По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Бремя любви
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Бремя любви
Марго Эрванд
Мысль о том, что ее ребенок может уйти и больше не вернуться, уже давно перестала страшить и мучать. Она ждала и готовилась к тому, чтобы в один из дней, наконец, услышать: «нам очень жаль, но ваш ребенок умер». И этот день настал. Только судьба распорядилась иначе…Один удар за другим обрушивается на безутешную мать, перед глазами которой проносится вся жизнь. Что она сделала не так? Где допустила ошибку? Почему она должна хоронить свое дитя?
Бремя любви
Марго Эрванд
Все события и герои вымышлены.
Любые совпадения случайны.
Дизайнер обложки Екатерина Хотунцева
Редактор Акмарал Агдаулетова
© Марго Эрванд, 2019
© Екатерина Хотунцева, дизайн обложки, 2019
ISBN 978-5-4496-4058-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Закат. Время 19:30
До дома оставалось несколько шагов, но они оказались самыми сложными. Возле нашего подъезда было три полицейские машины, машина скорой помощи, а также толпа зевак, плотным кольцом огораживающая меня от причины такого ажиотажа. Едва ли звонок Полины мог вызвать такой резонанс: Виталик уже не первый раз уходил из дома… здесь было что-то другое.
– Это мать, мать пришла, – чей-то громкий голос разрезал тишину. И осиный рой возобновил свое жужжание.
Люди расступились передо мной. Узкий живой коридор открыл впереди клочок тротуара, залитый кровью. Двое мужчин в полицейской форме и женщина в белом халате стояли над чьим-то телом, прикрытым черным пластиковым пакетом. Сотни глаз смотрели на меня, как на прокаженную.
Я опустила голову и сделала еще несколько шагов вперед, чувствуя, как вся жизнь проносится перед глазами. Я не раз представляла себе этот день, но так и не подготовилась к нему.
***
«Этот мальчик не может быть сыном Ромы!» – гаркнула она мне, после чего связь оборвалась. Короткие гудки звенели в ушах, а я продолжала крепко сжимать в руках пластмассовую трубку, не в силах положить ее на рычаг. В спальне истошно орал мой малыш, но я не могла прийти к нему на помощь. Моя жизнь в очередной раз дробилась на части…
В восемнадцать лет из рассудительной и серьезной студентки техникума я в одночасье превратилась в романтичную взбалмошную особу. Мама называла это гормонами, я – любовью. Мы с Ромой познакомились в парке, и он был младше меня. Но нас это не остановило, и мы начали встречаться.
Я заканчивала второй курс, когда мой красный календарь дал сбой. Я беременна. Мысль об аборте я отсекла мгновенно. Это ребенок любви, и я от него не откажусь ни за что. Рассказывать об этом Роме было страшно, но я не могла молчать. Он был первым, кому я об этом рассказала, и эта новость сделала его счастливым. Мы решили пожениться, но… его родители были против. Он берег меня и многого не рассказывал, но он был вынужден уйти из дома. И этот его поступок сказал мне больше тысячи слов. Сказал мне, но не моей маме.
– А что телевизор не работает? – поинтересовалась однажды я, переключая каналы.
– Сегодня у них профилактика. Делай как я: садись и наслаждайся тишиной, скоро нам этого очень не будет хватать, уж поверь мне, – ответила мама. Она сидела на диване, запрокинув голову на спинку. Ее ноги лежали на табурете, и она энергично шевелила пальцами ног, словно отгоняя невидимую мошкару.
– Ты была в детстве просто исчадием ада. Рот не затыкался. А Лидия не особо-то мне помогала.
Лидией мама называла мою бабушку, свою родную мать. Мне это всегда казалось странным, и в двенадцать лет я отстояла право называть ее мамой.
– У нас дома и сейчас никогда не бывает тихо, – отозвалась я. Рука непроизвольно легла на едва заметный живот, мне хотелось защитить свою горошину от неприятных слов и обвинений.
– Не скажи. Сейчас же вот тихо. А потом такого уже не будет, сама увидишь. А кстати, где этот твой дрыщ? У вас с ним все нормально?
Ее пальцы звонко щелкнули от очередной манипуляции. Согнув ногу в колене, она начала гладить ноги, разглядывая свои ступни.
– У нас все хорошо, он сейчас у друга живет.
– Почему? Ой, подожди, дай угадаю, его родители не в восторге от вашей новости, я права?
Она удивленно подняла брови. Прядь гидроперольных волос упала ей на лицо, и она попыталась сдуть ее с носа обратно на висок. Не получилось.
– Да, он хочет попробовать снять жилье.
– А зачем? У него что, есть лишние деньги? Пусть к нам приходит.
Она нехотя оторвалась от своих стоп и поправила прическу. Ее лицо выглядело помятым и опухшим после вчерашней разборки с дядей Сережей, ее приходящим супругом. Он был единственным из ее ухажеров, который неизменно возвращался и к которому я испытывала хоть какую-то симпатию. Но вчера они явно перебрали и со спиртным, и со всем остальным. Мама улыбнулась мне, обнажив свои кривые желтые зубы курильщика.
– Ты это серьезно?
– Ну а почему нет? Не выгонять же и мне вас на улицу? Кто-то должен за это нести ответственность. Пусть это буду я. Но я сразу говорю – это ничего не меняет: я по-прежнему не в восторге от этой новости и не жажду становиться бабушкой, но ты моя дочь, и я от тебя не откажусь. Поняла?
– Спасибо!
С пятого июня мы начали жить все вместе. Это было непросто, но все мы пытались подстраиваться друг под друга. Во всяком случае, так делали я и Рома. Мы старались. Сессия была позади, и мы все время проводили в мечтах о нашем малыше. Я была счастлива и, казалось, ничто не в силах омрачить эти грезы, но… плановый визит в поликлинику заставил меня умываться слезами.
– Ошибки быть не может, мы дважды все проверили, – сказала женщина в окружении своих коллег. – У плода серьезные врожденные пороки развития. Мне очень жаль.
Я сидела перед ними на стуле совершенно одна. У меня не было группы поддержки, не было никого, кто мог бы меня защитить от этих слов. Я смотрела на них, как затравленный зверек, ожидая казни. Сейчас они поднимут свое оружие и уничтожат нас раз и навсегда. Да, именно нас, потому что я не могу отказаться от малыша. Не могу…
– Сложно сказать, какие именно нарушения у плода, но согласно анализам…
– Вы такая молодая, к чему вам все это?
– У вас же вся жизнь впереди!
– Через полгода вы снова сможете забеременеть
– Зачем рожать больного ребенка?
Они говорили все сразу, пытаясь перекричать друг друга, пытаясь достучаться до меня. Но я молча сидела перед ними, обхватив живот руками. Я не хотела, чтобы мой малыш слышал эти страшные слова.
На принятие решения мне дали двадцать четыре часа, хотя, по их же словам, думать в моем случае не о чем. Я ушла, наотрез отказавшись подписывать какие бы то ни было справки. Я сбежала домой к маме и Роме.
– Может, попробовать пересдать анализ в другой клинике? – спросил Рома.
Мы сидели с ним на скамейке у дома и перешептывались, чтобы никто не услышал. Делиться этой информацией с мамой я не рискнула. Моя беременность не была верхом ее мечтаний, и эти страшные подозрения медиков могут легко примирить ее с грехом детоубийства.
– Они сказали, что сделали анализ дважды.
Марго Эрванд
Мысль о том, что ее ребенок может уйти и больше не вернуться, уже давно перестала страшить и мучать. Она ждала и готовилась к тому, чтобы в один из дней, наконец, услышать: «нам очень жаль, но ваш ребенок умер». И этот день настал. Только судьба распорядилась иначе…Один удар за другим обрушивается на безутешную мать, перед глазами которой проносится вся жизнь. Что она сделала не так? Где допустила ошибку? Почему она должна хоронить свое дитя?
Бремя любви
Марго Эрванд
Все события и герои вымышлены.
Любые совпадения случайны.
Дизайнер обложки Екатерина Хотунцева
Редактор Акмарал Агдаулетова
© Марго Эрванд, 2019
© Екатерина Хотунцева, дизайн обложки, 2019
ISBN 978-5-4496-4058-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Закат. Время 19:30
До дома оставалось несколько шагов, но они оказались самыми сложными. Возле нашего подъезда было три полицейские машины, машина скорой помощи, а также толпа зевак, плотным кольцом огораживающая меня от причины такого ажиотажа. Едва ли звонок Полины мог вызвать такой резонанс: Виталик уже не первый раз уходил из дома… здесь было что-то другое.
– Это мать, мать пришла, – чей-то громкий голос разрезал тишину. И осиный рой возобновил свое жужжание.
Люди расступились передо мной. Узкий живой коридор открыл впереди клочок тротуара, залитый кровью. Двое мужчин в полицейской форме и женщина в белом халате стояли над чьим-то телом, прикрытым черным пластиковым пакетом. Сотни глаз смотрели на меня, как на прокаженную.
Я опустила голову и сделала еще несколько шагов вперед, чувствуя, как вся жизнь проносится перед глазами. Я не раз представляла себе этот день, но так и не подготовилась к нему.
***
«Этот мальчик не может быть сыном Ромы!» – гаркнула она мне, после чего связь оборвалась. Короткие гудки звенели в ушах, а я продолжала крепко сжимать в руках пластмассовую трубку, не в силах положить ее на рычаг. В спальне истошно орал мой малыш, но я не могла прийти к нему на помощь. Моя жизнь в очередной раз дробилась на части…
В восемнадцать лет из рассудительной и серьезной студентки техникума я в одночасье превратилась в романтичную взбалмошную особу. Мама называла это гормонами, я – любовью. Мы с Ромой познакомились в парке, и он был младше меня. Но нас это не остановило, и мы начали встречаться.
Я заканчивала второй курс, когда мой красный календарь дал сбой. Я беременна. Мысль об аборте я отсекла мгновенно. Это ребенок любви, и я от него не откажусь ни за что. Рассказывать об этом Роме было страшно, но я не могла молчать. Он был первым, кому я об этом рассказала, и эта новость сделала его счастливым. Мы решили пожениться, но… его родители были против. Он берег меня и многого не рассказывал, но он был вынужден уйти из дома. И этот его поступок сказал мне больше тысячи слов. Сказал мне, но не моей маме.
– А что телевизор не работает? – поинтересовалась однажды я, переключая каналы.
– Сегодня у них профилактика. Делай как я: садись и наслаждайся тишиной, скоро нам этого очень не будет хватать, уж поверь мне, – ответила мама. Она сидела на диване, запрокинув голову на спинку. Ее ноги лежали на табурете, и она энергично шевелила пальцами ног, словно отгоняя невидимую мошкару.
– Ты была в детстве просто исчадием ада. Рот не затыкался. А Лидия не особо-то мне помогала.
Лидией мама называла мою бабушку, свою родную мать. Мне это всегда казалось странным, и в двенадцать лет я отстояла право называть ее мамой.
– У нас дома и сейчас никогда не бывает тихо, – отозвалась я. Рука непроизвольно легла на едва заметный живот, мне хотелось защитить свою горошину от неприятных слов и обвинений.
– Не скажи. Сейчас же вот тихо. А потом такого уже не будет, сама увидишь. А кстати, где этот твой дрыщ? У вас с ним все нормально?
Ее пальцы звонко щелкнули от очередной манипуляции. Согнув ногу в колене, она начала гладить ноги, разглядывая свои ступни.
– У нас все хорошо, он сейчас у друга живет.
– Почему? Ой, подожди, дай угадаю, его родители не в восторге от вашей новости, я права?
Она удивленно подняла брови. Прядь гидроперольных волос упала ей на лицо, и она попыталась сдуть ее с носа обратно на висок. Не получилось.
– Да, он хочет попробовать снять жилье.
– А зачем? У него что, есть лишние деньги? Пусть к нам приходит.
Она нехотя оторвалась от своих стоп и поправила прическу. Ее лицо выглядело помятым и опухшим после вчерашней разборки с дядей Сережей, ее приходящим супругом. Он был единственным из ее ухажеров, который неизменно возвращался и к которому я испытывала хоть какую-то симпатию. Но вчера они явно перебрали и со спиртным, и со всем остальным. Мама улыбнулась мне, обнажив свои кривые желтые зубы курильщика.
– Ты это серьезно?
– Ну а почему нет? Не выгонять же и мне вас на улицу? Кто-то должен за это нести ответственность. Пусть это буду я. Но я сразу говорю – это ничего не меняет: я по-прежнему не в восторге от этой новости и не жажду становиться бабушкой, но ты моя дочь, и я от тебя не откажусь. Поняла?
– Спасибо!
С пятого июня мы начали жить все вместе. Это было непросто, но все мы пытались подстраиваться друг под друга. Во всяком случае, так делали я и Рома. Мы старались. Сессия была позади, и мы все время проводили в мечтах о нашем малыше. Я была счастлива и, казалось, ничто не в силах омрачить эти грезы, но… плановый визит в поликлинику заставил меня умываться слезами.
– Ошибки быть не может, мы дважды все проверили, – сказала женщина в окружении своих коллег. – У плода серьезные врожденные пороки развития. Мне очень жаль.
Я сидела перед ними на стуле совершенно одна. У меня не было группы поддержки, не было никого, кто мог бы меня защитить от этих слов. Я смотрела на них, как затравленный зверек, ожидая казни. Сейчас они поднимут свое оружие и уничтожат нас раз и навсегда. Да, именно нас, потому что я не могу отказаться от малыша. Не могу…
– Сложно сказать, какие именно нарушения у плода, но согласно анализам…
– Вы такая молодая, к чему вам все это?
– У вас же вся жизнь впереди!
– Через полгода вы снова сможете забеременеть
– Зачем рожать больного ребенка?
Они говорили все сразу, пытаясь перекричать друг друга, пытаясь достучаться до меня. Но я молча сидела перед ними, обхватив живот руками. Я не хотела, чтобы мой малыш слышал эти страшные слова.
На принятие решения мне дали двадцать четыре часа, хотя, по их же словам, думать в моем случае не о чем. Я ушла, наотрез отказавшись подписывать какие бы то ни было справки. Я сбежала домой к маме и Роме.
– Может, попробовать пересдать анализ в другой клинике? – спросил Рома.
Мы сидели с ним на скамейке у дома и перешептывались, чтобы никто не услышал. Делиться этой информацией с мамой я не рискнула. Моя беременность не была верхом ее мечтаний, и эти страшные подозрения медиков могут легко примирить ее с грехом детоубийства.
– Они сказали, что сделали анализ дважды.
Последний отзыв
Очень интересно