Блокадная кровь. Рассказы, стихотворения, эссе

Мимо – Бедствия рука;
Как приятный ручейка
Блеск на лоне луга,
Будь вся жизнь ее светла!

Созвучие разных поколений всплывает в одном едином чувстве удивления этой жизнью. Случай и предназначение – две стези человеческого существования. Так устроен этот странный мир: человек не знает, что ждет его в будущем. Интригу составляет особое свойство – необратимость времени, то есть невозможность вернуться в прошлое и начать все сначала.

Когда я иду по моему городу, который носит имя Святого Петра, то вижу в нем черты бабушкиного Петрограда и маминого блокадного и послевоенного Ленинграда. И бабушка, и мама навсегда остались в этом городе, меняющем имя, но сохраняющем характер. Петроград – Ленинград – Петербург – три голоса разных поколений сливаются в один. И в шуме ветра звучит блокадная баллада. Судьба человека мерцает далеким светом маяка в истории города и истории страны.

Январь – март 2018, Санкт-Петербург

Андрей БУРОВСКИЙ

МИСТИКА И БЛОКАДА

Теневой Петербург

Атеисты и записные «материалисты» могут протестовать, но в каждом городе есть своя «теневая» сторона. Город – явление более чем материальное, но назовите мне не то, что город… назовите мне крохотную деревушку, в которое не происходит ничего загадочного. В любом месте, где живет человек, происходят явления, которые мы не в силах объяснить рационально.

Возможно, дело в слабости нашего рационального знания: наверняка есть в мире много такого, что мы еще не знаем и не понимаем. Возможно, мир вообще устроен совсем не так, как мы привыкли думать. Возможно, в нем действуют силы, которые не имеют никакого отношения к материальному.

В любом случае по ту сторону прозаических площадей, проспектов, домов и водопроводов таится НЕЧТО. Это НЕЧТО мало понятно для нас, но мы постоянно сталкиваемся со странными, загадочными явлениями. Это происходит во всех населенных пунктах, – везде, где постоянно живут люди. У всех деревень и городов есть «та сторона» – но у Петербурга некая «темная сторона» намного сильнее обычного.

В Петербурге есть много удивительных мест, где постоянно нарушаются привычные законы природы. В Петербурге постоянно провозглашаются предсказания – и что самое невероятное, хотя бы некоторые из них сбываются. В Петербурге постоянно встречают тех, кого уже нет в нашем мире. Так не должно быть, согласно нашим представлениям – но так есть.

Петербург – самый «привиденческий» город России. Во всей громадной России, где живет 14 миллионов людей, за год, десятилетие, за век происходит меньше встреч (или «встреч»? ) с привидениями всех видов, чем в одном Петербурге с его 5 миллионами населения. Шанс столкнуться с Неведомым у петербуржца в десятки раз выше, чем у обитателя любого другого города в любом другом регионе России, и больше, чем в любой точке Европы. Даже в Лондоне с его 10 миллионами населения привидений не больше.

Это мифы? Да! Мне на раз доводилось писать о том, что Санкт-Петербург – не просто город исключительный. Это город – миф. Мифологизировано его создание, обстоятельства его возникновения и роста, даже петербургский климат, даже цвет его домов, его краски.

Петербуржцы традиционно любят мифы о своем городе: мифы о создании города на пустом месте, его ужасном климате, чудовищных наводнениях, о построении города на костях его строителей…

Исторические мифы возвеличивали жителей Санкт-Петербурга и как стойких, сильных людей. И как причастных к рукотворному чуду. Государство охотно поддерживало эти мифы: ведь Россия построила город на месте пустого финского болота; совершила немыслимое, невозможное. Чем правдивее истории про гиблое пустое место, бывшее здесь до Петербурга, чем больше людей пришлось погубить в борьбе с болотами и наводнениями – тем больше чести могучей Российской империи.

«Небываемое бывает» – велел выбить на памятной медали Петр Первый на медали, выпущенной по случаю «никогда бываемой виктории». Виктория состояла в том, что 5 мая 1703 два шведских корабля – десятипушечный бот «Гедан» и восьмипушечная шнява «Астриль» – были захвачены не военными судами, а лодками с русскими пехотинцами.

Так на территории будущего Петербурга начало происходить всяческое «небываемое».

И при его закладке Петербург начался с «Небываемого.

Легенда гласит, что 16 мая 1703 года Петр Первый установил на Заячьем острове подобие ворот будущего города. И тут же «неизвестно откуда взявшийся орел опустился на перекладину. Петр взял его, посадил на руку и вошел в еще несуществующий город»[15 -

 Синдаловский Н.А, Легенды и мифы Санкт-Петербурга. – СПб: Норинт, 1997. – С. 11.].

Иногда проводятся даже очень конкретные, и потому особенно красочные детали. Например, что сбил орла выстрелом из ружья ефрейтор Одинцов, и что Петр перед тем, как посадить орла на руку, перевязал ему ноги своим платком[16 -

 Пыляев М. И. Старый Петербург. – СПБ: Изд-во А.С.Суворина, 1889. – с. 20.].

Вообще-то Петра на Заячьем острове не было с 11 по 20 мая, и при закладке острова он не участвовал. Вообще-то орлы в устье Невы не появлялись. Никогда.

Но это, конечно же, чистой воды скучная проза. Подумаешь, был там Петр, или не был, был там орел, или его придумали. Разбирайся тут, да и зачем разбираться?! Легенда гласит о «небываемом» – на то и легенда.

Исторические и географические мифы Петербурга жили… по сути дела, жили на протяжении всей его истории. Их до сих пор преподают в школе, печатают в книгах, считают непререкаемой истиной. А параллельно с мифами имперской истории рассказывались и другие истории, попроще. В Петербурге все время происходит что-то «небываемое».

«Небываемое» случается самого разного рода; общее только одно – уже четвертое столетие в Петербурге устно и письменно передают множество историй о столкновениях человека с Неведомым.

Кроме исторических мифов, в Петербурге выросло множество мифов бытовых. У Петербурга есть особенности, благодаря которым в городе всегда будут видеть привидения, а законы природы будут нарушаться. Если привидений «не бывает», в Петербурге их все равно будут встречать. Если известные нам законы природы никогда не нарушаются, в Петербурге все равно будут сообщать об их нарушении – и найдется множество свидетелей. В Петербурге постоянно проявляют себя какие-то таинственные силы…

Возможно, в Петербурге мир иной почему-то оказывается ближе к миру людей, чем в других местах.

Возможно, на севере, в зоне шаманского комплекса у человека по-другому работает воображение.

В любом случае тут постоянно говорят о столкновениях человека с явлениями, которые он не в силах объяснить средствами рационального знания, средствами современной науки. Рациональный подход – единственный способ, данный нам для понимания окружающего. Наш ум слаб, накопленных знаний всегда не хватает, любая модель не полностью отражает изучаемый феномен, что-то всегда остается непостижимым. Все так. Но все, что мы можем применить, пытаясь понять окружающий нас мир – это свой ум, применение научных методик, накопленный опыт. Других инструментов у нас нет.

Блокада: материализация мифа

Давно известно, что своих желаний надо бояться: не всегда, но все же бывает – они реализуются. По-видимому, надо бояться и исторических мифов: они могут материализоваться.

Миф о «городе на костях» очень дорог сознанию петербуржцев. Народная память хранила места массовых захоронений. Еще в первой половине ХХ века жители города указывали на места свальных могил строителей Города.

В 1950-х годах археолог Александр Данилович Грач (1928—1981) стал родоначальником археологии Петербурга: он первым начал систематические раскопки мест, которые народная легенда указывала как места массового захоронения «жертв царизма». Но Грач обнаружил не братские могилы, а огромные выгребные ямы, в которые закапывались пищевые отходы, в основном кости коров, свиней и баранов, которыми кормили строителей новой столицы.[17 -

 Археологические раскопки в Ленинграде. (К характеристике культуры и быта населения Петербурга XVIII в.). – М.; Л.: Наука, 1957.]

Недавно археологом Петром Сорокиным, который ведет раскопки в Петербурге, проверена еще одна история: в 1726 году Обри де ла Мотрэ рассказывал, что при строительстве дома английского купца Г. Эванса на углу Невского проспекта и Фонтанки «было найдено множество черепов тех несчастных людей, что погибли при рытье этого протока».

Сама история про то, что русло реки Фонтанки прорыли некие «несчастные» – уже фантастика. Но именно в этом месте Петр Сорокин обнаружил кладбище XV – XVI веков. Не свидетельство массовой гибели строителей Петербурга, а доказательство того, что русские живут здесь давно, задолго до XVIII века.

Если мы о реальности – число строителей, погибших между 1703 и 1717 годами называют разное, но мало вероятно, чтобы погибло больше 4—5 тысяч.

Смертность становится выше средней, когда А. Меншиков сообщал А. Макарову: «В Петергофе (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B5%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B3%D0%BE%D1%84) и Стрельне в работниках больных зело много и умирают беспрестанно, нынешним летом больше тысячи человек померло». Это произошло в 1716 при строительстве Ораниенбаума: тогда от эпидемии погибло несколько сотен человек за сезон[18 -

 Луппов С. П. История строительства Петербурга в первой четверти XVIII века / АН СССР. Б-ка. – М.; Л., 1957. – С. 81].

Это все. При строительстве Версаля погибло больше рабочих, чем при возведении намного большего по размерам Петербурга. Но миф-то дожил до наших дней!

Блокада Ленинграда, когда за два года умерло больше трети населения города – материализация мифа. Петербург не был «городом на костях», но он им стал. Неужели сами накликали!?

Сама по себе блокада продолжалась 872 дня: с 8 сентября 1941 по 27 января 1944. Блокада унесла жизни примерно 1.2—1.5 млн человек – 40% тогдашнего населения города. Официальная точка зрения с 1941 по настоящий момент: Блокада была «неизбежностью». Прорвать кольцо блокады было нельзя, доставить продовольствие в город нельзя, сдать город тоже нельзя, вывезти его жителей – опять же нельзя.

Долгое время сам факт Блокады замалчивался. 13 сентября газета «Ленинградская правда» опубликовала сообщение Совинформбюро: «Утверждение немцев, что им удалось перерезать все железные дороги, связывающие Ленинград с Советским Союзом, является обычным для немецкого командования преувеличением».

Людям, которые получали командировки в Ленинград зимой 1941 и 1942 годов, «не советовали» рассказывать то, что они видели. Слухи ходили, конечно, но власти старались, чтобы известно было поменьше.

После снятия блокады в 1944 году сводить воедино и тем более обнародовать данные о смертности в Ленинграде было строжайше запрещено.

Впервые «точные данные» о количестве погибших появились в книге Дмитрия Васильевича Павлова, который в 1941—1942 годах был уполномоченным Государственного Комитета по Обороне по продовольствию в Ленинграде и ленинградской области. Он сообщал, что умерло 641 803 человека[19 -

 Павлов Д. В. Ленинград в блокаде. – М.: Военное изд-во МО СССР, 1958.]. Эта информация вплоть до 90-х годов считалась «единственно правильной».

Книга выдержала шесть изданий, написал Павлов и другие творения[20 -