Орелинская сага. Книга первая

– Вот! – Рондихт поднял указательный палец. – Вот то, что составляет суть. Ты прав, Роктильф, бояться извне нам нечего, и мы могли ещё сотни лет не знать о том, кто живет под нами, как сотни лет до этого не стремились разузнавать о жизни бескрылых. В Летописи не насчитать и двадцати имен тех, кто летал так низко. А знаете почему? Потому, что это другой мир. Он живет и развивается по своим законам, в которых нам нет места, как и им нет места у нас. Мы общаемся от случая к случаю с гардами и нохрами лишь потому, что они, как и мы, живут на скалах. Во всем остальном это такие же чужаки, как и существа, населяющие Низовье. А мы чужаки для них. И в этом залог безоблачного соседства.

Теперь не то. Новые соседи все же орели, и как бы ни было уважаемо решение Совета, окончательной точки оно не поставило. Думаю, впереди нас ожидает множество проблем, и именно о них я и хотел бы с вами поговорить. Всем известна история о Дормате и его детях. Орели так часто рассказывают ее, что мне вполне понятно их стремление впустить в свою безмятежную жизнь немного чуда. Разбавить будни ожившей легендой и верой в то, что птенцы спаслись выращенные кем-то, живущим в Низовье. В этом-то и проблема! Сейчас мои братья оглашают в городах решение Совета. Уверяю вас, недовольных будет множество. В нашем отказе от каких-либо контактов с новообретенными сородичами, орели усмотрят лишь возврат к обычной жизни, тогда как впереди мерцала сладостная разгадка Тайны. И ни что не будет их раздражать сильнее, чем разговоры о будущем спокойствии. Я уверен, что много найдется таких, кто скажет, что Иглоны просто не хотят отдавать власть законным наследникам. Но не меньше будет и тех, кто в обход запретам, устремится вниз, увидеть все своими глазами. На двадцать, а вдесятеро больше рофинов-добровольцев будут, рискуя жизнью спускаться в Низовье. Ты, Донахтир, видел сегодня Тихтольна. Можешь не сомневаться, именно он возглавит эти вылазки.

Наследники переглянулись. Совсем недавно им казалось, что проблема счастливо разрешилась при полном единодушии. А теперь отец заявляет, что неприятности только начинаются, всем стало неуютно и захотелось, чтобы день, который сделает их Правителями Шести Городов никогда не наступил.

Рондихт взглянул на сыновей и понял, что творится в их душах:

– Вам будет нелегко, мальчики мои, – сказал он со вздохом, – глупцы те, кто считает, что мы цепляемся за власть. Она слишком многого требует за право обладать ею. Став Иглонами, вы никогда уже не сможете позволить себе слабость потакать собственным порывам. Если простой орелин в праве ошибаться, то вам такого права не дано. Он может гневаться на вас, вы на него – нет. Ваша обязанность понять, отчего он гневается, и найти способ его успокоить. Подданные, как вулканы. В них полыхает вечный жар внутренней свободы. Вы же всегда должны быть холодны и рассудительны, и видеть поступь своих деяний далеко впереди себя. У меня сейчас нет для вас готовых решений. Все, что я могу, это дать вам эти общие советы и предостеречь. Остальное зависит от вашей мудрости. Вот и все, мои дорогие, что я хотел вам сказать.

Великий Иглон умолк. Молчали и наследники, размышляя над услышанным.

– Как я вас, однако, огорчил, – Рондихт вдруг развеселился. – Тогда примите последний совет – не отдавайтесь неотвратимой заботе до того, пока она не подойдет вплотную. На сегодняшний день серьезных разговоров было более чем достаточно. И обязанность у вас пока одна – готовиться к празднику. Так что немедленно отправляйтесь к Ольфану. Он скажет, чем вы можете быть полезны.

Юноши один за другим потянулись к выходу, но Донахтир остался.

– Отец, – сказал он тихо, – а почему ты не хочешь слетать к амиссиям и спросить совета у них?

Рондихт посмотрел на сына и заботливо поправил его растрепавшиеся волосы.

– Это бессмысленно, мой мальчик. Прости, что ничего не объясняю сейчас, но очень скоро ты все узнаешь. А пока я хочу для тебя только одного…

– Чего?

– Чтобы никому больше не пришло в голову обратиться к амиссиям…

* * *

Праздники, посвященные ставшим на крыло наследникам, проходили у орелей всегда весело и шумно. Торжественность оставляли для более официальной церемонии Раздачи Камней. А в эти дни орели всех Шести Городов слетались в Главнейший город, чтобы беззаботно провести несколько дней. Именно беззаботно, потому что итогом празднеств был уход Великого Иглона в Галерею Памяти. По древнему обычаю считалось неприличным превращать этот уход в трагедию, ибо Верховный Правитель не умирает, а только передает власть. Поэтому единственное, чем орели могли выказать ему свою любовь и уважение – это явиться в Главнейший город на праздники в полном составе и проводить его с радушием и весельем.. Обширные родственные связи и просторные жилища позволяли найти приют каждому. Порой в одну гнездовину набивалось до пяти-шести семей и это никого не стесняло. Дружелюбные и гостеприимные орели всегда были рады предоставить кров своим сородичам.

Поэтому, когда после Большого Совета Тихтольн пожелал остаться у своего дяди по материнской линии, никто не удивился. Действительно, зачем лететь в такую даль, если через день нужно возвращаться обратно.

Флиндог тоже задержался, но по другой причине. Его смутило настроение Тихтольна и вечером, отдыхая у Гонсальха, такого же старого норса, как и он сам, Флиндог высказал свои опасения:

– Боюсь, как бы мальчик не стал своевольничать. Уж больно не по сердцу ему пришлось решение Совета. С его горячностью за ним нужен глаз да глаз. Поэтому, пока не прибудут Зуринзельт с Растокной, я буду присматривать за их сыном, чтобы глупостей не наделал.

А тот в это время, сидя также на террасе дядиного дома, жаловался двоюродному брату Лоренхольду на несправедливости судьбы.

– Иглоны просто не хотят отдавать власть, поэтому выдумывают всякие страшилки про какую-то там опасность. А я видел этих орелей своими глазами и уверяю тебя, страшного в них не более, чем в любом из нас. Мы для них гораздо страшнее. Их мало, они даже не летают потому, что даже если это спасенные наследники Дормата, то кто бы их обучил?

– И наши соседи считают, что это потомки тех самых несчастных детей, – вставил Лоренхольд. – Они говорили, что, возможно, таинственные облака унесли наследников Дормата в Низовье, к существам, которые смогли их вырастить. Потом они породнились, а уже их потомки образовали эту общину.

– Соседи, соседи.., – передразнил брата Тихтольн. – Сам-то ты что думаешь?

– Не знаю, – Лоренхольд почесал за ухом. – Наш дедушка говорит, что как раз в ту сторону, где ты нашёл орелей, ушёл после изгнания Генульф.

– Чушь! Генульф не мог выжить без крыльев и без еды. Нет – это дети Дормата. Больше некому. И я хочу это доказать.

– Это как же?

– А очень просто – буду туда летать и смотреть.

– Ты с ума сошёл, – восхищенно прошептал Лоренхольд и бросил взгляд на внутренние покои. – В обход запрета?

– Да, – твердо сказал Тихтольн. Восторг в глазах брата прибавил ему уверенности. – Решение Совета не запрещает наблюдать. Я буду подсматривать и подслушивать. Ничего – дело того стоит. Когда наберется достаточно доказательств, что это потомки Дормата, сообщу обо всем новым Иглонам. И тогда им придется принять другое решение!

Лренхольд с сомнением покачал головой.

– Тебя прогонят за ослушание, как Генульфа – вот и все, чего ты добьешься.

– Не прогонят, потому, что я буду не один…

– А с кем?

– Ты, что же думаешь, никто больше не захочет увидеть новых орелей? Ха! Да у меня уже завтра не будет отбоя от попутчиков, но я, пока, предлагаю только тебе.

– Мне!!! – Лоренхольд судорожно захлопал крыльями потому, что, едва не свалился с перил, на которых сидел.

– Ну, да, – спокойно подтвердил Тихтольн. – Разве ты не хочешь? Прямо завтра и полетим.

Конечно же, Лоренхольд хотел! Это было так смело, так безумно опасно и так любопытно, что надо было быть последним идиотом, чтобы не хотеть. Но это с одной стороны. А с другой – запрет Совета, Иглоны, родители и все та же безумная опасность.

– Я завтра не могу, – промямлил он, наконец, – мне нужно быть на площади и устанавливать карусель.

– А ты и будешь. Утром встанем пораньше и пойдем вместе. Я тебе помогу, чтобы скорее все закончить. А там под шумок и улетим.

– В ночь!?

– В какую ночь! – Тихтольн рассердился. – Я же говорю, что помогу тебе, чтобы освободиться пораньше. Дорогу я прекрасно помню. Если подолгу не отдыхать, то до захода солнца мы уже успеем налюбоваться на новых орелей так, что тошно станет. А назад полетим в сумерки. Тоже ничего страшного. Сейчас период Полной Луны и кстати полупериод между Днями Золочения. А в это время орелям, если ты помнишь, в Низовье летать не возбраняется. Так, что мы и законов не нарушим и дело сделаем.

– А родители? – надеясь развеять последние сомнения, спросил Лоренхольд

– Придумаем, что-нибудь, – беспечно махнул рукой Тихтольн, – мы это делаем ради справедливости. Они должны будут понять… Потом…

Утром юноши отправились на площадь. Лоренхольду, как молодому леппу, нужно было установить в определенном месте уже готовый столб и закрепить на нем подвижное кольцо с прорезями. В эти прорези продевались прочные, сплетенные наммами, веревки с петлями на концах. Во время празднеств, держась за них, малышня с хохотом и визгом моталась вокруг столба, веселясь и укрепляя крылышки.

Тихтольн, ничего не понимавший в ремесле леппов, скорее мешал, чем помогал. Но к удивлению Лоренхольда с работой они справились быстрее, чем ожидалось. Конечно, в другое время молодые люди поискали бы, где ещё нужна была их помощь. Но сегодня, пользуясь тем, что все заняты работой, они проскользнули между гнездовинами, окружающими площадь, и тихонько, не взлетая, устремились к выходу из города.

День был в разгаре. Горы, утратившие рассветный румянец, величаво грелись на солнце. И Тихтольн с Лоренхольдом, упиваясь свободой и удачным побегом, широко расправили крылья. Их радовало все – и солнечный день, и грядущие праздники, и, конечно же, собственная безумно опасная затея. Новые впечатления, которые ожидали впереди, манили даже больше, чем идея о восстановлении справедливости. Правитель Рондихт был совсем даже неплох. И сыновья его тоже отличные ребята. Вот только зачем они приняли такое решение – непонятно! Но ничего, потом сами спасибо скажут…

Веселясь и подбадривая друг друга, молодые люди уже достигли Разделяющего хребта, когда услышали, что их окликают. От досады на внезапную помеху Тихтольн резко развернулся в полете и едва не был сбит подоспевшим Флиндогом.

– Боюсь вам придется вернуться, мальчики, – сказал старый норс тяжело дыша. – В городе полно работы. Негоже молодым и крепким орелям устраивать себе прогулки, когда их помощь так нужна.

– А ты кто ещё? – высокомерно спросил Лоренхольд. – Старейшина? Что-то я тебя не помню.

– Это Флиндог, наш норс, – буркнул Тихтольн. – похоже, он следил за нами.

– Следил, – ничуть не смущаясь, подтвердил старик. – И дальше буду следить. Мне, милый мальчик, твое настроение сразу не понравилось, едва мы с Совета ушли. А, зная, какой ты упрямый, я сразу смекнул – полетит. На все запреты махнет и полетит. Вот, по-моему и вышло. Но ты поступил еще хуже! Не только сам полетел, а сманил с собой и друга!