Тень от козырного туза

Яков очень любил мать и ненавидел отца, Адама Блейхмана, этого труса, так и не решившегося на женитьбу против воли родителей. Папаше выбрали чистокровную еврейку из Хайфы, к ней он и уехал как раз в год рождения Якова, оставив любимой женщине на память о себе сына и ювелирные шедевры, которые сотворил сам. Им обоим, и маме, и отцу, было по сорок лет, стаж их любви насчитывал двадцать пять, а Адам так и не смог ослушаться свою мамочку.

Только однажды папаша проявил свою волю. Да как! Когда мама рассказала Якову, что произошло, он только руками развел: искренняя его реакция была бы обидной для нее, потому что говорила она о поступке отца с гордостью. А Яков был возмущен. И хотелось выругаться от души, до того диким он счел этот поступок: испугавшись потерять любимую, Адам Блейхман уговорил ее бросить мужа. При этом сам на ней так и не женился, продолжая лишь навещать тайком от своей властной родительницы. И тянулась эта канитель двадцать лет! Тогда мама решила родить ребенка. Но не успел Яков появиться на свет, как папаша, сдавшись, женился на еврейке и эмигрировал, то есть сбежал.

«Подлец!» – был убежден Яков. «Слабый человек», – со вздохом, все еще любя предателя, оправдывала Адама Блейхмана мама.

Яков, считавший мать однолюбкой, как-то поинтересовался, зачем она вышла замуж за другого, если так страстно любила отца? «Я пыталась убежать от своей любви. Игорь Корсаков был искренне влюблен, и я видела, что он порядочный и добрый человек. Самый лучший, но после Адама», – бесхитростно ответила она и попросила больше на эту тему ее не расспрашивать. Мол, что было, то прошло. Яков промолчал, но удивился: а что, любящий муж после того, как жена сбежала, ее даже не искал? Более, чем странно: в понимании Якова, за любовь нужно было бороться любыми средствами. Вот он, если вдруг Катюша откажется ждать… тьфу-тьфу, даже думать об этом нельзя!

Яков в свои тридцать три на брак смотрел серьезно и считал, что ничто не должно омрачать союз любящих сердец: ни неустроенный быт, ни нехватка денег, ни тяжелые моральные обязательства одного из супругов. Он выполнит свой сыновний долг до конца и только потом женится на Кате. У них будет все! Если Павел найдет эти чертовы документы. Найдет и отдаст Якову: Павлу-то они зачем? Он для них с мамой человек практически посторонний – так, внук бывшего маминого мужа. И к тому же, Яков пообещал Павлу за услугу приличную сумму. Конечно, после того, как получит свою долю наследства. Оставалось только ждать. Ничего, ждать он умеет…

Он услышал слабый стон и поспешил в комнату матери. Та лежала с закрытыми глазами, все еще пребывая в наркотическом сне.

Наступившая вдруг на прошлой неделе недолгая ремиссия не обнадежила, а насторожила. Лечащий врач клиники, где лежала мать, предупреждал, что временное улучшение возможно и перед близким концом. Тогда доктор предложил оформить маму в хоспис. «Вы даже не представляете себе, как морально тяжело ухаживать за медленно умирающим близким человеком, Яша. А в хосписе за вашей мамой будут присматривать круглосуточно квалифицированные сиделки. Соглашайтесь», – уговаривал он. «Я сам. Дома стены лечат», – решил Яков, поколебавшись всего с минуту: медицинский уход там, несомненно, был бы лучше. «Хотел бы я иметь такого сына… Я выпишу вам необходимые препараты», – вздохнул врач.

Яков ни дня не жалел о принятом решении. Хотя порой от бессилия хотелось выть в голос.

Он поправил маме одеяло, натянув повыше – в комнате было прохладно из-за всегда приоткрытой форточки. «Получу деньги, сразу же продам эту халупу хоть за копейки и куплю нам дом в Анапе. С открытой верандой, чтобы дышать круглый год морским воздухом. Поедем в Венецию, а потом поселимся там. Сколько бы мама ни прожила», – мечтал Яков.

Он понятия не имел, сколько денег придется на его долю. Нотариус сразу предупредил, что по воле умершего он должен сначала найти всех до единого потомков наследодателя. А уж потом будет озвучена сумма по завещанию. А отыскать нужно и детей, и внуков, и правнуков. Даже младенцев. «У меня, возможно, есть кузены и кузины. И внучатые племянники!» – чуть ли не с восторгом подумал тогда Яков.

* * *

Рита напрочь забыла о странной записке на столе в комнате Динкиной бабушки, словно кто-то убрал из памяти тот разговор со следователем. Она не упомянула о ветхом клочке бумаги в разговоре с бабулей и дедом, не сказала о нем и Бельскому. А сейчас вдруг отчетливо осознала, что Арбатов почти что обвинил ее в смерти подруги. И именно из-за этой записки. Слава богу, его тоже смутил возраст бумажки. «А действительно, кроме Динки, меня почему-то никто и никогда в разговоре не называл Маргаритой, тем более – Марго, хотя и могли бы. Ритуся, Ритуля, Рита, а для папы – принцесса. До сих пор! Для Динки же с детского сада я Марго. Ну, допустим, она написала эту записку. Нашла где-то в комнате старый листок, нацарапала… нет, почерк не ее. Скорее, привет из прошлого – эта записочка. А кто-то прикололся и выложил листок на стол… кто? Убийца Динки, конечно. Он явно шарил в комнате Лидии Ильиничны. Случайно наткнулся на бумажку и решил пошутить, положив на видное место. Псих какой-то, больной на всю голову!» – разозлилась вдруг Рита на незнакомца. Почему она была уверена, что убил мужчина?

– Ритуля, о чем задумалась? – бабушка поставила в центр стола блюдо с ватрушками. – Давай-ка чайку попьем. Или чего посущественней хочешь? Борщика?

– Спасибо, давай чай. Бабуль, ты не знаешь, была ли в окружении Лидии Ильиничны женщина по имени Маргарита, Марго? Вы же учились в одном классе. Может быть, в детстве или в юности?

– Что-то не припомню такую… почему ты спрашиваешь?

– Динка меня называла Марго. Я подумала, может быть, у ее бабушки была такая подруга или родственница, – скрыла настоящую причину своего интереса Рита. – Ладно, не бери в голову.

– Жаль Диночку все же, – осторожно высказалась бабуля, а Риту вдруг прорвало:

– А меня? Меня тебе не жалко? Я живу с уродом, который даже не считает нужным скрывать, что изменяет мне. Почти семь лет! Нет, ну первый год я еще верила в сказки о командировках и деловых встречах. Кстати, Динка пыталась мне намекать, что, мол, кобель Стрельцов. Только забыла сказать, что сама с ним спит. И представляешь, он и ей, выходит, изменял! С первой женой Ростиславой, с которой в официальном браке прожил всего год. Правда, бросила его она, уж не знаю, по какой причине.

– Муж сам тебе признался, что изменяет с ней?

– Сам, бабуля… и добавил, что ничего, кроме секса. Типа, не ревнуй, Ритуля, это бизнес. Зато банк отца Ростиславы ему, Стрельцову, кредиты льготные выдает без проблем. Гадость какая…

– Почему ты мне не рассказывала, детка? – с печалью в голосе спросила бабушка. Рита внимательно на нее посмотрела: жалости, которой она ожидала, не было.

– Тебе меня не жалко? – вновь задала вопрос она.

– Нет, Рита. Я просто тебя не понимаю. Ты могла от него уйти в любой момент, благо, есть мы с дедом, поддержали бы. Но ты сама выбрала этот путь – страдать в одиночестве.

– Ну, да… страдать. В какой-то момент мне стало безразлично, где и с кем мой муж. Я как-то раз даже задумалась, каким образом я вдруг стала Стрельцовой? Все воспоминания туманны, свадьбу почти не помню: лица, поцелуи, тосты. Помню, что мечтала скорее оказаться от всего этого шума подальше. А Артем никак не хотел уходить из ресторана. Он напился, а я была рада: в первую брачную ночь он ко мне не приставал.

– Ты его совсем не любила? Но я помню, глаза твои светились счастьем, когда ты нам сообщила, что Артем Стрельцов сделал тебе предложение руки и сердца.

– Мне только исполнилось восемнадцать, бабуль! Кто в этом возрасте не мечтает о белом платье? – невесело усмехнулась Рита, вспомнив, как выбирала это самое платье. Отчаявшись найти элегантное, простое, облегающее фигуру, она в итоге надела привезенное из Милана родителями. Пышные юбки, слишком открытый лиф и оголенные плечи – все детали, каких она хотела избежать.

– Прости, детка, что тогда не поняла тебя. Я должна была разглядеть фальшь. А вот Лида меня сразу предупредила…

– Лидия Ильинична? Я не помню, она тоже была на свадьбе?

– Ну, как же, Рита! Дина с бабушкой пришли к нам еще утром, разве ты забыла? Мы все вместе готовили закуски к шампанскому, вы с подружкой со смехом обсуждали, на какой выкуп расщедрится жених. А помнишь, уже перед выходом ты встала вдруг перед зеркалом, стянула с пальцев перчатки, рывком скинула туфли и начала отцеплять венок из флердоранжа? Медленно, с какой-то обреченностью, вынимала из прически невидимки и аккуратно складывала в ряд на столик трюмо. Лида первой заметила, что ты как-то неестественно напряжена: все же она была опытным психиатром. Сразу догадалась, что ты не в себе. Вытолкала нас с Диной за дверь… Что она тебе говорила там, в комнате, не помнишь?

Рита помотала головой. Забыла она эту сцену.

– Ты вышла из спальни довольная, спокойная. Улыбалась радостно – совсем другой человек, чем пять минут назад. А буквально через мгновение раздались голоса жениха и его друзей.

– Дальше я помню: выкуп, поездка по городу, ресторан. Но я была уже уставшая… Ладно, бог с ней, со свадьбой.

– Я думаю, Лидия применила гипноз, – вдруг твердо произнесла бабушка. – А мне, сколько ни терзала ее, не призналась! Ты была готова сбежать из-под венца, а Лида посчитала это временным помешательством. И как психиатр быстро решила проблему. Точно. Потому ты этот эпизод и не помнишь.

– Может быть, не нужно было…

– Так, забудь. Все в прошлом. Ты мне скажи только, развод с мужем – дело решенное?

– Да, бабушка, – твердо ответила Рита, вновь ничего не сказав о Павле.

На самом деле, так было только на словах: произнести «я решила развестись с мужем» было легко, но как это сделать, чтобы из брака выбраться живой и здоровой? И без потерь? В том, что Стрельцов так просто не отпустит, можно было не сомневаться. Давно как-то пробовала в шутку пригрозить. Нет, муж пальцем ее не тронул, но показательные выступления отработал на десять баллов: отнял телефон, ключи от дома и машины, заблокировал карты. Отпустил домработницу и уехал на три дня «в командировку». Перед отъездом проверил-таки холодильник (Рита видела, что днем привезли из супермаркета большой продуктовый заказ). «Еда есть. Мне не надо, чтобы ты тут умерла с голоду», – бросил напоследок и ушел. Рита, замерев, сидела на кухонном стуле, не в силах поверить, что он всерьез. Вернулся на третий день, уже к ночи. Она читала, лежа в постели, а услышав, как хлопнула входная дверь, тут же выключила лампу и притворилась спящей. Через некоторое время Артем вошел в спальню. Молиться Рита не умела, но в панике мысленно повторяла, как заведенная, одну фразу: «Помоги, господи, пожалуйста, пусть он уйдет, пусть уйдет». Не помог: муж разделся и лег рядом. «Малышка, я вернулся», – проворковал он сладким голосом, а Риту всю передернуло от отвращения. На смену страху пришла ярость: Стрельцов вел себя так, будто ничего не произошло. Она одним резким движением сбросила его руку с плеча. Не глядя на мужа, Рита знала, что тот ухмыляется.

Больше она вопрос о разводе не поднимала. Вплоть до истории с Диной. Тема-то возникла, но Стрельцов никак не отреагировал, просто переселился в другую комнату. Вот уже три года прошло, живут как соседи, а Рита до сих пор ждет, когда инициативу проявит муж. Малодушно решила: пусть он объявит, что готов развестись, а не она сама. Чтобы опять не стать пленницей, пусть и на короткий срок…

Сейчас Рита задумчиво смотрела на визитку адвоката, которую ей дал Бельский, прикидывая, как и когда преподнести мужу свое решение. Каковы будут последствия, Рита не представляла, но надеялась, что сейчас, когда столько всего случилось, Стрельцов согласится расстаться мирно. Тем более, ни на какое имущество она претендовать не собирается. «Впрочем, хотелось бы оставить машину, я к ней привыкла, – помечтала Рита. – Стрельцов из вредности может и в позу встать, мол, не заработала. В таком случае, видимо, и придется воспользоваться вашими услугами, господин Корсун», – решила она, собираясь убрать визитку в портмоне.

– Что это? – бабушка кивнула на кусок картона. Пока Рита размышляла о предстоящем разводе, она успела разлить чай по чашкам и открыть коробку с шоколадными конфетами.

– Бельский порекомендовал адвоката по бракоразводным делам. Боюсь, уйти от Стрельцова будет непросто, бабуль.

– Жаль, что Сережи нет рядом, он бы тебе помог, – услышала Рита и посмотрела на бабушку с удивлением: что это вдруг та вспомнила о старшем внуке? Столько лет молчания! С тех самых пор, как тот вдруг решил насовсем уехать в Канаду. Тогда бабушка, единственная из всей семьи, восприняла решение Сергея эмигрировать в штыки. Даже дед, помнится, одобрил. Кстати, когда Таня собралась к брату, он тоже промолчал. Впрочем, бабушка из-за Татьяниного отъезда, как ни странно, особо не переживала.

– Бабуль, Сергей не стал бы вмешиваться.

– Много ты понимаешь в мужчинах! Я не знаю, Ритуля, в кого у твоего брата такая тяга к справедливости, но именно этого качества не хватает твоему отцу. Да и деду тоже. Они в случае конфликта скорее отойдут в сторону – мол, разбирайтесь сами. Сергей же с детства кидался на защиту слабых. Он единственная опора для членов нашей семьи, – с горечью и совершенно серьезно заявила бабушка.

Рита с сомнением покачала головой.

– Поэтому ты так не хотела, чтобы он эмигрировал? – спросила она.

– Да, Ритуля. Я была уверена, что он нас бросает. Он поступил, как эгоист, – упрямо подтвердила бабушка. – Вот сейчас ты, его младшая сестра, вынуждена жить с подонком и терпеть его измены.

– Бабушка, ты неправа. Если живу со Стрельцовым, значит, меня это устраивает. Пока. Есть причины…

– Не обманывай себя, детка! – резко перебила бабуля, пугая своим тоном Риту: пожалуй, такую реакцию на свои слова она наблюдала впервые. – Нет оправданий подлым поступкам твоего мужа! – добавила бабушка, сердито отворачиваясь от нее.

Рита промолчала. Этот разговор был ей неприятен. Пожалуй, впервые захотелось встать и уйти, но она понимала, что выглядеть такое бегство будет по-хамски. Нужна была какая-то веская причина.