Мэрлин

«Защиту»… как изящно все-таки умеет говорить Блэкстон. По сути, я стану его любовницей и содержанкой, он моим покровителем. Не так далеко я ушла от Ноэль, печально подумала я. С другой стороны, не будь Джон женат, он бы предложил мне руку и сердце. Не так ли?

В течение многих лет после того дня я часто думала, почему отец так легко согласился с предложением Блэкстона, и в итоге пришла к весьма неутешительным выводам. Отец был готов к гораздо худшему варианту. Папа всегда был реалистом, и здраво оценивал мои шансы на будущее, поэтому он прекрасно понимал, что стать возлюбленной младшего сына герцога – самый счастливый лотерейный билет, который я могла вытащить.

К слову я и сама себя немного удивляла. Никогда не думала, что способна так держаться принятых решений. Но и в случае с Ноэль, и в случае с Джоном, решив, я следовала до конца.

В августе, как раз ко дню моего рождения, Блэкстон уладил все свои дела и мог, наконец, встретиться со мной. Правда встреча наша прошла в кабинете отца под его бдительным взором, длилась не более получаса, и говорили мы только о важном. Для мамы наша «свадьба» была назначена на 17 августа, в этот же день я переходила под опеку Блэкстона и уезжала из дома. Мама была очень рада, она тепло поговорила с Джоном накануне переезда, расцеловала его, а он, растроганный, обещал, что будет как можно чаще привозить меня в отчий дом. За день до переезда, в четверг я назначила встречу Ноэль. Конечно, мама насколько ей позволяло здоровье и воспитание, обсудила со мной интимный вопрос, но по понятным причинам мне хотелось напутствия Ноэль.

– У меня такое ощущение, что я и впрямь выхожу замуж, – перебирая платок, сказала я подруге. Мы сидели в кафе и пили чай с пирожными. Ноэль была очаровательна и весьма элегантно выглядела, ее наряд стоил в несколько раз дороже моего, хотя оба они, конечно, были из магазинов готовой одежды.

– Да, Ли, я могу себе это представить, – проникновенно отозвалась она. – Но будь осторожна. Ты очень мало знаешь о нем, не знакома с его семьей, укладом их жизни. К сожалению, не все можно решить через постель, хотя по правде говоря, без нее не решить вообще ничего.

Мы засмеялись. Мне было легко с Ноэль, и наконец, подходило то время, когда мы вступали на одну линию.

– Как вы проведете Ваш «свадебный» день?

– С утра мы договорились вместе с отцом сходить в церковь, потом папа пойдет в аптекарскую, а мы поедем за город. Блэкстон покажет мне мой дом, это где-то в Ричмонде.

– Как можно было назвать сына герцога именем для слуги? – возмущенно недоумевала Ноэль чуть позже.

– Блэкстон говорит, что так решила его матушка, – ответила я. – По его собственному признанию, у герцогини весьма неоднозначные взгляды на жизнь. Она выбрала ему простое имя в знак того, что их семья близка народу.

Ноэль даже фыркнула.

– Неоднозначные – это очень мягко сказано. Вероятно, матушка Блэкстона и вовсе тронута умом.

Мы опять рассмеялись, а потом Ноэль рассказывала мне о том, как мадам Жу учила девушек, только начинавших работать на нее. И я совершенно не переживала. Но стоило мне распрощаться с подругой, как волнение снова стало сбивать меня с ног. Новая история начиналась не только для Англии, но и для меня самой. Ночью я почти не спала, ворочаясь в своей постели. Утром, едва дождавшись, когда родители встанут, я тут же пришла к матери и провела с ней все утро. Мы вместе завтракали, и я физически ощущала ее любовь, ласкающую нежность и заботу, которая пронизывала каждое ее усталое движение. Мне казалось, она понимает, что мы обманываем ее, скрываем самое важное, но она так любила меня и так была счастлива, что прощала нас с отцом и Блэкстоном.

К назначенному времени я надела свое самое красивое платье, серо-розовое из тафты, украшенное темным кружевом. Поцеловав мать, я еще раз распрощалась с ней. Вместе с отцом мы сели в карету, где уже ждал Блэкстон. В церкви мы пробыли совсем недолго, потому что неожиданно все засмущались, и в воздухе повисла неловкость. По этой причине папа быстро благословил нас, сказав, что хоть мы и не муж и жена, но должны нести ответственность друг за друга, поддерживать и любить, чтобы ни происходило в жизни. Его глаза повлажнели, и он поспешно откланялся.

– Ты невероятно красивая, – сказал Джон, легко поцеловав меня в губы. Я улыбнулась ему, мы сели в карету и поехали смотреть дом.

Мы приехали в Ричмонд – очень престижный район, примерно в 10 милях от родительского дома, на Мортлейк Роуд.

– Ну вот и твой дом, – громко и радостно сказал Блэкстон, подавая мне руку. Я вылезла из кареты и осмотрелась. Передо мной было отдельно стоящее большое трехэтажное здание из кирпича, с чудесными большими окнами. Дом был построен не так давно и полностью соответствовал своему времени. Сдержанный, аккуратный и чуточку сноб. – Дом весьма скромный, не обставлен, да и участок небольшой, зато здесь есть водопровод.

– Это называется скромный? – воскликнула я. – Боже, Джон, ты должно быть шутишь.

– Пойдем внутрь, – усмехнулся он и потащил меня, совсем как мальчишка. – Здесь дюжина комнат, кухня, есть небольшой погреб. Я найму тебе лакея, горничную, кухарку и экономку, все они будут почти постоянно находиться с тобой, так что скоро ты сама поймешь, насколько тесно здесь может быть.

Мы вошли внутрь, оказавшись сразу в просторном зале, и я остолбенела. Сквозь высокие окна вливался солнечный свет, солнце словно пронзало окна и дом казался еще светлее. Мебели не было, стены были лишь покрыты слоем белой штукатурки, но все это делало дом совершенно потрясающим. Особенно после наших темных апартаментов, с ног до головы обставленных различной тяжеловесной мебелью, зачехленной драпировками, с ворохом вечно пылящихся мелочей и украшений.

Дом внутри был практически весь белого цвета, выбеленным стенам вторила лепнина на потолках в комнатах и светлые мраморные полы в гостиной, кухне и ванных комнатах. Я решила, что стоит и оставить его таким, чтобы сэкономить на электричестве. О да! Здесь было электричество! Настоящая роскошь, которой были лишены мои родители на Камден-стрит. А еще здесь был бойлер с горячей водой и водопровод, керамический унитаз со сливом! Пожалуй, все что было в доме – пустые стены и технические новшества. Впрочем, была еще лестница из красного дерева, а полы в некоторых комнатах были устланы паркетной доской. Что ж, я кажется второй раз в жизни влюбилась по-настоящему!

Я обернулась к Блэкстону и позволила себе его обнять.

– Здесь потрясающе!

– Крайне рад, что тебе понравилось, – ответил он и снова легко поцеловал меня. Как же мне нравилась эта непринужденная близость. – Можешь обставить здесь все по своему усмотрению.

– Правда? Тогда давай просто поставим в центре кровать, мы будем на ней спать, есть, отдыхать, читать…

– Мне нравится ход твоих мыслей, – рассмеялся он.

Остаток дня мы провели, прогуливаясь по Королевским ботаническим садам, потом поужинали в гостинице, где Блэкстон занял нам чудный номер до конца сентября, чтобы я спокойно могла закупить мебель. Начинался мой медовый месяц, начинался в тихой любви, счастье и волнующей близости.

Хотите знать, как прошла наша первая ночь? Впрочем, я все равно расскажу, так как это особенные воспоминания для моего сердца. В эту ночь я открывала для себя любовь. Она предстала передо мной многогранной и чарующей. Любовь… легкая и страстная, ласковая и нежная, смешная и забавная, любовь в словах, в чувствах, во взгляде и даже в самом воздухе…

Как Вы уже поняли, наши отношения с Блэкстоном до этого момента были весьма сдержанными. Иногда, вспоминая рассказы Ноэль, мне представлялось, что как только мы останемся наедине, он тут же накинется на меня со всем своим пылом. А иногда, после прочтения особенно романтичной истории, я думала, что он будет читать мне стихи и до самого утра воспевать мою красоту.

И вот мы в гостинице, в комнате на верхнем этаже, впервые остались с Блэкстоном вдвоем с раскрытыми картами и полной свободой действий. Комната была изящно разделена на две зоны. В одной была кровать, укрытая от посторонних взглядов струящимися занавесями. Во второй властвовал камин, уютные глубокие кресла придавали ему еще больше теплоты, и крохотный столик завершал ансамбль. Комната была простой и в тоже время напоенной воздухом и ароматом ночи. Приветливая, спокойная атмосфера.

Ужин был поздний, вкусный, но достаточно легкий. Хозяйка сама подавала блюда. Когда же она ушла, Джон стал потягивать темно-красное вино с переливами алого бархата, еще хранившее тепло итальянского солнца. Я пила морс, специально сваренный для меня угодливой кухаркой. Неожиданный сюрприз “невесте”. Впрочем, мне было приятно, несмотря ни на что. Я с удивлением поняла, что в принципе для меня нет разницы, какой у меня будет статус, в какие определения меня втиснут окружающие люди. Я была счастлива с этим мужчиной. Прямо сейчас. До самой глубины своего сердца.

– У меня есть для тебя подарок, дорогая, – негромко проговорил он, разводя в камине огонь. Августовская ночь обещала быть прохладной, а окна мы еще не закрывали, потому что звезды бисером украшали темное небо. Для жителей Лондона – удивительное зрелище.

– Какой? – спросила я в предвкушении.

Блэкстон достал откуда-то из-под кресла небольшой сверток.

– Прошу тебя, надень это, – с едва заметной хрипотцой в голосе проговорил он.

– Как скажешь.

– Я знаю, что это несколько пошло, дарить женщине ночную сорочку и пеньюар, но я не смог удержаться. Увидев этот шелк у матушки, я почувствовал, что он просто создан для твоей кожи. Я ненавижу женскую одежду, но эта вещь заворожила меня.

Сказать, что я была удивлена – это ничего не сказать. Я отошла ближе к кровати, скрывшись за полотнами ткани, и едва не вскрикнула, когда развернула сверток. Сорочка была черного цвета!

Оригинал Блэкстон! Второй такой вещи не найти, да и кто отважился бы одеть женщину в черное белье? Совершенно неприемлемо! Но для меня это была самая прекрасная сорочка в мире! А черный кружевной пеньюар стал верхом изысканности и элегантности. Мой чертовски современный характер принял этот необычный подарок как символ моей свободы. Я свободна быть кем угодно в этих отношениях. Я с трудом справилась с платьем и всей прочей своей одеждой. Меня немного трясло. И от волнения перед близостью, и от жадного желания надеть эти прекрасные вещи. Но еще наверно и от того, что я наслаждалась всем происходящим. Какой еще я могу быть? Этот мужчина открывал меня, а я открывала свою любовь.

Переодевшись, я медленно вышла к нему. Я была больше раздета, нежели одета, но он смотрел на меня так, что чувствовала я себя совершенно обнаженной.

– Ты меня смущаешь, – робко сказала я.

– О, прости! – он отставил свой бокал и подошел ко мне. Он протянул ко мне руки, чтобы обнять, но в последний момент замер. – Ты прекрасна, Ли! Позволь мне прикоснуться к тебе?

– О, Джон, конечно! – это были не слова, просто выдох. Но он понял и обнял меня. Зарылся руками в волосы и от прически не осталось и следа. Он обнимал меня так, словно хотел вжаться в мое тело. Потом неожиданно поднял меня на руки и вместе со мной уселся в одно из кресел. Тут же я почувствовала горячее дыхание пламени от камина.

– Знаешь, о чем я мечтаю? – спросил он.

– Нет…

– Я мечтаю прикасаться к тебе. Я мечтал об этом с нашей первой встречи на пороге твоего отца. Тогда мы столкнулись на долю секунды, но меня словно обожгло! И потом, на площади, я держал твою руку и это было самое прекрасное ощущение за последние много лет. Ты настоящая, Ли! Я невероятно влюблен в каждый дюйм твоего тела!

Он поцеловал мою руку. Томно. И нежно. А потом снова заговорил, любовно осматривая мои ладони:

– Больше всего в детстве я ненавидел перчатки. Мама всегда гладила меня по голове, но вместо тепла ее кожи, я чувствовал лишь прохладную ткань. Может из-за этого вечного желания простых прикосновений со временем я стану ненасытным чудовищем по отношению к тебе, Ли. Но я не уверен, что в ближайшее время смогу контролировать свое желание прикасаться к тебе. Трогать тебя. Любить тебя в каждом касании.

– Обещаю никогда не носить перчатки, – я улыбнулась ему и поцеловала в губы.