О котах и людях: о ястребинке и розах

Керидвен дернулась, но невидимые руки держали крепко. В тёмной воде, у самой поверхности под ее ногами, Финн трепыхался, как попавшаяся на крючок рыба.

Безымянный выпустил его и захохотал:

– Что, не хочешь? – подцепил Финна за ворот ногтем и без усилия выбросил на берег, как рыбешку. Финн захрипел, пытаясь вдохнуть.

Эльфин потрепал его по щеке:

– Трусишка!

Финн поднатужился и плюнул в Эльфина болотной водой. Плевок упал Финну на грудь и растекся черным. Эльфин перекатился на пятки, запрокинул голову и захохотал во весь голос. Радостно обернулся к Керидвен; в темноте блеснули белые зубы.

– Простой фокус. Всегда работает!

Он легко вскочил на ноги; глиняное лицо оказалось близко-близко.

– Почти всегда. С тобой бы не сработало, моя дорогая. Мы с тобой совсем из другого теста, не так ли? Если уж идти – то идти до самого конца, верно? Казнить себя – так казнить. Разве это не будет честно? Разве это не будет справедливо? – усмешка блеснула в темноте, как нож.

– Тьфу на тебя!

Керидвен отшатнулась, запнулась о что-то в темноте и с размаху плюхнулась на землю.

Все кости заныли от сотрясения, но зато мир встряхнулся и встал на место.

Сверху висела круглая луна, толстая и белая. Сбоку кто-то с присвистом дышал – Керидвен повернула голову и обнаружила валяющегося на земле Финна, мокрого и грязного, но вполне живого.

– Избавь меня от пролитой крови, Боже, Боже спасения моего, и язык мой восхвалит правду твою, – тем же ровным голосом читал смутно белеющий в темноте Блейз.

– Господи! отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу Твою: ибо жертвы Ты не желаешь, – я дал бы ее; ко всесожжению не благоволишь…

– Аминь, – внятно сказал Финн.

[3х10] ОРА

– А я так думаю, газ у вас какой-то на этом болоте выделяется, – сказал Джимми. – Типа эфира какого-нибудь. Вот вас и таращит всех, кого куда.

Керидвен хмыкнула. Ора прошипела что-то неразборчивое. Финн, завернутый по самый нос в одеяло, не отреагировал никак.

Блейз, разжигавший огонь в печурке, захлопнул дверцу и поднял глаза на приятеля.

– Ты, значит, ничего не видел?

– А что тут видеть?! – завелся Джимми. – Одна встала и стоит столбом, другой вдруг наземь брякнулся и пытается в луже утопиться… третья в белый свет давай палить как в копеечку, а мне куда, разорваться?!

Губа у него была разбита и все лицо расцарапано. И как его угораздило, подумала Керидвен. Кажется, она что-то пропустила.

– Палить? – рассеянно спросил Блейз.

Джимми упер руки в бока:

– Ты еще скажи, что не слышал ничего?!

– Извините, – хриплым голосом сказала Ора. – Я зашью.

– Ой, – Блейз поднял руку, обнаружил в широком рукаве сквозную дыру от пули и часто-часто заморгал.

Ора покраснела и вжала голову в плечи.

– Да ты не обижайся, она не в тебя, – быстро встрял Джимми. – Случайно вышло.

Блейз повел в его сторону зрачками, присел рядом с Орой на топчан и взял ее за руку. Ора сжалась еще больше.

– Ора, вы… извините… вы в меня стреляли?.. В смысле, в меня как в меня, лично?.. Или вам показался кто-то?

– Показался, – хрипло буркнула Ора.

– А кто?

Ора уставилась на свои ботинки и намертво замолчала. Блейз вздохнул и обвел всех глазами.

– Мне кажется, нам стоит сверить, кто что видел. Так будет легче разобраться. Что было наваждение, что нет.

Ответом ему было гробовое молчание.

Блейз вздохнул, выпрямился и сцепил пальцы на колене.

– Ну, я тогда начну, пожалуй… Я видел Этана. И еще… нескольких, – он наморщил лоб. – Темно было, я не очень разобрал. Такой среднего роста, со шрамом на губе – Рис Конрой, кажется. Женщина в чепце – Шейла О’Коннел, у нее на вороте была кроличья лапка, это я по рассказам вспомнил. И еще Лиам, он все твердил – попомните Лиама, попомните меня!

– Папашин прадед это – буркнул из-под одеяла Финн.

– Странно, – пробормотал Блейз. – Его же вроде бы нормально похоронили? Я сам могилу видел… – он задумался.

– Я тоже Этана видела, – сказала Керидвен.

– И я, – буркнул Финн.

– В плаще таком, модненьком, – Керидвен показала руками.

– Да! – обрадовался Блейз.

– Нет! – возмутился Финн.

Все запереглядывались.

– Во, – торжествующе подвел итог Джимми, – и я говорю – всем свое мерещится!

Он выудил из-за пазухи записную книжицу и карандаш, распахнул дверь от печки, чтоб было поярче, и принялся графить лист.

– Давайте сличать показания, что ли.