Зеркало

–И что, Агафья и такое терпеть будет?

–Она и не терпит. При таком раскладе, прости господи… но пока дети почти всегда без фингалов обходятся, не то что… взрослых разговоры о детях сильно напрягают… этого только не хватало.

Нинка рассказывала про свою пару столкновений. Ребята говорили: «Один раз перевес на их стороне был, в другой – на вражьей, хотя так про детей…» Но до рукоприкладства дело не дошло.»

–Первый раз на задирающихся откуда ни возьмись стая собак налетела. Тени высоченные с опушки неслись, доги показались бы щенками. Дети с криком бросились в рассыпную. Одного нашего малого с ног сбили, не увидели. И уж искать собирались, но сам пришел, не покусанный. Сказал, что когда упал, очень испугался. Зажмурился, голову под руки сунул, но стая прямо над ним пронеслась, до него не коснулась. Это он со страху столько времени лежал, подняться боялся – вдруг вернутся.

Второй раз детей моряки разогнали, с моря зашли…

Дайте угадаю – никакие морские герои в это время из пучин волн на берег не выходили. Они тоже привиделись.

Так оно скорее всего и есть. Дети одежку описывают, на пиратскую из мультиков похожую..

Страшновато. Вы считаете, что Агафья…

Даже не сомневайся.

Но она может устать, уснуть.

Ха-ха. Ты человеческими категориями мыслишь, а тут волшебство.

Ну тогда хорошо, замечательно… раз хоть дети прикрыты…

«Эмм, ну что там – спросила позже тетя Валя – Наверняка у этих в документах буквы в ажуре, комар носа не подточит. Значит все? стоять теперь этой дуре железной в нашем селе на времена вечные?»

«Да уж, ландшафт не украшает! – откликнулся Артем и протянул руку – дай почитать. Хоть и так понятно…»

Так что скажете, ребята?

Надо посмотреть документы на право владения бабушки Лукерьи… прежде, чем совсем сдаваться.

Попробуем. Только у ей, небось

и документов в лучшем случае синяя бумажка… кто тут у нас что оформлял…

Однако все оказалось еще хуже.

Сама баба Лукерья – сухенькая маленькая старушка с личиком с кулачок стояла на пороге своего маленького домика, в привычной позе наполовину спрятавшаяся за дверной проем. Явно загадывающая заранее углядеть приближение опасности и успеть юркнуть домой, захлопнув перед ней дверь.

Проверка оказалась быстрой. Покинули бабушку Лукерью еще быстрей. Она в ответы на вопросы Эмма ответила только: «Председатель давно отдал ей хижину» и дальше начала молча крупно дрожать.

«Понятно, документов нет, – на улице подвела итог Эмма, говоря на всех интересующихся.

–Вот они и…

–Производили установку в ночное время, словно…

–Вороги какие-то!

–Добрые люди ночью за лопату не берутся!

–Одни убийцы и воры!

–Ну они нам и устроили!

–Да что об этом говорить, когда сделать ничего нельзя…

Эмму возвращалась домой с братом и тетей Валей со странным чувством, словно она в этом проигрышном деле сделала что-то нехорошее, когда не сделала ничего.

–Уж что, что, а точно оценивать собственные действия ее научили.

Эмма автоматически переступала ногами, пытаясь вытянуть мозг из такой же отвлеченной абстракции и на этом фоне реальным ощущением чувствовала, как кто-то сверлит взглядом ее спину. Сильно. Эмма даже оглянулась. Но нет, они уже достаточно отошли от человеческой толкучки других спин.

Эмме не удалось вытянуть себя из странностей ни с помощью пляжа, обеда- ужина в семейном кругу, ни с помощью общения с как всегда энергичной Риткой. На пирс вечером она не пошла и даже на улицу не выглянула. Рано легла спать.

Когда Эмме и утром не удалось избавиться от ни на что не похожего гнета с подсматриванием, она подивилась силе наезда уже серьезно. Она навертела боль в шее еще до завтрака, оглядываясь себе за спину. И надолго застряла тетю Валю с делами своими дурацкими разговорами. Артем как раз сегодня ушел в море. Жаль, вот кто умеет поддержать сестру теплой болтовней, когда тоска…тоска…

Эмма вернулась в бунгало и завалилась на кровать.

Следующее, что она в тот же миг увидела, это как чья-то мелькнувшая перед глазами волосатая, явно мужская рука приблизившаяся к ней слева, тут же неожиданно и очень больно… дернувшая ее за волосы. Эмма услышала свой крик, а мимо лица пушась и выворачиваясь, как на сильном ветру пролетела выдранная прядь темных, не убитых укладкой блестящих волос. На рот Эммы все тем же ужасом управляемая, легла узкая полоса скотча. Эмма тут же сорвала ее криком. Обнаруженные завязанными сзади руки помочь не могли. Тут же боль в волосах полыхнула вновь, новая прядь просто упала на колени и две полосы скотча разом легли на рот Эммы. Ей показалось, что ее крик против всех законов природы неумолчен.

Снова боль, боль, улетающие навсегда пряди.

С тремя полосами скотча, Эмма уже не справилась. Крик задавил дыхание. Добрый болевой шок начал отключать мозг. На пороге отключения сознание вдруг все разом прекратилось и Эмма ясно услышала спокойный, если не уставший мужской голос.

–Не доводи до выдергивания головы. Просто уезжай.

* * *

Спустя три дня Эмма уже вполне успешно тормозилась тянуть руки к голове и отдельно – губам и даже, радость ощущая, смогла рассуждать здраво сама с собой, не только прятаться за нормальностью, общаясь с близкими. Прошло время и Эмма почти уговорила себя, по крайней мере делала это все успешней относя пережитую жуть не к реальным событиям, а к чему? Правильно, к дурным сновидениям.

«А что это еще могло быть – хотела бы я знать, – рассуждала крайне здраво мыслящая Эмма – нет тому ни единого доказательства. Несколько раз переклеиваемый скотч, его ведь не ветром унесло? И волосы, если и лезут немного, то не больше обычного.

Но попроси ее ответить по честному и она и сейчас заявила бы, что как объяснить не знает, но волосы у нее драли по живому.

Эмма брала себя в руки, позволяла утверждающие прикосновения и вопросы не задавала.

«Придется ввести ночные и утренние купания, – сказала себе Эмма – нервная система прохладной водой быстрее и надежнее от страхов отмывается.

–Если у тебя только не серьезное психическое заболевание.

–Молчать!

–Да я и так молчу…

* * *

Утром сельский ветер гулял с подвоем по плодовому саду – нагонял свою порцию хандры и даже доносил неуютные звуки до пляжа. Но воздух не охлаждал, ломая осенний стереотип.