Тень от козырного туза

– Писавших как минимум двое, Маргарита Николаевна. И один из них, похоже, мужчина. А второй – ребенок. Но вот адресов на конвертах нет, что странно.

– Как же вы определили, что писал мужчина? – насмешливо спросила Рита.

– По почерку, – Арбатов посмотрел на нее с удивлением и сложил в еще один пакет все конверты.

Рита смутилась. Отвернувшись к окну, она стала смотреть на голубя по ту сторону. Птица, что-то клевавшая с карниза, вдруг, оторвавшись от своего занятия, ответила ей равнодушным взглядом. Когда Рита вновь перевела взгляд на лицо следователя, то прочла на нем явное сочувствие.

– Вы же на машине? Доедете сами? Или подвезти?

– Спасибо, сама доберусь.

– Просьба из города не уезжать. Вы все-таки подумайте, Маргарита Николаевна, кто бы мог попытаться так подставить вас. Может быть, все же муж? Учитывая ваши семейные разногласия.

– Нет у нас никаких разногласий уже давно! – с досадой воскликнула она. – У каждого своя жизнь.

– Ну хорошо. Любопытный листок. Почерк вроде как детский. И подписи, главное, нет. Я отдам на экспертизу, выясним, когда написано было. Возможно, вы когда-то давно поссорились с пострадавшей, она и написала в сердцах.

– Но это не Динкин почерк! – воскликнула Рита в отчаянии.

– Да, с ваших слов. Но экспертиза покажет. Хотя склонен с вами согласиться: в сложившихся обстоятельствах обвинять должны были бы вы. Ну, не в смерти, конечно. Ведь это с Тобеевой-Скрипак вам изменял муж.

– И с ней, и еще с кучей девиц и теток! Ходок Стрельцов, всем известно. И не волнует меня это уже давно! И Динку я давно простила, – вновь заплакала Рита.

Да, она вычеркнула неверную подругу из своей жизни, пыталась вытравить и память о ней. Была зла на Динку до такой степени, что желала ей сдохнуть. Именно это кричала в истерике, оплакивая потерю, пожалуй, на тот момент для нее главную. Утрату не мужа-изменника, а подруги, почти сестры. Да что там, Динка была ей ближе родной сестры Татьяны. Рита изболевшимся за несколько суток сердцем и опустошенной душой переживала предательство. Бродила по дому, то собирая в чемоданы вещи, чтобы уйти от мужа, то вновь аккуратно развешивая их в гардеробной. Все это продолжалось до тех пор, пока к ней в загородный дом не приехали дед и бабушка.

Вот тогда она впервые поняла, что потеря подруги не беда. Дед с порога обматерил отсутствующего на тот момент Стрельцова, заявил, что еще «достанет этого говнюка», и после грубо, с нотками презрения в голосе произнес слова, застрявшие в голове Риты на всю жизнь: «Не вой, не голоси, как по покойнику. Подумаешь, муж зиппер на штанах не умеет застегнутым держать, вот проблема! А от Динки ты чего хотела? Бабка ее, Лидия, вообще мужика из семьи чуть не увела. Мать, Алинка, за бугор готова была сбежать с заезжим музыкантом. Слабы они, бабы Скрипак, на передок. И Динка твоя не из родни – в родню. Прости и забудь. Лучше вон о бабке своей подумай: чуть на тот свет не ушла, когда ты в трубку выла. Скорую вызывал, еле откачали. Ведь решила, что ты руки на себя наложить хочешь! Подругу она оплакивает… вот не стало бы родной бабки… эх!» Рита тогда испугалась так, что полной грудью вдохнуть не смогла. Стояла с открытым ртом, воздух ловила. А потом расплакалась от облегчения: вот она, бабуля, рядом стоит, улыбается виновато…

– Давайте-ка я вас отвезу домой, Маргарита Николаевна. Что-то вы совсем раскисли, – в который раз тяжело вздохнув, произнес Арбатов. – И не спорьте, машину завтра заберете.

– Спасибо. Тогда не домой, пожалуйста, а к бабушке с дедом. Здесь недалеко, два квартала, на Садовой, – согласилась Рита, бросив на капитана благодарный взгляд.

Глава 3

Арбатов высадил Риту возле арки, ей предстояло пересечь двор, который жители называли внутренним сквером: засыпанные гравием дорожки со скамьями по бокам, два фонтанчика и детская площадка по центру. Был еще один сквер, через дорогу, где в середине на постаменте стоял бюст Пушкина. В народе, соответственно, окрестили место «Пушкарями».

Внутренний сквер был окружен тремя двухэтажными домами, они стояли буквой «п» и разделялись арками для пешеходов. Еще одна центральная арка посередине кованого забора считалась жителями главной: только через нее во двор можно было въехать на автомобиле. От арки в обе стороны шли асфальтированные дороги, которые соединялись у дома, стоявшего в центре. В нем, сколько Маргарита себя помнила, и жили бабуля с дедом. Прямо над вторым подъездом нависал полукруглый балкон их гостиной. Дед рассказывал, что строили эти дома пленные немцы, а его отец получил эту квартиру, будучи директором оборонного завода.

У Риты был свой ключ, но она нажала кнопку дверного звонка. Открыл дед.

– Ого, какие люди! – весело воскликнул он, пропуская ее в прихожую. – Ритка, что-то ты бледная, как поганка. Муж заездил? – хохотнул он и, не дожидаясь ответа, удалился вглубь квартиры.

* * *

Она никогда не обижалась на деда, потому что это было бессмысленно. Игнат Миронович Шаров, бывший военврач, был груб и циничен со всеми. «Я умею резать и шить. А эти ваши политесы мне ни к чему. Элька, что-то не нравится? – вопрошал он жену, которая в очередной раз машинально делала ему замечание. – Терпи! – добавлял со смешком. – Не хочешь терпеть? Вон, Жорка Скрипак, братец твоей подружки ненаглядной Лидки, так и пасет тебя всю жизнь. Хочешь душу отвести с расфуфыренным кавалером – кинь ему милостыню, сходи в театр или на променад. Пусть перед смертью порадуется!» Бабушка на эти слова мужа только горестно качала головой. Однажды Рита не выдержала и спросила ее, за что дед так не любит Георгия Ильича? Ведь Динка обожала старшего брата своей бабушки и жалела: тот был серьезно болен. И ей самой нравился этот спокойный, умный и все еще красивый старик, служивший когда-то в местном драмтеатре костюмером. Его рассказы о закулисной жизни были полны доброго юмора и уважения к актерам. И никогда они с Динкой не слышали злобных сплетен и суждений.

«Ревность это, Ритуля, и ничего более. Хотя наоборот, это Георгий должен был бы обижаться – твой дед увел у него невесту. Я тогда совсем молоденькой была и глупой. Влюбилась в Игната с первого взгляда, он к нам на выпускной в медучилище пришел. И тут же забыла об обещании Жоре, что поженимся, как только получу диплом. Опомниться не успела, а уже жена капитана медицины Игната Шарова. Но ты деда не осуждай за грубость, детка. Жора так долго живет только потому, что тот его много раз с того света вытаскивал. А так бы Георгий ушел давно, не живут столько с его диагнозом», – ответила бабуля, а у Риты словно мир перевернулся. Если и хотела она стать дизайнером назло всем представителям их династии медиков, то вдруг решила поступать в медицинский университет…

– Ритуля, детка, что случилось? – Рита всегда поражалась тому, как бабушка с первого взгляда определяла ее настроение. Вот и сейчас. А Рита еще в машине Арбатова привела себя, как ей показалось, в полный порядок: протерла лицо влажной салфеткой, припудрила покрасневшую кожу и даже нанесла на губы свежую помаду.

Она ничего не ответила, лишь махнула рукой. И вновь не сдержалась: заплакала.

– А ну-ка пойдем ко мне, расскажешь. Давно тебя не видела в таком состоянии. Деда звать?

– Зови, бабуль, – согласилась Рита, зная, что скрывать от мужа что-либо бабушка все равно не станет. Лучше уж пусть вместе слушают.

– Я сейчас была в квартире Дины, – начала Рита издалека, когда к ним присоединился дед. – Не по своей воле, меня вызвал следователь. Она мертва, Артем арестован за убийство.

– Вот же гаденыш! – воскликнул дед. – За что он ее? Вот тебе и любовь!

– Подожди, Игнат. Как Артем ее убил, Рита?

– Выстрелил из пистолета генерала Тобеева. Так сказал капитан. Я мертвого тела не видела!

– Это не он! – бабушка махнула рукой. – Ты сказала следователю, что у Артема гемофобия?

– Да.

– А мужа видела?

– Его уводили на моих глазах, он был в наручниках.

– На нем была кровь? Во что он был одет? – продолжала допрашивать бабуля. Рита задумалась…

– Куртка висела в прихожей… Артем был в черной рубашке с длинным рукавом. Ты же знаешь, он светлые не носит. Может быть, и была кровь, но я не заметила, его так быстро провели мимо меня! Он успел только попросить позвонить адвокату. А какому?! Я никого не знаю!

– Это мы сейчас решим, – дед достал из кармана домашних брюк телефон.

– Что ты там ищешь так долго, Игнат! Звони Игорю Бельскому, ты ему жизнь спас! – с досадой упрекнула бабушка. – Он как раз по уголовным делам специализируется, как и его отец когда-то. Если не возьмется, я отцу его, Валентину, сама наберу. Мне он не откажет.

– Не откажет он ей! – возмутился дед. – Еще один поклонничек из прошлого. Ты знала, Ритка, что Валька этот был влюблен в твою бабушку? Но там без шансов было, так, жена? Сразу от ворот поворот дала или помурыжила чуток?

– Хватит балаболить, Игнат, звони!

Дед ухмыльнулся и вышел из гостиной. А Рита вопросительно посмотрела на бабулю.

– Не обращай внимания, детка, с утра дед заведенный. А причину не знаю, не спрашивай. Позвонил ему кто-то, он поначалу слушал, а потом послал звонившего со всей прямотой. Знаешь, как он умеет. Я даже интересоваться не стала, кто это был: отправил бы вслед. С годами, Ритуля, характер твоего деда становится все сложнее. Устала я что-то, – вдруг пожаловалась бабушка, а у Риты сжалось сердце: чем могла она ей помочь? Сколько раз предлагала переехать к ней в загородный дом, но бабуля отказывалась: оставить квартиру на мужа она опасалась. Дед Игнат после выхода на пенсию стал часто выпивать. Хотя бабушка и называла это бытовым пьянством, Рита считала деда распустившимся алкоголиком. Родители много лет назад перебрались в Анапу, старший брат Сергей – в Канаду, позже переманив к себе и их сестру Татьяну. Рита осталась в городе, где родилась, не только потому, что вышла замуж за Стрельцова – ей было жаль оставлять бабушку.

– Я договорился, Игорь просил скинуть в вотсап фамилию следователя. Ты хотя бы запомнила? – вернувшись, дед уселся на прежнее место.

– Вот визитка, – положила перед ним Рита кусочек картона, который ей вручил при прощании Арбатов.

– Вот это дело! – дед сфотографировал визитку. – Все, готово. Отправляю! Игорь обещал, что попробует добиться освобождения твоего мужа под подписку о невыезде. Ты рада? Хотя по мне, пусть бы в камере сидел!

– Я рада, – вяло ответила Рита, думая в этот момент не о муже, а о Павле: она ждала его звонка, на ее вызовы женский голос постоянно сообщал, что абонент недоступен.

– Я сделал, что мог, ухожу, а вы тут шушукайтесь дальше, – разрешил дед, поднимаясь со стула. Вид у него был довольный, Рита даже бросила на него удивленный взгляд: поводов для радости она пока не видела.

* * *