Поймать лаптем удачу

У меня потекли слёзы. Только бы он остался жив! Я из-за него столько людей завалила, а он исчез. Может он, как Паша – кинуть всех решил? Забрал карточки с пин-кодами – и за границу…

Нет, он не может…

Дальше, я помню, что от следователя получила валокордин, и меня снова посадили в обезьянник. У меня не было четких ответов на все вопросы.

К ночи у дежурного постоянно звонил телефон, и этим меня достал до невроза. Я же очень надеялась, что меня найдет Гущин. Ну, если он действительно журналист, то найдёт. И хотя бы принесет поесть. А я его попрошу найти этого сбежавшего Высоковского, главное, чтобы он вытащил меня из этого вонючего места. Часам к трём ночи пришли на дежурство ещё трое полицейских, они смеялись между собой.

– Да, как наша смена – так всегда нам не спать!

– А что в этот раз? – поинтересовался дежурный.

– На труп Высоковского вызвали…

Дальше я оглохла. Меня мой сосед по камере тряс, но я его не слышала, я съехала по стенке, и свет в моих глазах погас.

Проснулась я в больнице. Я её сразу узнала, хотя это была не обычная палата: окно с нежно-салатовыми занавесками, много живых цветов, телевизор, стол и два стула, кресло…

В моей руке – капельница. Я стала понемногу всё вспоминать…

И нет! Лучше бы я это не делала! Не знаю, сколько я хлюпала и кусала губы, раскаиваясь, что, может, вообще зря людей поубивала…

Лучше самой быть убитой, чем столько людей завалить зря…

Ко мне зашла медсестра и тут же убежала. Пришли еще два человека в белых халатах. Они между собой что-то обсудили и сделали мне укол. Я опять провалилась в сон. Когда я очнулась, со мной сидела медсестра.

– Вам лучше? Как спалось? – спросила она, мило улыбаясь.

– Хорошо.

– Я позову следователя. Он каждый день к вам ходит. И жених ваш приходил!

– Кто из них? – спросила я, имея в виду Гущина и Высоковского, но потом вспомнила. – Хотя, знаю.

Через несколько минут вошёл тот красавчик, что допрашивал меня.

– Добрый день. Вы можете говорить?

– Да.

– Тогда вам вопрос: откуда у вас травматическое оружие? Где вы научились стрелять?

Я стала беспристрастно отвечать. Он заставил меня всё вспомнить до мельчайших подробностей, даже пришлось рассказать, что мы с Высоковским целовались. Но на рассказе о событиях в гараже – меня словно заклинило. Я начала плакать. Следователь ушёл. Позже пришла медсестра и принесла букет цветов и записку. В ней было очень аккуратным, разборчивым, почти печатным, почерком написано: «Ты умница. Не сдавайся. P. S. Спасибо».

Гущин? По характеру записки – так бы написал Гущин, но и приписал бы вроде этого: «Я знаю, ты сейчас страдаешь, без моей чертовской улыбки!».

Да… Без Гущина грустно. У Гущина почерк другой. Неразборчивые каракули в сумасшедшем порядке. Может это Маша? Какой почерк у Маши? Я не помню! Возможно, это Маша и Кристина наняли курьера, а медсестра подумала, что это мой жених.

Когда я смогла вставать, то поняла, что ещё нахожусь под следствием, и с меня обвинение не снято. Хотя, я толком не могла понять, в чём меня обвиняли, и почему я под стражей до сих пор. В больнице я узнала, что мне лечат сердце и нервы, что у меня, мол, полностью изношенный организм, и после лечения, если меня не посадят в тюрьму – от работы меня ждет санаторий. Я слышала, что от моего завода действительно отправляли в санаторий… Но не думаю, что простых рядовых. Именно в больнице, чтобы не сойти с ума, я стала строить планы на новую жизнь. Если меня не посадят в тюрьму – я поеду в деревню и останусь там навсегда! Буду жить в бабушкином доме, засажу клубникой весь её огород (а это пятьдесят соток), в июне продам клубнику, всю зиму буду рисовать картины, а осенью организую выставку и буду их тоже продавать. И не будет мне одиноко. Мне нельзя жить в обществе. Я – смертельно-опасная.

Так прошло две недели. Если бы не телевизор с видеомагнитофоном, и принесённая для меня электронная книга – я бы завыла от тоски. Конечно, я задумывалась: почему у меня отличное питание, личная санитарка и барские условия заточения. На ум приходила только Кристина. Я с горечью думала, что с ней я смогу полностью рассчитаться только года через три.

И вот однажды в палату медсестра принесла знакомую мне одежду и велела переодеться. У меня тряслись руки. Это джинсы и джемпер, которые я оставила в своём кабинете в офисе Высоковских перед фуршетом. Мне не хотелось это снова надевать. Это всё равно, как дважды прожить один и тот же день. Как будто жизнь старая возвращается…

Когда я переоделась, в палату вошли следователь и Гущин. Я на Серёжке повисла от счастья.

– Я знала, что ты не оставишь меня! Я знала, что найдешь…

– Видал? – спросил Гущин у следователя. – А ты говоришь – о Высоковском думает…

Я не понимаю, какая разница ему, о ком я думаю? Я встала буквой «Ф» и гневно пилила глазами Гущина.

– Вик, успокойся! Это мой друг Женька Енисеев. Твой следователь и покровитель. Он охрану тебе организовал.

– Ну, скажем не только я. Была команда сверху, что мне было на руку.

– Зачем меня охранять, если я и так под арестом? – не поняла я.

– Ты не была под арестом, – ответил Женя.

– Ну, под следствием. Без разницы. Мне – так, всё равно.

– Вик, под следствием человек живет свободно. Ну, я имею в виду, под подпиской о невыезде, – объяснил мне Гущин. – А у тебя была личная охрана, пока не посадили вашего убийцу.

– Его посадили? – У меня впервые за последнее время появился интерес к жизни. – И кто он?

– Финансовый директор. Ефимов. Сначала нашли труп киллера и взяли ребят, ну тех, что ты недозавалила. – Гущин осекся. – Тех, кому ты колени перебила. Вот они и дали показания на финансового. Его долго не могли найти. А потом он сам пришел и сдался. Вот такие сказки.

– Нет, – я сморщилась, почувствовав тошноту, но сказала: – Это не он.

– А он говорит – что он! – перебил меня Гущин.

– Он – не он, в этом будет следствие разбираться, – перебил нас Евгений.

– А сколько было в гаражах людей убито? –спросила я, а сама себя тут же выругала.

Гущин с другом переглянулись и Женя ответил:

– Наркоман, что всех перестрелял – вот он мёртв. Умер от шока. У него было слабое сердце, а еще и передозировка… И еще один – ударился головой, когда падал. Остальные живы.

– И что говорят? – мне стало, право, интересно.

– Это тайна следствия, – нахмурился Евгений, а Гущин, обняв меня, сказал:

– Да разное, и все по-разному. Вик, что тебе до них? Ты свободна, вышла с больничного, скоро на работу. Своих проблем хватает…

– С какого больничного? – не поняла я.

– Вик, ты лежала под нашей охраной в больнице, а теперь вылечилась. Всё! Пора домой, – объяснял мне Гущин.