Быть наркоманом. Внутри безумия

Я этому событию очень обрадовался. Прошел вот уже год с нашей последней встречи. И даже если я злился на него по поводу долгого отсутствия, то сейчас, при виде него, все мои обиды испарились. Я был счастлив снова быть с ним, играть с ним, смотреть на него, пусть он больше не выглядел, как крутой: на смену куртке пришла какая-то дурацкая толстовка, штаны с вытянутыми коленками заменили синие джинсы, а растоптанные кеды – ботинки.

Многим позже, когда я вернулся после прогулки с отцом и рассказал маме о своих наблюдениях, она ответила, что отец «все пропил, даже ту квартиру, где мы когда-то жили». Меня это, конечно, очень расстроило.

Ну а пока я был весел до невозможности.

Я сел с отцом в такси, и мы поехали в город.

Мы забрели в кафе. Я заказал себе просто кучу пирожных – папа ведь разрешил.

Уплетая пирожные за обе щеки, я рассматривал отца, от которого снова исходил этот странный запах перегара, да и взгляд у него был, как у дохлой рыбины. Он скалил желтые зубы и в целом выглядел каким-то… нездоровым что ли. А, мне было все равно на эти мелочи. Я любил его и таким.

За десертом мы много говорили о разной ерунде. Я рассказывал отцу, как шли мои дела в школе, рассказывал про шалости, про нового друга. Отец назвал его «размазней», словом, которое я тоже особенно не понял, и велел держаться подальше. Я пожал плечами и ничего не ответил, потому что точно знал: я ослушаюсь отца. Славик мне нравился, он был хорошим малым с незлобивым, неконфликтным характером. Да и к тому же, он был единственным, кто не ленился помогать мне с математикой.

Когда в кафе сидеть надоело, отец завернул те пирожные, что я не доел, в салфетки, и мы вышли на улицу. Мы встали в том месте, где люди ловили такси, и отец стал шарить по карманам в поисках денег. Как оказалось, все его деньги ушли на покупку пирожных. Делать было нечего – мы стали клянчить мелочь у прохожих. Мне было всего семь лет, и я не очень разбирался в чувствах, например, я не мог сказать, что ощущал в тот момент. Но ощущал что-то определенно неприятное.

То же самое чувство вернулось, когда отцу так и не удалось настрелять нужную сумму. И он от злости просто стал швыряться моими пирожными в прохожих, в машины, в здания.

В итоге домой меня отвезли на автобусе.

Об этом инциденте я, конечно же, не сказал маме. Но он запомнился мне на всю жизнь.

***

Впрочем, на этом неприятные для меня события не закончились. Через три года, когда мне исполнилось десять лет, мой кот Кеша умер. Он забрался на шкаф и неудачно упал, выкрутив заднюю лапу. Та начала с каждым днем все стремительнее гнить и распухать. До сих пор помню, как она выглядела: ненормально большая, гнилого синюшного цвета конечность с растопыренными пальцами.

Мама отвезла кота в ветеринарку, где его усыпили.

Так я не страдал еще ни разу в моей жизни.

Ко мне домой в тот день как раз пришел Славик. Обняв меня одной рукой за плечо, он молча слушал мои стенания. Если бы я не был убит горем, я бы обязательно поблагодарил его за то, что он просто вот так жалел меня, ни о чем не спрашивая.

Кот оказался первой потерей в моей жизни.

Прошла пара дней с момента смерти Кеши, и я снова встретился с отцом. Я был не весел, и мне хотелось, чтобы он это заметил и тоже пожалел меня. Да, вот такой я был слюнтяй.

Но отец пришел не столько ко мне, сколько мириться с моей мамой. У него в руках был увесистый пакет с подарками для нас обоих. Когда я спросил, что в пакете, он обнял меня и сказал, что если я позову маму, он обязательно расскажет и все-все подарки отдаст мне.

Ну как я мог отказать? Естественно я пошел за мамой, сказал ей, что отец хочет о чем-то с ней поговорить. Та погнала меня назад передать, что не желает с ним разговаривать.

Я все бегал туда-сюда от отца к матери и наоборот, пока мне это до смерти не надоело. Тогда я сказал, чтобы они оба прекратили валять дурака, и что я устал от идиотской беготни. Так и выразился!

Мама, наконец, вышла к калитке и стала разговаривать с отцом через нее. Она была недовольна, гнала отца прочь, говорила, что больше не вернется к нему и что он алкаш.

Отец на последнее заявление очень оскорбился. Высоко взмахнув пакетом, он шваркнул его о наш почтовый ящик, крича, какие мы с мамой «суки неблагодарные, твари» и что моя мама «шалава» и «шлюха». В пакете были флаконы с духами, сладости, соки в коробках. И все это смешалось в одну сплошную жижу, окатив и почтовый ящик, и калитку, и переднюю часть забора.

Отец велел забыть его навсегда. Сказал, что больше мы его не увидим, раз мы такие «неблагодарные». Он ушел, сильно качаясь из стороны в сторону, а я стоял и дрожал, как на морозе. Странное дело, на улице в тот день было жарко, но меня трясло, и дрожь эта исходила будто бы из глубин моего тела.

***

Последний инцидент с отцом сильно напугал меня, и я стал дерганым.

В целом меня тянуло к людям, у меня были прекрасные отношения в семье, у меня были друзья. Но везде и всюду меня вдруг стал преследовать непонятный напряг. Неожиданно для самого себя я стал ждать возможного удара даже от близких мне людей.

И я не знал, как избавиться от этих неприятных чувств – пока ты ребенок, ты мало что понимаешь. Даже толком не осознаешь, что с тобой происходит.

Я все варился и варился в собственном соку.

А потом настал день, когда я попробовал алкоголь.

Получилось это совершенно случайно.

У мамы был день рождения, она пригласила кучу своих подруг и устроила застолье. Я сразу умчался к друзьям на улицу – сидеть со взрослыми женщинами и слушать их непонятные разговоры мне было неинтересно.

Наконец, вечер подошел к концу, и мамины подруги разъехались, она начала убирать со стола. А я как раз заскочил на минутку домой. Я порядком набегался и умирал от жажды. Поэтому прибежал весь раскрасневшийся, запыхавшийся. Хватанул со стола первый попавшийся стакан, в котором, как мне показалось, плескался желтый лимонад. Опрокинул его в себя. И только когда вслед за его содержимым по моему пищеводу поползло странное тепло, я понял, что выпил целый стакан маминого вина.

Очень скоро я ощутил на себе все прелести его действия – тугую пружину во мне, с которой я жил в последнее время, отпустило, я почувствовал невероятную легкость в теле и в сознании.

Я опять поскакал на улицу к друзьям, но вел себя с ними уже иначе. Как-то очень легко вдруг стали находиться темы для разговора, как-то больше и чаще я вдруг стал улыбаться, шутить. И чувствовал я себя намного увереннее, чем когда-либо.

Это невероятно приятное состояние тела и души я впоследствии вспоминал очень часто.

Наверное, поэтому через годик я отважился попробовать кое-что еще.

У меня был родственник старше меня на пять лет, и он приходился мне двоюродным дядей. Он всегда отличался веселым нравом. Он был шустрым, мог, как акробат, сигануть из окна своей квартиры прямо на ветку рядом растущего дерева. Или вдруг, ломая себе кости, начать учиться делать сальто назад. Вот просто так, без причины! Потому что приспичило.

У него была своя компания друзей, но и с такой малышней, как я, он не брезговал тусоваться. Никогда не смотрел на меня свысока, общался на равных и всегда брал меня с собой гулять, если я напрашивался. Меня эта его непосредственность очень привлекала. Вообще, он был мне как родной брат, я считал его крутым и старался во всем походить на него. Да что там, я был просто без ума от своего двоюродного дяди! Хотя другие члены семьи считали его недалеким или вовсе умственно-отсталым.

Ай, что они вообще понимали в крутизне?

Какое-то время мой двоюродный дядя со своими друзьями увлекался мотоциклами. Причем не хромированными круизерами или спортивными байками, а всякими развалюхами, которые славились тем, что на них кто-то разбился. И чем большим количеством разбившихся славилась развалюха, тем круче она была.

Разве стал бы отсталый коллекционировать подобные жуткие штуки? Конечно же нет!

Хранились эти мотоциклы в большом амбаре.

И в этом амбаре произошло мое первое близкое знакомство с веществом.

Мой родственник и его друзья достали обычные полиэтиленовые пакетики, или кульки, как они выразились, и начались приготовления, от которых совсем скоро в амбаре стало нечем дышать – воздух пропитался липким запахом клея.

Когда все было окончательно готово, родственник и друзья уткнулись лицами в кульки. Мне тоже досталось, и я, не чувствуя ни капли страха – ну чем мог быть опасен обыкновенный клей, которым я в школе делал поделки? – сунул физиономию в свой кулек.

Развезло меня после пары вдохов.

В голове стал нарастать приятный шум, тревожность сменилась легкостью и приподнятостью настроения.

Вскоре реальное окружение стало восприниматься, как иллюзия: предметы изменили свою форму, звуки исказились, стали необычными. Тело ощущалось невесомым, а его части – некоторые увеличенными, некоторые укороченными.

Но все это было полной ерундой по сравнению с галлюцинациями, посетившими меня еще через непродолжительное время. Яркие, подвижные, они проецировались вовне, как на экране, и я даже при большом желании не мог их остановить. Голову наполняли шум, звон, гудение, реальные звуки стали неестественными, необычными, голоса моих приятелей звучали, как эхо.