Мэрлин

– Ты слышала прекрасную новость, Ли?

– Ты о своем брате? – решила уточнить я.

– О, да! Кто бы мог подумать, правда? – усмехнулся он как-то горько. – После стольких лет…

– Ты разве не рад за него? – удивилась я.

– Ты даже не представляешь, насколько я счастлив! – вскричал он, подходя ко мне вплотную. – И не только за него.

– Что ты имеешь ввиду? – спросила я, невольно отступив назад под его натиском. Я внезапно ощутила всю глубину и силу его душевного порыва. Блэкстон был полон страстей, в нем бушевала настоящая буря.

– Я свободен, Ли, – проговорил он, едва разжимая зубы, и его глаза сверкнули огнем.

Что это означало, я поняла только спустя два года. Впрочем, обо всем по порядку.

Магазин набирал обороты. Питтс все больше внимания уделял фотографии. Раз в месяц Ноэль давала объявление с приглашением моделей для фотооткрыток. Девушки платили 3 пенни, чтобы быть сфотографированными. Некоторые сами просили снять их в более фривольных нарядах или и вовсе без них. Девушки, которые еще только мечтали стать моделями, надеялись таким образом создать себе имя. Другим же просто льстило, что их лица будут украшать открытки, которыми любуется так много людей. Через несколько месяцев Ноэль изменила правила участия, и стала платить за съемку. Но зато теперь сама выбирала кто ей подходит, а кто нет.

Помимо этого, пользовались успехом фотооткрытки с видами Бата и лондонских достопримечательностей. Некоторые снимки Питтс продавал в газеты.

К концу зимы мы вышли на стабильную прибыль, свободных денег становилось больше. Тетушка Элеонор занималась с детьми, и обходилась куда дешевле прежней гувернантки, а пользы приносила значительно больше. Робби тоже усердно занимался, в будущем году его планировали отдать в школу. Мы с Лили делали много открыток своими руками, и в праздники они отлично расходились. А еще Лили придумала делать блокноты с рисунками в уголке страницы – они тоже расходились на «ура». Постепенно в нашем магазине появились записные книжки, блокноты всех размеров, дневники, тетради для записей, канцелярские принадлежности. Мы несколько раз запускали «письма счастья» со своими открытками, рассылая их по всему Бату. Не сразу, но это принесло свои плоды. К весне места у нас стало катастрофически не хватать. Все было заполнено коробками с товарами.

Чтобы хоть капельку улучшить ситуацию, я решила разобрать отцовские записи. Лили предложила их продать, и я всерьез задумалась над этим. Я уже давно поняла, что мисс Питтс всегда предлагает дельные вещи!

Я попросила Шона и Робби, которые, конечно, были лучшими друзьями, выяснить адреса докторов, живущих неподалеку, а также решила сходить в бани, где тоже можно было найти нужных мне людей.

В свой первый визит в бани к местному врачу я не попала, зато встретила мистера Джабба. Знакомый Чизторнов, с которым мы когда-то встречали Рождество. Я не сразу узнала его, но, когда он окликнул меня и представился, удивилась, как я могла не вспомнить его, ведь тогда, на празднике, я восхитилась его проницательностью и находчивостью.

– О, мистер Джабб, простите мою забывчивость! – улыбнулась я ему. – Вы приехали отдыхать или по делам?

– Я привез на воды матушку, ей нездоровилось зимой. Климат здесь приятнее, чем в Лондоне.

– Вы абсолютно правы. Да и погода чаще радует!

– О да, – засмеялся он. – Здесь даже бывает солнце!

– Вы тоже заметили? – спросила я, смеясь вместе с ним. За год после разрыва с Блэкстоном, мне впервые было легко.

– Я даже несколько раз выходил гулять по холмам. Это удивительно освежает.

– Не могу не согласиться, мистер Джабб. Действительно, гулять по Бату – одно удовольствие.

– Может как-нибудь сходим на прогулку вместе? – спросил он, а потом вдруг опомнился. – О, прошу прощения, вы должно быть замужем.

– Мой супруг умер полтора года назад. Я вдова, – уверенно соврала я. – И я с удовольствием составлю вам компанию.

В условленный день, я оставила магазин на Лили, а детей на своих старушек. Соглашаясь на прогулку с мистером Джаббом, я хотела развеяться и почувствовать свободу делать все, что мне вздумается. Весь год я мелочно мстила Блэкстону, сократив наше общение до невероятного минимума. Он приезжал раз в месяц на пару дней, всегда в компании брата, потому что новоиспеченный тесть приставил к нему слежку. А конец зимы и всю весну он пробыл в Бостоне, присылая оттуда письма детям. Интересно, что ему делал «Па» за то, что он общался с детьми несмотря ни на что? Впрочем, неважно. Я решила встретиться с другим мужчиной и понять, насколько я все еще во власти Блэкстона и своих чувств к нему. Ведь рано или поздно, мне придется двигаться дальше.

Мистер Джабб заехал за мной на своем автомобиле. Мы доехали до окраины, оставили машину и пошли «пешком по холмам», прямо как в одноименной коллекции фотокарточек Питтса. Мой попутчик был ровно таким, каким я его запомнила – проницательным, умным, умеющим вести разговор так, как того требовали приличия. И не волнующим.

Мы обсуждали простые темы: погоду, моду на моционы, лечебные свойства местных вод, архитектуру, в которой мистер Джабб был особенно силен. Эта тема его явно вдохновляла и была глубоко приятна, однако, я не в полной мере могла поддержать разговор. Мне самой были ближе литература и изобразительное искусство, во время жизни в Ричмонде я активно интересовалась предметами интерьера и декорированием, но все это мало помогало мне подпитывать интерес мистера Джабба. В какую бы сторону не заходила наша беседа, мы то и дело возвращались к архитектуре, мостам, инженерному делу. Я поняла, что, если хочу продолжить общение, мне придется детально изучить данный вопрос. Что ж, это даже интересно.

Через несколько часов я вернулась домой, так и не получив ответов на свои вопросы о том, как сильно меня еще держат чувства к Блэкстону. Через несколько дней мы с мистером Джаббом вновь гуляли, а потом он уехал, пообещав навестить меня осенью, когда опять привезет матушку на лечение.

Возвращаясь к записям отца, я еще несколько раз ходила в бани, но либо не могла попасть к врачам, либо их не интересовало мое предложение. Поэтому я переключилась на тот список, который мне составили мальчики. Я обходила врачей, предлагала им материалы, показывая несколько листов, называла свою цену и уходила, потому что никто не соглашался покупать. Были среди этих мужчин и старые, и молодые, и откровенные шарлатаны, и те, кто действительно знал толк в медицине. Многих заинтересовало мое предложение, но никто так и не мог решиться на покупку. И когда я уже отчаялась продать отцовские труды, мне неожиданно пришло приглашение от доктора Моррисона. Я уже была у него, и он отказался.

Впрочем, теперь он передумал и был готов купить у меня абсолютно все записи. Я взяла с собой большую сумку бумаг и отправилась к нему в кабинет.

Надо признать, доктор Моррисон мне понравился. Это был совсем молодой человек, лет 20-23, только-только обзаведшийся собственной практикой. У него явно не доставало практического опыта и ему как нельзя кстати пришлось мое предложение, однако он вынужден был отказать мне вначале, поскольку ему требовалось время, чтобы собрать деньги. А попросить придержать для него записи, он банально постеснялся.

Молодой человек с удовольствием и видимым благоговением отнесся к тому, что я ему принесла.

– Это настоящее сокровище! – воскликнул он, радуясь, словно ребенок.

– Остальное я пришлю вам завтра с посыльным. Более дюжины большущих коробок, – немного поддразнила его я.

– О, миссис Грант! – зарделся он. – Думаю, я всю жизнь должен выплачивать вам процент от своей прибыли.

– Бросьте, доктор Моррисон, – отмахнулась я. – Уверена, вы именно тот, кто сможет распорядиться этими записями во благо всем. Моей отец хотел бы именно этого.

– Позвольте хотя бы быть вашим лечащим врачом! Посылайте за мной в любое время!

– Благодарю! Обязательно воспользуюсь вашим предложением, если возникнет необходимость, – с улыбкой сказала я. Кажется я кокетничала с ним. Это было так ново и удивительно для меня. Я почувствовала себя значительно моложе. – Может быть вы захотите пригласить меня на прогулку на следующей неделе?

Вот теперь точно кокетничала. А доктор Моррисон окончательно растерялся.

– Почту за честь, миссис Грант!

Так мы стали встречаться примерно раз или два в месяц. У доктора Моррисона, конечно, не было автомобиля, и до меня он добирался на общественном транспорте. Потом мы шли гулять в ближайший парк, иногда заходили поесть мороженого, а потом он провожал меня домой. Ему было 25 лет, и я была старше него всего на 3 года, но он казался совсем неоперившимся птенчиком рядом со мной, словно прожившей сотни жизней. Да, выглядела я достаточно молодо, но разница в возрасте ощущалась не во внешности, а в деталях, в жестах, в слишком горячих фразах, которыми подчас разбрасывался мой кавалер.

К Рождеству его доход удвоился.

А мы снова встречали Рождество без Блэкстона. Насыщенный год прошел, и, честно, я больше не ждала ничего от Джона. Мне казалось он смирился со своей судьбой.

Общими усилиями мы устроили настоящий праздник, развесили гирлянды и украшения, наготовили еды. Все мы порядком утомились, потому что перед праздниками было особенно много покупателей и работать приходилось без устали. От этого праздник казался еще более волшебным. Дом был полон подарков. Блэкстон прислал из Америки несколько коробок игрушек и мелочей для дома, герцог накануне привез для детей мешки со сладостями, велосипед для Шона, зимнюю одежду и обувь для племянников и чудное пальто для меня. А еще он передал для меня восхитительную кружевную шаль от Джона. Почему-то она напомнила мне ту черную сорочку, что он подарил мне в нашу первую ночь. Но я прогнала эти воспоминания. Пора было идти дальше. Больше полутора лет прошло с тех пор, как закончилась наша с ним история.

Подарки прислали так же доктор Моррисон и мистер Джабб, который должен был вот-вот приехать на воды, так как осенью был слишком занят работой, и не мог отвлекаться.

И все же самое прекрасное в то Рождество было волшебство бенгальских огней. Их у нас оказалось так много, что мы всей своей разношерстной компанией просто на просто залили светом искрящихся всполохов весь задний двор. Я, Лили, Саймон, Грэнни, тетушка Элеонор, Ноэль, приехавшая на два дня из Лондона, и дети то и дело зажигали триумфальные свечи, вырисовывали круги и светящиеся фигурки на фоне темного неба… Было так красиво, так восхитительно… Словно звезды рассыпались сверкающими бриллиантами в нашем саду.

В глазах детей блестела неподдельная радость и самое искреннее, самое настоящее счастье. Может и я все еще смогу быть счастлива? Какие чудесные изменения ждут меня впереди?

В январе 1908 года меня ждало предложение руки и сердца. От доктора Моррисона, конечно. От кого же еще?

Роберт Фулер

В шоке от полученного предложения я буквально выставила доктора Моррисона за дверь, обещав подумать и дать ответ в течение недели. А сама уже на следующее утро поехала к Ноэль. Только недавно я размышляла о том, что готова идти дальше, и вот – судьба не заставила себя ждать.

Впрочем, судьба раздавала новые возможности не только мне. Я застала Ноэль в слезах. Я стремилась выговориться и облегчить душу, но внезапно оказалось, что мои псевдострадания были надуманны и пусты. В то время как у моей подруги действительно кардинально менялась жизнь.