Раиска, Люська, ветераны спорта и «Тишина»

– По-твоему, они вывесили мою анкету на всеобщее обозрение?

– Не думаю, но кто-то при желании мог ознакомиться.

– Иванов тут не первый раз, и никто не знает, кто он на самом деле.

– Вчера о том, кто он такой, узнали даже в деревне. Но ты права, похоже твоими данными интересовались прицельно. Даже цветом костюма. А про цвет в анкете вопросов не было.

– И все-таки, может, это не я? И костюм у меня – разбеленная фуксия. А вот Маша катается в розовом. Что мы про нее знаем?

– Предполагается, что Маша – молодая пенсионерка с Севера, несколько лет назад переехавшая на большую землю. Вполне может быть художником. В некоторых ситуациях реагирует странно. Что мы еще имеем? Зая! Заи, они всегда в розовом.

– Она из номера не выходит. Кто ее видел?

– Может, выходит иногда. Аленушка – в меховом жилете поверх серого костюма с начесом. Мать семейства – в пестром комбинезоне.

– В ее комбинезоне преобладает розовый.

– Точно. Катя? Нет, Катя сотрудник, ее и без комбинезона хорошо знают.

– Ты лучше подумай, чем может быть опасен художник? Я же не спецназовец, не чемпионка по карате.

– Кисточкой можешь в глаз ткнуть?

– С ума сошла?! Нет, конечно. У меня и кисточек с собой нет.

– А ядовитой краски куда-нибудь налить?

– У меня нет ядовитых красок. У меня с собой вообще никаких красок нет. Только тушь для ресниц.

– Тогда не знаю. Загадка какая-то.

– Ну и местечко. Инструктор по борду то ли ищет что-то, то ли прячет, парочка пенсионеров с севера темнят. И надо бояться художников в розовом. Вопрос: кто из женщин в розовом – художник? Прямо сюжет для ужастика.

– Головоломка.

– Ерунда какая-то. Скромная горнолыжка, мало кому известная даже в пределах области. Что тут может быть необычного?

– Раиска! Я знаю! Я все поняла! – Люська, которая шла по тропинке впереди меня, резко развернулась. – Здесь скрывается преступник, а ты можешь нарисовать его фоторобот! Поэтому он тебя опасается и постарается не попадаться на глаза!

– Молодец! Это уже на что-то похоже. Но если преступник не будет попадаться на глаза, то мне до него и дела нет.

– Естественно! Спокойно отдыхаем до конца недели и, не заметив ничего подозрительного, уезжаем. Пускай дальше играют в прятки, если хотят!

В кафе успели за час до закрытия. За большим столом троица развеселых сноубордистов пила глинтвейн. Мы тоже взяли по стаканчику. Потом еще по одному. Прекрасный согревающий напиток. И настроение поднимает.

Подошел Иванов, тоже заказал два глинтвейна. Следом вошла Зая, типичная такая Зая с накачанными губами, наклеенными ресницами, обесцвеченными патлами. И одета, как положено, в розовом свитере и розовом меховом жилете. Люська ткнула меня локтем в бок и помахала Иванову, приглашая за наш столик. Мы немного поболтали о погоде, о склоне. Иванов сказал, что не катается, просто отдохнуть приехал.

– Приехали, – поправился он.

– А вы тоже врач? – вкрадчиво спросила Люська его спутницу.

– Нет, – польщенно улыбнулась та.

– Дайте угадаю! Вы – художница!

– Нет! – неподдельно удивилась Зая. – Почему художница?

– Цвета хорошо сочетаете, – пришла я на помощь Люське.

Тут ни убавить, ни прибавить. В своем образе она была гармонична.

– Я модель и актриса, и еще блогер, – кокетливо, растягивая слова, произнесла Зая.

Иванов поперхнулся глинтвейном. Да, тут она, конечно, хватила лишку. Максимум – парикмахерша с какими-нибудь курсами визажа. Тональник наложен неровно, даже при таком освещении заметно. Стрелки неаккуратные. Зато волосы обесцвечены на совесть, аж прозрачные.

– Мы завтра на тюбингах идем кататься, – похвасталась Зая, пока Иванов ходил к окошку выдачи за пельменями.

– Угу, – Иванов вернулся с двумя тарелками. – Давай, наворачивай.

– Зае нужен капустный салатик, – выразительно похлопав глазками, просюсюкала блондинка. – Ты забыл?

Иванов опять поплелся к стойке, теперь за салатом.

Меня все-таки мучил вопрос, о том, кто должен за мной следить. Еле дождавшись, пока уйдут Ивановы, я обратилась к Люське.

– Ставлю на Палыча, – не задумываясь ответила она. – Неизвестно, кто, неизвестно, откуда. Вполне возможно, что в розыске. Хотя он и не производит впечатления человека, который будет читать анкету. Не похоже, что он вообще что-нибудь читает.

– А голос? Мы разговаривали с Палычем, он совсем не так говорит. Тот, в церкви, говорил так, словно у него прищепка на носу.

– Это, как раз, не показатель. Он мог простудиться. Там были собачьи следы?

– Там было темно. И, кстати, не забывай про Александра. Он тоже мог простудиться. И еще он читать умеет.

– Ты права, – Люська была серьезна. – Доедай и пошли!

– Куда? Я хочу насладиться варениками.

– Наслаждайся быстрее! – Люська уже проглотила свою порцию. – Идем! Надо узнать, как здоровье Александра.

– Иди, я догоню.

– Раиска, я не могу оставить тебя одну! – Люська опять уселась за стол рядом со мной и кивнула на компанию сноубордистов. – О них мы вообще ничего не знаем.

– Они уже сами себя не помнят, где им за мной следить!

– Они могут шифроваться. Притворяются, что не просыхают, а сами следят в шесть глаз!

– Видела я их зенки залитые. Если притворяются, они гениальные актеры!