Раиска, Люська, ветераны спорта и «Тишина»

Александр внезапно начал неудержимо чихать.

– Прошу прощения, дамы, вынужден откланяться, – он нацепил медицинскую маску и попятился к двери.

– Что с вами? – встрепенулась Люська. – Аллергия?

– Нет, извините. Просто насморк. Вчера к Катьке с трансформатором раздетый выскочил и вот, готово. Иванов хороших капель дал, но действие закончилось. Спокойной ночи!

– Александра не исключаем, – сказала я, когда за простуженным закрылась дверь.

– Мы перебрали всех и никого не смогли исключить. Слушай, а ты не думаешь, что есть связь между украденной из музея картиной и тем, что ты художник?

– Не думаю. Если бы я была связана с музейными кражами, я бы про это знала!

– Да, про три кражи ты бы знала, – согласилась Люська. – Ладно еще, если одна. Но про три ты не могла забыть!

– Люська, опомнись! Я бы и про одну не забыла! Во-вторых, то, что ты поленилась написать «дизайнер интерьеров», не сделало из меня живописца. А в-третьих, художник – это тот, кто рисует картины, а не тот, кто их ворует.

– Раиска, ты гений! «Художник» – это воровская кличка того, кто специализируется на краже картин из музея.

– Это точно не про меня.

– Тут кроме тебя полно кандидатов. До музея всего тридцать километров. Здесь у них штаб.

– Мысль неожиданная.

– А что? Хозяйка приезжает раз в неделю. У нее дел выше головы, кучу проблем надо решить. Доверенного лица у нее здесь нет. Кому поручить хозяйство? Безумная Катя-Апельсин, девочка-катастрофа? К ней самой надо соглядатая приставлять. Бомж, которому только лопату и можно доверить, да пофигист Александр. Вот и все постоянные сотрудники. Остальной персонал из деревни.

– Согласна. Работники они, судя по всему, хорошие, но умом не блещут.

– Александр, – начала было Люська.

Мысль была понятна, но я не дала ее закончить.

– Пока не делаем исключений ни для кого.

– Он, сказал, что не бывает в церкви.

– «Он сказал», – это не аргумент. Вы знакомы третий день. Он может наплести про себя все, что угодно. Проверить-то мы не можем.

– У меня глаз наметанный! – возмутилась Люська.

– Я знаю, какой ты опытный кадровик, и лично мне Александр тоже симпатичен. Но давай будем объективны. Пока мы можем исключить только Ваську, потому что его следов не было ни у меня под окнами, ни у церкви. А Палыча исключить не можем, потому что днем он Ваську не выпускает.

– А ты не думаешь, что это кто-то из постоянных гостей?

– Вот это вполне возможно. Иванова исключаем, про него те двое в церкви говорили, как и про Катю, в третьем лице.

– Миша и Маша! Здесь бывают регулярно и ведут себя странно.

– Зачем им понадобилось беседовать в церкви? У себя коттедже не могли поговорить?

– Вернулись, потому, что Маша забыла поставить свечку. Да еще дозвониться куда-то не могли. А о том, что в церкви такая особенная акустика, были не в курсе. Знали, что мы на колокольне, но нас не слышали. Думали, что и мы их не слышим.

– Да, Миша и Маша самая подозрительная парочка. Они приехали до снегопада. Тогда дорога еще была. Вполне могли провернуть дельце. Подготовились, ночью подломили музей, а утром как ни в чем не бывало вышли к завтраку. Интересно, кто-нибудь мог заметить, что они отлучались ночью?

– Вряд ли. По ночам сторож сидит у себя и собаку держит рядом, чтобы волки не съели.

– Но машину он мог услышать? Мог. Мог и сам метнуться в город, обтяпать дельце и вернуться обратно. Кто его ночью хватится?

– Так он бомж, у него ни машины, ни документов.

– Опять же, откуда мы это знаем? Со слов, а сказать можно, что угодно. Может у него и машина есть и права.

– Его машина не могла бы стоять здесь незамеченной.

– Или он на ночь позаимствовал чужую.

– Коттеджи стоят близко к стоянке. Миша и Маша наверняка услышали, если бы кто-то заимствовал их машину. Они не настолько молоды, чтобы спать без задних ног, и не настолько стары, чтобы ничего не слышать.

– Опять Миша и Маша! Все-таки они самые подозрительные!

– Самые подозрительные обычно оказываются самыми невинными. В детективах преступником оказывается тот, на кого никогда бы не подумал.

– Так, то в книжках, – протянула Люська. – А здесь самая подозрительная – Катя-Апельсин. Работает в музее, все условия для подготовки ограбления. Кража не первая, предыдущие прошли успешно. На деньги у нее определенные планы. Жених может быть сообщником. Мы его еще не видели. Но Катя ведет себя очень странно, если не сказать хуже.

– Я все думаю, а вдруг не Катя копошилась в той могиле? Может она все время, что мы пробыли в церкви, просто карабкалась по стене на колокольню. Интересно, сколько времени нужно, чтобы подняться на колокольню снаружи? Да и выглядела она недостаточно грязной для того, кто вылез из могилы.

– Пока наверх лезла, могла отряхнуться. Но ты права, там мог быть кто-то другой. Если Кати не было в могиле, значит она не такая уж сумасшедшая, как мы подумали.

– А трансформаторная будка?

– Подумаешь, будка. Девочка хотела с утра пораньше покататься в одиночестве. Попыталась запустить подъемник, но неудачно. Она же подготовилась, перчатки резиновые надела. Разве сумасшедшие надевают средства защиты?

– Еще как надевают! Про шлемы из фольги для защиты от излучений слышала?

– И то правда, Катя – это девочка-загадка. Зато с Ивановым понятно, он не по этому делу. Представитель благородной профессии! – Люська потерла плечо. – Как такой человек мог связаться с «Заей?»

– Мне кажется, он уже и сам не рад. Но куда деваться? Дороги завалило. Он обречен до конца недели. В следующий раз будет разборчивей. Перед тем, как бронировать отдых, какой-нибудь тест на интеллект проведет. Ты ничего не слышишь?

Мы притихли. За окном отчетливо хрустел снег под чьими-то тяжелыми шагами. Опять кто-то ходит под окнами! Ну, погодите! Я раздвинула занавески. Мимо окон промелькнула темная тень, потом еще одна. Потом в обратную сторону. Потом сразу две. Да что там такое? Мы с Люськой быстро сунули ноги в ботинки, накинули пуховики и выскочили на улицу. В густо падающих снежных хлопьях народ перемещался в направлении бани и обратно к центральной поляне. В сторону бани пробежал Иванов, за ним розовая Зая в меховых наушниках. Мы поспешили следом. У бани было полно народа. Толпу создавали три сноубордиста, Палыч и Васька, как обычно, носившийся кругами.

– Женщины пришли, ура, – нерадостно сказал кто-то из сноубордистов. Они расступились, пропуская нас внутрь.

Из предбанника выскочил Иванов, его толкала в спину кашляющая Зая. Мы тоже закашлялись. Один из сноубордистов нес на руках тело, завернутое в полотенце до самых глаз. Только оранжевая шевелюра торчала.

– Катя! Живая? – мы бросились к ней.

– Угорела, – следом за нами подошел Александр с волокушами. Давайте ребята, перекладывайте ее на санки.