неё платить…

– Не дрейфь, за тебя уже заплатили!

– И кто?

– У подруг спроси.

В обнимку с Гущиным я вышла из палаты. Как легко всё для Гущина. А мне теперь не только отдельную палату оплачивать, но и частное лечение, и сиделку! Уж лучше бы была тюрьма!

У входа больницы стояла зеленая машина Кристины, а около неё я заметила хозяйку и Машу. Я их крепко обняла и закричала:

– Вы сума сошли! Я не в тюрьме была, а вы меня бросили и даже не навестили!

– Я говорила, что она так и отреагирует? – сказала Кристи Маше.

– Но…, – только и сказала Маша и замерла, смотря мимо меня.

Я обернулась. И чуть не упала. Недалеко на знакомом «байке» сидел Михаил. В одной руке у него был букет с цветами. У меня кругом пошла голова. «Труп Высоковского». Это ошибка? Или ложное значение? Труп – самого Высоковского, или труп – сделанный Высоковским? Он жив! Он не сбежал. Это он писал мне единственную записку. Что ж так мало? Почему не подписался? А я же за упокой молиться стала! Идиот!

Я почти бегом пошла к нему – он едва успел слезть с «байка». Я сначала его крепко обняла, потом поцеловала, а потом…

А дальше мне так обидно стало, что всё это время я жила, как в тюрьме, когда сам он был на свободе, и я думала, что я совершила столько убийств, и всё зря…

Я его оплакивала и винила себя во всём, а он написал мне три предложения и не подписался даже.

Я не сдержала своих эмоций и дала ему пощёчину, потом отвернулась, чтобы уйти. Но вспомнила про цветы, и отобрала их. Не хватало, чтобы он их сиделке моей подарил.

Обиженная, я села в машину к Кристине на заднее сиденье, а голову положила на переднее. Я слышала, как Гущин мне крикнул: «Пока! Я тебе позвоню, любимая!». Это, наверное, было им сделано для Михаила. А Маша с Кристиной сели впереди. Всю дорогу Кристинка внушала мне: что это ненормальная семья, что она нам с Машкой таких ребят найдет! А Маша утверждала, что всегда знала – что Миша хороший, и Паша его, оказывается, очень любил. Я их не слушала. Дома меня ждала новость. Миша по завещанию Павла отдал Маше рекламное агентство и деньги, которые тот незаконно перевел на её имя.

Маша на самом деле не знала, что он собирался поменять им имена и остаться жить в Америке. Квартиру, купленную на имя Маши, он тоже оставил ей, а вот организации забрал, так было прописано в просьбе Павла, в случае, если его план даст сбой. Маша ничего не знала о делах своего любовника и была поражена, что он столько для неё готов был сделать.

Я долго просила прощение у Маши за то, что использовала её одежду, но когда принесла пакет с джемпером и джинсами, то Маша сказала:

– А это не мое, Вик.

– Как не твоё, Маш? Это Гущин принёс. Ты просто забыла! У тебя вещей много!

– Я не ношу джинсы этой марки. И мне такой покрой свитера не идёт. А вот на тебе – круто смотрится.

У меня в голове будто что-то щёлкнуло, и я принесла ботинки.

– Это твоё? – спросила я Машу.

– Нет. – Маша уже смеялась. – Вик, вы магазин ограбили?

– И туфли в офисе тоже не твои, – заключила я. – Я убью этого Гущина!

Не хватало мне еще и у него в должниках ходить!

Потом выяснилось, что моё и Машино лечение оплачивал Высоковский. Но на этом мои познания не закончилось. Оказывается, Высоковский меня сам уволил с завода, дав понять, что я работаю на него. Мне было грустно и радостно одновременно.

Как-то вечером, Маша уехала с Кристиной, а я уложила Инночку спать. И услышала, как мою дверь кто-то открывает. В голове родилось два варианта и, как оказалось, – оба неправильных. Первый: Маша вернулась, потому что забыла взять деньги или карточку. Второй: к нам лезет вор.

Я взяла швабру и стояла за шкафом, чтобы оглушить лазутчика. Но включился свет, и я увидела Гущина.

– А позвонить? А предупредить?

– Счастье заглядывает без предупреждения – на то оно и счастье! – ответил Сергей, разуваясь. – Поесть что-нибудь есть?

– Есть.

Сережа на меня подозрительно посмотрел.

– Не я готовила – Маша.

– Тогда давай!

Когда я накрыла на стол, выяснилось, что Гущин заходил сказать мне, что уволился с завода. Ну, и это.

– Вик, я теперь завидный жених, премию получил за криминальную статью с отличным сюжетом и фотографиями. Материал супер! – Гущин чмокнул пальчики, как будто про блюдо говорил, а не про свою писанину. – Так что я готов жениться.

– А я тут причём? Женись себе на здоровье!

А саму меня разбирал смех.

– Так ты согласна?

– Согласна.

Гущин стоял, как вкопанный, словно он робот, а я его нечаянно выключила. Через минуту он сказал:

– Это хорошо.

– Я тоже думаю, хорошо. Не всю же тебе жизнь свободным ходить.

– Ага. А ты не передумаешь?

Я, все прекрасно понимая, решила прикинутся дурочкой, и, заодно, отплатить ему той же монетой за все его предыдущие подколки.

– С чего я должна передумать?

Гущин побежал в коридор, принес куртку и достал из внутреннего кармана бумаги.

– Подписывай! Здесь я внёс пункт, что ты не будешь пить мартини.