После обеда, пока не стемнело, решили прогуляться до церкви. Хотелось позвонить семье. Все-таки учебный год, я очень рисковала, уехав на неделю и оставив их наедине с уроками. Муж не в счет. Максимум, что он может сделать, придя с суточного дежурства, это спросить, сделаны ли уроки, и, получив утвердительный ответ, завалиться спать.
На ступенях церкви опять встретили Мишу и Машу. Они были вежливы, но не так радушны, как накануне.
– Как сноуборд? – поинтересовалась я.
– Пока непонятно, – ответила Маша.
– Но интересно, – подхватил Миша.
– Будете продолжать? – уточнила Люська.
– Непременно!
– Обязательно! – почти хором ответили Миша и Маша.
Мы проделали привычный путь наверх. Дверь я заложила на засов, но замок предусмотрительно оставила внутри. Звонки много времени не заняли. Однако быстро темнело, возможно потому, что с севера наползала огромная снеговая туча. Люська безуспешно пыталась посмотреть прогноз погоды.
– Закругляйся, теперь даже я точно предсказываю снегопад. Просто посмотри на небо.
Люська посмотрела, и мы начали спускаться.
На лестнице царила почти кромешная тьма, так что спускались мы на ощупь и очень медленно, боялись покатиться вниз головой со скошенных ступенек. Ближе к окончанию спуска в стене было оконце, но на улице уже порядком стемнело, и света от него было немного, тем более, лестница делала поворот. Подойдя к двери, остановились, я попыталась нащупать замок. В церкви кто-то был. Голоса звучали вначале невнятно, мы замерли. Звук стал четче. Видно, говорившие подошли к алтарю. Их было, как минимум двое. Женщина, похоже, молилась. Мужской голос пока звучал неразборчиво.
– Имей совесть, ты же в храме, – одернула женщина. – Попробуй еще раз позвонить.
– Так звоню, трубку не берет.
Чиркнула спичка.
– Ну и темнота. Посвети сюда.
– Все, говорю, нормально, – мужской голос стал четче. – Хоть сейчас вынесу.
– Даже не вздумай!
– А что такого? Подумаешь, одной больше, одной меньше. Я лампочки поменял. Никто и не заметит.
Не то, чтобы мы чего-то опасались. В эту церковь все приходят звонить и молиться. Но следующие слова заставили нас затаить дыхание. Еще бы сердце так громко не стучало!
– Сказано, не трогай! Она художник! Ждем. Зачем днем трактор в деревню гоняли?
– Тоськина тетка к врачу ездила.
– К какому еще врачу?
– Отдыхает тут один. Теть Мапа с утра вместе со всеми приехала. Днем – обратно. Не торчать же ей тут до вечера. У нее дома хозяйство, скотина.
– Знаю я это хозяйство. Аппарат у нее дома круглосуточный работает. Врач не ворчал, что ему отдохнуть не дают?
– Нет, он с пониманием. Видит людям тут помощи нету. Он и Катьку вчера спасал.
– А с ней-то, что опять случилось?
– Электроподстанцию разнесла.
– Да что ж за напасть такая! Не сильно пострадала?
– Нет, работает.
– А Катька?
– Тоже работает.
– Вижу, отбою от клиентов нет. Все бы так. Не отвечает?
– Молчит. А художница в розовом или в синем?
– В розовом. Вопрос не обсуждается, слишком опасно, ждем. Смотри только, что б никто.
– Лады. Но цену настаивают поднять.
– С чего? Все было договорено.
– Время идет, дела не делаются. Простой.
– Простой? Поди у теть Мапы третий день без сознания лежат. Пускай еще отдохнут. Пойдем, тьма кромешная, сейчас снег повалит.
Мы выждали некоторое время после того, как шаги затихли.
– Что это было? – обалдело спросила Люська.
– Ты у меня спрашиваешь? Я вообще-то опасная женщина-художник, которую трогать нельзя, надо ждать.
– Может, не ты? Что тут других теток нет? Маша, Аленушка, Зая. Еще семья из четырех человек. Может у них мать – художник.
Мы вышли из церкви. На улице было немного светлее. Крупными хлопьями валил снег.
– Я вообще-то дизайнер интерьеров. И здесь никто про это не знает.
– Нет, Раиска, ты художник.
– Почему?
– Здесь все знают, что ты художник, – упорствовала Люська. – Я так написала в анкете для карточки постоянного клиента.
– Зачем?
– «Дизайнер интерьеров» слишком длинно, мне было лень.