Зеркало

–Стоп, не начинай сначала.

* * *

Последний день. Прощание. Много людей. Машина – дяди Ритки, вся благоухающая дынями и арбузами, пирожками, домашней колбасой и еще чем-то исконно родным, теплым, завернутым в белые рушники вместо салфеток.

Что? Еще и не одна?

Чтобы не гнули мысли, Эмма улыбалась всем. Даже когда грусть расставания с улыбками сочеталась не очень.

Дальше, следуя небольшим эскортом из двух машин к станции, Эмма старалась отвлекаться на дорогу. Станичные авто пашущих и сеющих, вкалывающих на всех смежных трудовых фронтах, наверно, всегда будут скромными.

–Не то, что машина Власа… стоп.

–Как пахнут дыни, больше, чем арбузы, как тогда, по дороге на продажу. И про тогда… он забрал пять багажников фруктов и еще сколько прицепов… стоп.

Тоска и страх. Даже Ритка примолкла, никогда ее такой молчаливой не видела. Не к добру это… стоп.

Надо было узнать у Агафьи – пара-тройка губерний, это сколько, чтобы точно знать, когда готовиться к… стоп.

Невмоготуха…

–Рит, чего притихла, укачало?

–А, да нет. Меня и шторм не берет, что б когда… повисла… Вы ведь не приедете больше, вот грущу.

–Почему не приедем?

–В это наше…

–Почему… у вас, как будто по чуть налаживается. По крайней мере по станице никто больше не носится, никто по второму разу проехать не пытается. Никому не нравится горбатая дорога. Особенно, когда после трассы тормозиться надо и дом под носом.

Раскупят участки «Морского бриза», которые продают, остальные – оклемаются. Может новый приезжий люд прежним еще хуже пример подаст – как нас уесть. После такого в другое не слишком верится.

А почему бы к нам не приехать хорошим? На четыре сотки и хорошие люди накопить могут. К тому же про Староборовскую как про дом отдыха нечистой силы заговорили. А хорошим черта бояться не надо.

–Хорошо бы хороших… да… Ты мне хоть писать будешь? Электронных штук у нас пока – сама знаешь.

–Как договорились…Мне бы только живой остаться, я уж напишу и позвоню и даже нужный гаджик пришлю… стоп… я ведь это не вслух?

–Рита?

–Порядок. Привыкну. Вы с Артемом уж столько разов от меня уезжали…

–И всегда возвращались.

–Хорошо бы.

–Прощай, Бригантина…

Дорога закончилась быстро.

Слишком быстро. И стало совсем поздно что-то менять.

«Еще бы в купе броситься, как в черный омут и буду совсем молодец – сказала себе Эмма – и повеселей, давай-ка пока повеселей!»

Веселое происшествие пришло на помощь, немного отвлекло. Станичные дары перестали помещаться в купе где-то с половины затаривания, а по нему ведь еще как-то надо передвигаться, да хоть к койкам подползти. И это в шикарное СВ на двоих. В обычное с удвоенным числом пассажиров… Дары. Да что там, их хватит, чтобы засыпать габарит вместе с людьми или даже без оных.

Предложение Артема: «Назад по багажникам!» – Встретило веселое, но упорное сопротивление провожающих.

Тогда Артем взялся за своевременный экспромт: привязал к груди Эммину кофточку, на голову нацепил что-то вообще несусветное и… принялся продавать дары станичников. В процессе торговли Артем молниеносно оттачивал навык, выглядел слегка неловким и забавным. Тексты, которые произносил мобильный, потому как гоняющийся за покупателями с очередным плодом, или как правильно называется арбуз – ягодой? Артем, вызывали отдельный смех.

Глядя на старающегося и прикалывающегося парня, дешево отдающего товар, со смеху покатывались не только свои и чужие провожающие, но и его конкуренты. Над вокзальной площадью полетели слова поощрения и афоризмы.

Так Артему – дарителю даров, антиподу торгаша до отправления поезда удалось не только продать почти всю лишнюю вкусноту, но и избежать общение с известной строгостью властью вокзальной площади.

Дальше, видимо, еще не набегавшийся Артем некоторое время гонялся за станичниками, не желающими принять денежную выручку удачной торговли. Тогда добытчик оставил деньги на прилавке под яблоком благодушной тетеньки и хотел сбежать. Но его догнали. В общем веселухе, казалось, не будет конца.

В конце концов Эмме с проводницей и еще кучей помощниц – всех женского пола удалось запихнуть веселого балагура в вагон.

Поезд тронулся и вскоре оторвал уезжающих от провожающих. Сердце Эммы ухнулось. Разлетелись по шпалам прощальные крики, стихли воздушные потоки от махов рук, подвысохли локальные черты слез под солнцем и ветром высыхали на глахах.

Эмма и Артем прошли в свое купе, где до его середины, начиная с завала под столиком, лежали дары не вместившиеся на и под спальные места. От движения поезда они временами покачивались и выглядели яркими, живыми и только не прыгали на руки с предложением их откушать.

… Километры рельсов. Мы набираем ход и удаляемся от неприкосновенности. Гарантий дальше нет. Ехать… впервые в жизни она едет и не торопит километры впереди, а цепляется за оставшиеся за спиной.

Артем с другой стороны восприятия продолжает веселиться: «Сестренка, не желаешь ли чего-нибудь бахчевого производства?»

Эмма снова заставила себя улыбнуться, как делала все последнее время. Она снова натягивала ответ на пустую болванку лица и чувствовала, как в ее теле сталкивается наружная жара и лед внутри. Горло более привычным ощущением сжимает страх, а глаза пытается застлать чернота..

Да что ж это такое… если ничего не сделать, я просто… я просто завою на весь вагон.…

«Нет, нет, я… я полежу немного» – ответила Эмма не своим голосом.

Не своими руками вытянула из сумки мобильник.

Очень стараясь не прерывать страхом любые посторонние мысли. Эмма освободила одну руку.

Черт его знает, выть сильно хочется, вдруг отвлекусь и правда завою, так хоть рот себе закрою, не хватало только перепугать Артема последним нервным припадком… вот еще… почему последним?

Эмма подтянула руку к лицу, лицо уперла в трубу и проследила, чтобы не выглядеть со стороны валящейся в обморок или принявшей на плечи все страхи мира. На этом ее словно обездвижило.

Опять?!

Эмма дернула головой. Шея слушалась.

Эмма пристыдила себя всякими правильными словами – это надо до чего себя довести! Ты бы в своих психосоматических явлениях хоть бы с психом дружила, хоть бы с соматикой. Да что с тобой такое!

Эмма строго отсчитала себя, и километров на несколько ее хватило. Она начала слышать успокаивающий перестук колес и снова ощутила себя как живую и даже лед внутри стал вроде как порыхлей. Хотя какие нервные окончания потянут ощутить степень разрыхления внутреннего льда.