Зеркало

Куча времени исчислялась минутами. Несмотря на чистое пламя, без дыма, дышать быстро становилось нечем. Огонь красиво горел по широкому кругу и наверно активно выжигал продукты горения.

Вот уж никогда не подумаешь, что в сосновом бору так мало кислорода. Эмма дергалась, рвалась, но чувствовала, что задыхается.

Горячая пауза на жизнь и без того небольшая, заканчивалась и во всеуслышанье кричала об этом. Огонь вдруг загудел широко и бросился сразу к ногам.

«Обойдется без оплеух!» – не обрадовалась Эмма и закричала от боли. Благословенное забытье приходить не торопилось. Эмма поняла, что больше не борется. Все поглотила боль.

–Я молодая, такая молодая… Дальше жуть и болевой шок наконец отключили сознание.

Но и в беспамятстве Эмма кричала и кричала…

* * *

Эмма открыла глаза и уставилась в белый потолок. Чей-то крик заставили мозг заработать.

«Кого-то еще подкинули в мой костер, – первое, что подумала Эмма – но откуда белый свет… а, понятно.»

Опускать глаза ниже не хотелось, но ее руки ощутили влажность… поцелуев.

Эмма глубоко вздохнула, закашлялась, глянула вниз и ахнула.

Вместо ангелов, она увидела… Артема, Ритку, тетю Валю, Клавдию и еще небольшую толпу народа. Люди не вмещались в комнате… а, палате, стояли в дверях и выглядывали из коридора. Отдельной траурной колонной, с которой никто места «в облипку» не разделял, высилась… почему-то Наталья.

«Очнулась! Совсем Живая!» – кричал совершенно сумасшедший Артем.

«Конечно, живая, – недовольно произнесла Эмма непослушными губами – что это на тебя нашло?»

Нашло?!

Моя сестра Саламандра, не горит в огне… вон родители удивились бы!

Эмма приподнялась на локте и тут же упала обратно в подушки, застонав от боли: «Родителям ни-ни!»

«Ноги все-таки подпалило, – «порадовал» прямой Артем – но не волнуйся, тут не идиоты сидят. Ты… ты в порядке? все помнишь?»

– Да!

Эмма снова со стоном приподнялась, а палату опять наполнил восторженный вопль.

–Правда! Правда! Живая!

«Так, – заявила твердым голосом тетя Валя – девочке нужен отдых, все успеют выразить ей свою поддержку позже. А сейчас, пожалуйста, оставьте нас.»

Вошла медсестра, улыбнулась Эмме и вкатила ей… снотворное. Быстрое. Эмма закачалась на волнах покоя, слыша как от нее уходят приглушенные шаги. Спать, так спать…

На следующее утро Эмма услышала полный рассказ о самом ужасном дне своей жизни.

«Раньше, – думала Эмма – я мыслила пониженными категориями и самым плохим днем считала, когда мне объявили об отчислении на первом курсе. Заигралась, думала пронесет, как в школе. И едва не загубила юность. Отец вытащил.»

Эмма тогда сказала родителям, что все поняла и сама себе самыми страшными словами поклялась. И действительно убила семестр на завоевание подходящей для пятерок репутации и дальше училась на отлично.

«Надо бы нескольких «удовлетворительно» первого курса пересдать» – вяло подумала Эмма и вернулась к внимательному слушанию.

Она не то, что не хотела знать, конечно, хотела. Но она так же понимала, что рассказ этот в сути будет как версией.

«Представляешь, – тараторила Ритка и все замолчали, потому что остановить Риткин монолог еще никому не удавалось – разглаживаю я на ночнушке бантик из тесьмы, а он тоненький, в разные стороны выворачивается, неправильно закручивается».

Ритка, ближе к делу!

Ну я и говорю: «А я утюжу, делаю заломы, снова разутюживаю и думаю: – «А для кого это я стараюсь, кто мой бантик на груди увидит, прямой он или кривой?

Ритка, не отвлекайся!

«И тут… вдруг! ах! словно ответ получаю сообщение от Артема – мол, ему потребовалось время, чтобы понять… скоро уезжать… не хочет расставаться со мной. И даже думает, что родители и тем более сестра все поймут. Предлагает, представляешь! Ехать вместе, он уже подобрал варианты – где мне учиться. Сейчас же, прямо сейчас! Предлагает мне прийти и все обсудить. И в конце пишет: «Прости, мол, что так долго думал.»»

Я… я ждала, что у меня внутри что-нибудь прорвется. Первым делом, конечно, заревела…

Ритка!

Да, да, я и сама сразу вспомнила, что не дело невесте на первое настоящее свидание приходить зареванной. Голову поглубже в кадку и снова свежа как роза.

И тут я подумала, что надо бы прежде вдвоем обсудить, чем сразу Эмму огорошивать. И написала Артему, чтоб лучше приходил ко мне. В баньке или в саду поговорим.

Он сразу ответил, что скоро будет.

А я начала готовиться. Много времени на это не потребовалось. Руки тряслись, сердце заходилось, какой тут макияж.

Прошла я в сад, любимого ожидаю и нервно так между деревьями хожу, а чтобы успокоиться абрикосы срываю, не помню, сколько проглотила, а они перезревшие, бочка порченные, сегодня ночь пардоньть из сортира не…

Ритка!

Да… Вот. Смотрю: «А и правда – Артем с задов спешит, летит земли не касаясь и мне улыбается и тогда…тогда я каждой своей часточкой осознала, что на свете есть счастье!»

«Ритка, ну все, теперь я – Артем выдвинулся на первый план.

Я же примерно в то же время получаю сообщение с Риткиного телефона, что она все обдумала… дальше море соображений – для книги, не для мобильника. Но смысл уловить удалось – она очень не хочет, чтобы я уехал домой без романтического свидания с ней. Что она согласна стать, как она выразилась «моею временною подругою»… снова много безинформационного типа «так ведь можно целую жизнь проворонить, на что-то надеясь» я только конец прочитал «ты был прав, любимый, жду тебя в моем саду, прямо сейчас. Заходи со стороны моря, калитка открыла.

Артем замолчал под Риткино всхлипывание. Эмма медленно произнесла: «А потом вы встретились…»

Хуже всего – сколько разбирались, кучу время потеряли. Если бы не телефон…

Наталья позвонила тете Вале с криком: «Эмма горит!»

Я ничего не поняла, но бегом в лес, на бегу всем звонила.

Да…

И тетя Валя и мы – следом – знали куда бежать.