Мэрлин

– Ты сумасшедшая, Ли. Вся жизнь для тебя игра.

– Да, дорогая! Интересная, захватывающая, удивительная игра. А ты бы хотела, чтобы я страдала?

– Мне нравится твой настрой, но я думаю, ты должна страдать и убиваться, и бросаться на стены в отчаянии. Тебя предали! Тебя предал Он!

Вот опять это яркое Он.

– Я не хочу думать о том, как все плохо. Не хочу и не буду думать о том, как меня бросили, унизили или предали. Я сама завершила эти отношения, это был мой выбор. И я не хочу жалеть себя или убиваться. Получится ли найти в этой ситуации какие-то возможности?

– Не знаю, Мэрлин. Я так переживаю за тебя!

– Я не хочу думать, что я в тупике. Предпочитаю считать это перекрестком.

– Хорошо. В таком случае, чем бы ты хотела заняться?

Впрочем, наш разговор закончился ничем. Мы посидели в кафе, потом прогулялись пешком до дома. К ужину собралась вся моя разношерстная «семья». Я покормила малышку Эву, тут же уснувшую на руках, и вместе с ней спустилась в кухню, где продолжились жаркие обсуждения того, кто чем может заняться. Одни предложения сменялись другими, отметались по тем или иным обстоятельствам, чаще всего из-за возраста Эвы, хотя и Джемми еще был достаточно мал. В магазин тканей или одежды я не могла идти банально потому, что не умела достаточно хорошо шить и разбираться в тканях. На фабриках было все так же печально, как и 8 лет назад и такой тяжелый труд никак не вязался с семьей. Идти в услужение при незаконнорожденных детях, да и вообще при детях, было немыслимо – никому такие слуги не нужны. Можно было стирать. Но труд прачек был настолько тяжелым и оплачивался настолько низко, что этот вариант отмели сразу.

– Может нам открыть магазин? – вдруг подала голос Лили, все это время молчавшая в углу. – У Ли ведь еще есть деньги, которые можно вложить в дело.

– И что мы будем продавать? – спросил ее Питтс, крайне скептически относившийся к любому виду торговли. Не иначе был родственником покойного герцога Лэндайра.

– Можно перепродавать что-то, или продавать то, что можно делать самим.

– Открытки! – вскричала Ноэль. – Можно продавать открытки!

– Часть я могу рисовать вручную, – тут же подхватила я. – Не зря же я так усердно рисовала акварели.

– Дети тоже могут участвовать и делать благотворительные открытки, – вступила Грэнни. – Люди любят покупать такое под Рождество. Часть денег с покупки можно раздавать бедным или сиротам.

– Нужен аппарат для печати, – сказал Питтс. – И одними открытками сыт не будешь. Завтра же отправлюсь в Лондон искать тех, кто сможет поставлять нам конверты, бумагу для письма, чернила, кисти, краски, скрепки, в общем все, что связано с бумагой, письмом и открытками.

– Если найдем надежных поставщиков бумаги, – подхватила я, – можно делать оптовые продажи клеркам или журналистам.

– А еще, – томным голосом произнесла Ноэль, – можно найти фотографа, который будет снимать девушек.

– О боже! – воскликнула Грэнни. – Какой позор, мисс Браун! Как у вас язык поворачивается говорить такое!

– Нет-нет, Грэнни! – вступила Лили. – Ноэль права. Сейчас модно быть актрисами, и многие девушки хотят стать моделями. Такие карточки хорошо будут продаваться!

– Ты не совсем поняла меня, дорогая, – ответила ей Ноэль. – Я все-таки имела ввиду не совсем приличные фотокарточки, которые продают из-под полы, в тесных мужских компаниях, тайком передают из рук в руки в табачном дыму, чтобы никто ничего не заподозрил. Эти карточки стоят гораздо дороже, хранятся с невероятной любовью и пользуются бешеной популярностью.

– О боже! – снова вскрикнула Грэнни.

Тема закрылась, однако, я, Лили и Питтс теперь постоянно возвращались к идее открыть свой магазин, а мысль продавать «бешено популярные» порнографические снимки и вовсе не покидала никого из нас.

Я решила воспользоваться принципом отца и двигаться от простого к сложному. Мы с Лили составили список того, что требовалось для начала продаж, а также список товаров. Мы с ней решили начать с небольшого количества товаров, а потом пробным путем увеличивать ассортимент. Удивительно, как раскрылась Лили! Робкая и молчаливая, она превращалась в задорную, целеустремленную девушку, стоило ей заняться магазином. В моменты вдохновения она так преображалась, что ее азарт передавался всем. Мы с Лили считали, писали списки и выискивали прямых и непрямых конкурентов в Бате.

Ноэль и Питтс отвечали за Лондон. Используя свои интимные связи, Ноэль познакомила Саймона с одним начинающим фоторепортером, который согласился обучать Питтса фотографии, печати и всему, что нужно знать для работы в газете. Не бесплатно, конечно же. За особую любезность Ноэль. В конечном итоге эта интрижка стоила Ноэль отношений с Холлардом, но она благополучно справилась и с этим. Новый покровитель подруги был банкиром. Он сказал ей, что глупо отдавать мечту кому-то другому и дал денег на открытие своего магазина в Лондоне. Таким образом, Ноэль запускала лично свое дело, а наш магазинчик в Бате становился как бы дочерним предприятием. Бухгалтерию нам вел мистер Томпсон, работавший клерком в Лондоне. Питтс купил с рук пресс-камеру компании Торнтон-Пикард у какого-то вусмерть пьяного репортера. Ему пришла в голову идея делать фотооткрытки Бата и его заведений под заказ, а потом выставлять их у Ноэль в магазине как рекламные проспекты. Как я уже говорила, Питтс был настоящим сокровищем. Впрочем, и Лили от него не отставала. Она стала его первой моделью, и фотокарточки Лили в перьях, взятых напрокат в театре, были просто невероятными! Обольстительная, манящая, загадочная Лили. И даже раздеваться не пришлось!

Мы снова делали перестановку в доме, превращая гостиную в торговый зал. Работа кипела с утра до ночи. Это одновременно и спасало меня, и убивало напрочь. Лили, окрыленная восторгом, порхала словно бабочка, не замечая ни усталости, ни препятствий.

И все же, одним энтузиазмом сыт не будешь, а мои деньги стали таять на глазах.

В последние выходные августа приехал Блэкстон с герцогом. Я предусмотрительно скрылась на время их присутствия, так как все еще не готова была проводить время с Джоном. Я вернулась ближе к вечеру, чтобы покормить Эву, когда мужчины уже собирались уходить.

– Добрый вечер, мисс Уороби, – поздоровался герцог, стоя посреди хаоса моей гостиной. – У вас, как я вижу все неплохо.

– Добрый вечер, ваша светлость, – ответила я, озираясь по сторонам.

– Он наверху читает мальчикам, – сказал Лэндайр, правильно истолковав мое замешательство. – Вам не обязательно с ним встречаться, если вы не хотите.

– Я пока не готова. Как поживаете, ваша светлость?

– Прекрасно, благодарю. Мой брак пока представляется мне весьма милым.

– Милым? Очень странное определение. Как чувствует себя молодая герцогиня? Вы мало знали друг друга до свадьбы… вам удалось поладить?

– Думаю да, благодарю. Я привез вам деньги. Здесь всего 20 фунтов, немного, знаю. Тесть Джона перекрывает ему кислород и требует прекратить всякое общение с вами и детьми.

– Блэкстона шантажируют деньгами?

– К сожалению, – кивнул мужчина. – Это очень печально, но долги отца составляют почти двести тысяч фунтов. А приданое Холловей дал в 60 тысяч.

– Это очень большие деньги.

– О да, мисс Уороби. А все, что у меня есть в наличии – это жалкие 20 фунтов для вас и троих детей брата.

– Мы собираемся открыть магазин открыток, – зачем-то сказала я.

– Вы еще раз доказываете, насколько вы удивительная женщина. Могу я чем-то помочь?

– Есть ли у вас знакомый плотник, ваша светлость? – с улыбкой спросила я. – Нам нужно сколотить витрины.

В этот момент послышались шаги на лестнице, и я поспешно вышла в сад, куда спустя несколько минут пришла Грэнни, забрать спящую у меня на руках Эву.

Из письма, которое пришло через несколько дней от герцога, я узнала, что Джон страстно желал увидеться со мной, был разгневан и раздосадован тем, что это не удалось. И еще там говорилось, что плотник приедет в начале следующей недели.

20 фунтов я полностью вложила в магазин c незатейливым названием «Открытки и Бумага». Открытие мы назначили на 1 октября 1906 года. К этому времени центральный магазин Ноэль уже работал 2 недели. Питтс и Лили это время были вместе с ней в Лондоне.

А я поняла, что денег катастрофически не хватает. И к зиме мы останемся без запасов угля, если не произойдет чудо. Вряд ли мы замерзнем, конечно, но и жарко скорее всего не будет. На еду, аренду и прочие обязательные расходы деньги я отложила. У меня было еще 50 фунтов на непредвиденные расходы, которые я не хотела трогать ни при каких обстоятельствах. Но в случае крайней нужды я готова была урезать свою финансовую подушку вдвое.

Впрочем, чудо все же произошло. В двадцатых числах октября я получила письмо от тетушки Элеонор. Ей стало совсем невмоготу жить одной, и она слезно просилась принять ее. Мне конечно, негде было ее разместить – разве что в одной кровати с Грэнни, но я согласилась, не раздумывая ни секунды. Я приютила чужую старушку, а уж родную тетку и подавно смогу принять. Тетушка приехала как раз к Рождеству, привезя с собой 130 фунтов накоплений!

О, это был лучший подарок, какой она могла бы мне сделать. Идеей магазина она прониклась так же, как и мы все. Шон окончательно уехал в комнату ко мне, где мы стали спать вчетвером в большой кровати, а Грэнни и тетушка Элеонор стали соседками по комнате. Спали они все-таки на разных кроватях, хоть и непозволительно узких. Вот так Питтс в своем подвале и начал жить привольнее всех остальных.

Доктор Моррисон

На открытие магазина прибыли Блэкстон с братом. Сначала радостный герцог сообщил мне, что его юная жена беременна. Он был шокирован и обрадован. Не до конца веря своему счастью, он весь светился и бесконечно обнимал племянников, а Эву и вовсе едва ли спускал с рук. А еще в тот день мы впервые остались наедине с Блэкстоном. Это вышло случайно, оба вышли глотнуть воздуха в сад, спасаясь от духоты магазина.