Зеркало

МАМА

Сон в этот раз со страшными ожиданиями не тянул. Пламя полыхнуло, когда до машины оставались считанные метры.

«Все-таки добили, – теперь уже скорее устало, чем испуганно подумала Эмма – и опять огнем.»

Пламя клубком рвануло к Эмме целясь в лицо… много же топлива было в баке, могла бы еще ехать и ехать…

Ааааа!

Грохот взрыва Эмма услышала… почему-то на отдалении. И вдруг прежняя картинка пропала перед глазами, словно ее сбросили вниз, как бумажный экран.

Ни огня, ни дыма, ни шума, ни ветра, ни запаха.

Если бы Эмму прежде спросили: «Можно ли запомнить определенное место в лесу, отличит ли она одну поляну от другой, она – городской житель, затруднилась бы ответить: «Отличу!» Тут деревья растут, тут не растут. Разве они не похоже это делают?

Но это место со старыми соснами, сладким воздухом и радостным пением птиц Эмма узнала сразу и сразу успокоилась. Прошла дрожь, вернулось ровное дыхание и ее не успевший затихнуть крик показался ей старым, прошлогодним.

Эмма в ожидании поводила глазами вокруг. И действительно, из-за ближайшей сосны ей навстречу выступила девушка. На этот раз, что называется – с доведенным образом. При кокошнике и косе. В руках девушка держала большой белый, не известный цветок.

«Здрасти… – промямлила Эмма – рада вас снова видеть… а то мне тут плохой сон снился… не важно. Хорошо, что могу вам сама сказать – «Большое спасибо!» Если бы не вы, добавилось бы в Старом бору горелых головешек.

–Здравствуй, барышня. Не благодари… Не хочу быть дурным вестником, но твой плохой сон для тебя напротив – очень важен. Как и разговор, который у нас сейчас состоится.

–Вы видели мой сон? Как странно, хотя… меня из него словно вытащили, это вы?

–Эмма, присядь.

–Сюда? А я, вы знаете, перед тем, как опять впилиться… простите… повадились меня, понимаете, здесь огнем палить… а мне ведь пора прощаться с вашим благословенным краем… вечером, как засыпать, все думала о маме, доме, вы знаете, у меня столько дел скопилось, даже просто перечислить и то не по себе и…

Эмма сама себе удивлялась, но она говорила и говорила и никак не могла остановиться. Она суетилась голосом и суетилась зрением, она восхищалась терпением, силой Агафьи, ее невероятными способностями. Пока не поймала взгляд юной девушки с мудрыми глазами. И замолчала, и выпрямилась и сжала руки.

–Тише, деточка. Нечем тебе во мне восхищаться… Восторженность и всегда неловко стоит на земле… а я… Загубила я тебя… небось уж знаешь, что услышишь?

–Нет я… вы… вы так серьезно смотрите…

–Давай скажу прямо, а дальше разбираться будем. Эмма, мне очень жаль, но… ты не можешь уехать.

–Что!? Вот еще новости, как это не могу?! У меня последний семестр, выхожу на диплом… не для того я всю юность за учебниками корпела… Я влипла, да? Но я же ничего не сделала… мне, наверно, надо заткнуться и послушать, что вы скажете… ужас какой…

–Давай-ка я тебя сперва чуть поуспокою. Больше ничего по тебе не припущу. Угрозы твоей жизни теперь нет, но только если в станице останешься. Здесь я смогу тебя защитить, это моя земля. Но надумаешь на пару-тройку губерний удалиться… Это родственник мой – наказанье Господне по миру походил, повсюду своих черных меток наставил, ему хоть и столицы – постель перинная. А я чужих земель не знаю, потому опереться на них не могу… в общем ты поняла. Подумай, что можно сделать, чтобы образование не пострадало и оставайся в Старборовской. Эмма, послушай меня, везде люди живут и ты – привыкнешь.

–Вы считаете… вы это серьезно?

–Да, он убьет тебя, как только ослабнет моя защита.

–Ох… но объясните мне – за что? из всего того, что я единолично делала, у меня же толком ничего не вышло!

–Понимаешь, он, наверно, решил, что ты меня к действию подтолкнула – лишить его источника злой силы. Или причина в другом или не только в этом. Кто разберет слабоумие?

–Считаете его сумасшедшим?

–На доктора не училась, сужу по делам его.

–Скажите, а он нас сейчас слышит? Спросить можно?

–За это не волнуйся, точно – нет. Как вы говорите: «Ммм… – линия защищена.»

–Агафья, за Артема мне тоже надо волноваться?

–Нет. Только ты сродственнику поперек пути встала, в пустоту души запала. Это до тебя он пока не доберется – не уймется. Это в твоем отношении сделает он свое плохое и сделает хорошо. Твой брат для него – человек чужой толпы.

–Замечательно… но я даже не представляю… разве на Заочный перевестись… нет, тоже не получится. Для этого все равно надо ехать домой, с документами разбираться, ему хватит… и родители… мама как узнает, ни за что не отпустит, а сбегу – сама за мной приедет и обязательно увезет. Если ей рассказать про костер и все другое страшное, она только быстрее это сделает и… вдруг она тоже попадет…

Агафья, скажите про сроки… на сколько мне придется в станице оставаться?

–Пока придумаем, как беду поворотить. А если не выйдет, так тебе скажу, небось опять напугаю… останется одно.... время проходит и некоторые дела улаживаются сами собой. Ну знаешь, как говорят: «Или осел помрет или падишах.»

Когда человек в чудовище превращается, его судьбу могут свернуть в миг – к ответу призвать, пока он многие другие судьбы не посворачивал… судьбы есть доступные, а есть – неприкасаемые. Знаешь, конечно, про Власа племяша.

– Да. Да, понимаю… Нет, ну а все-таки, сколько времени может потребоваться? Если бы дело, например, в месяц упиралось, так и ладно, просто опоздала бы и все. Скажите, что вы видите?

–Слаба я в предсказаниях.

–Но…

–Нет, вы только на нее поглядите! Она настаивает! Да что я тебе, колдунья что ли?

Девушки переглянулись и рассмеялись, несмотря на серьезность положения.

И дальше Агафья стала прощаться.

–Я скоро домой вернусь, но повторю: «Пока ты здесь, ни о чем не беспокойся. И еще раз прошу, не уезжай. Не уезжай!»

Эмма проснулась утром, отлично выспавшаяся, ее не только кошмары не мучили, ее словно легким одеялом укрыло чувство покоя. Эмма поглядела на потолок и подумала, что ночные страхи – они страхи и есть. Что-то снилось, что-то мнилось. Пустота и ерунда. Сегодня дел много, надо забрать билеты и отдыхать на пляже уже обязательно и непременно, как на работу ходить.

Эмма поднялась, посмотрела на спящего Артема. Наверно девушки, вот и Ритка воспринимают его потенциальным партнером, очень даже годящимся для отношений. Она – же его сестра видит в нем бутуза, который безо всякой меры требует все ее внимание, как и все ее конфеты.

Но это ее бутуз. Они могли расплеваться на всю жизнь и за одного шоколадного батончика. Но нет, пронесло. Они – самые близкие люди на свете.

Эмма нащупала шлепки, всунула их в ноги, прошла несколько шагов и… стала осаживаться прямо на пол. На столе в незнакомой бунгало вазочке стоял белый неизвестного названия цветок.

–Агафья! Она держала его в руке, когда приходила во сне!

Звук столкновения ее худой попы об пол Артема не разбудил.

Эмма подумала, что не такая уж она и худая. На то, чтобы вспомнить причину, пославшую ее, как выяснилось, довольно мягкое место к совсем не мягкому полу, потребовалось время…

Эмма вспомнила все, забившись с головой под одеяло. Ее трясло. Дрожь шла изнутри и Эмма все никак не могла ее унять снаружи. Ее успокаивающие мысли, отправленные внутрь, встречали не перелазный барьер.