Моё наследство

Господи, да о чём я думаю! Родители разберутся в своих отношениях в любом случае, а я сегодня нашла клад!

Не знаю, как реагируют на найденные пятнадцать тысяч валюты миллионеры, я миллионеров мало встречала, практически ни одного, но моя радость перешла в другое качество. В раздумье. Куда потратить денежки? В принципе, это не проблема, тут моя мама справится за день, но мне тоже хотелось бы участвовать в этом нелёгком деле.

Надо настроиться и понять – чего же мне хочется больше всего? Квартира, машина, дача и тряпки, о которых я мечтала, теперь у меня есть. Чего у меня нет?.. Любимого человека. То есть для «перепиха» может подойти и Леонид, периодически приходящий в гости. Но как любимый человек он восприниматься не может, слишком много выпивает за вечер, и в постели думает только о себе.

Чего же я хочу ещё? Чтобы родители опять поженились! Но этого за деньги не сделаешь. А что можно за деньги? Операцию. Операцию, пятую по счёту, на моё многострадальное колено. А на сколько она потянет? На много. Что из этого следует? А то, что пора браться за остальные цветочные горшки. Если там есть пачки хотя бы по пять и одному евро, то и это неплохо.

Как-то сам собой вспомнился вчерашний раненый парень. Скорее всего, его личность уже установили… Думать о нём было тяжело.

Взяв с кухни жостовский поднос с цветами-пионами, я пошла в спальню за остальными цветочными горшками.

Естественно, что телефон зазвонил именно тогда, когда я шла с тяжелым подносом, стараясь не упасть. Звонила Мила. Она, понизив голос, начала рассказывать о пользе регулярной половой жизни для женщины. Я с ней согласилась коротким: «Ну?», и Мила попросилась сегодня в гости вместе со своим воздыханным Шурочкой.

Для набивания себе цены, я выдержала её монолог о ценности человеческого общения ещё минуту, и согласилась принять сегодня в новой квартире не только Милу, но и Шуру. Мила замялась на секунду.

– А Леонид?

– Что Леонид?

– Шурка без него может отказаться.

– Ну и чёрт с ним, посидим вдвоём. Мне тебе надо многое рассказать.

– Настя! В отличие от тебя, я не фригидная эгоистка. Я с Шурой трахаться хочу!

Мила заорала в полный голос, и я представила реакцию окружающих её дам в консервативной редакции технического издательства, выпускающего нудные журналы о физике и математике.

Мне стало жалко Милу. Она не могла привести Шуру к себе домой. Там, как и у нас с мамой, тоже две комнаты, активнейшая мать, и ещё пятилетний сын Милы, Вовочка.

– Ладно, часам к семи подгребай со всей компанией. Можете ничего не покупать, сама сделаю стол – как новоселье, и поминки по моей любимой Кате.

– Спасибо, Настюша! Мы будем ровно в семь. Целую!

Пока я не поступила, с подачи Кати, в институт, я думала, что самая настойчивая и громкоголосая женщина в России, это моя мамочка. Но после посещения квартиры Милы, поняла, насколько ошибалась.

При обсуждении качества купленного мяса, Милина мама, не особо напрягаясь, перекрыла звук собственного работающего пылесоса и соседской дрели, долбящей в стену.

Мила тоже не особо сдерживалась при изложении своих мыслей. Иногда ей удавалось говорить тихо, происходило это на экзаменах, когда она не знала материала. Если, не дай Бог, в этот день она случайно подготовилась к вопросам, бедным преподавателям головная боль была обеспечена минимум на сутки.

Она говорила уверенно, рубила рукой воздух, и потряхивала головой с пушистыми русыми волосами. Перебивающих вопросов преподавателя она просто не слышала и излагала выученный, а иногда даже и понятый, материал до конца. Не справляясь со звуковым напором, гудели оконные стёкла аудитории и дрожали входные двери.

Одногрупникам не приходилось переспрашивать на какой вопрос ей пришлось отвечать – не услышать её ответ могли только прохожие на другой стороне улицы. Остановить Милу можно было придвинув к ней зачётку с вожделенной четвёркой. При тройке Мила впадала в праведный гнев, и тихо орала, что бы ей задали дополнительный вопрос. Опытные преподаватели при её ответах выходили в коридор покурить.

При таких качествах в ней должно было быть не меньше центнера веса, как в её громкоголосой матери, но Мила весила от силы пятьдесят килограммов, в чём я ей искренне завидовала.

Перенеся в ванную остальные цветочные горшки, я выстроила их на дне треугольной «джакузи». Цветы стояли зелёным тёплым оазисом на газетном островке внутри белой ванны.

Это была самая необычная азартная игра. Я конвейерным способом опрокидывала землю из горшков, запускала пальцы, и разминала комки почвы, стараясь нащупать инородный предмет.

В корнях третьего растения, рогатого кактуса, была пачка по сто долларов. Я наспех вскрыла пачку, убедилась, что банковская упаковка не повреждена – а значит, здесь сто купюр, отложила деньги на стиральную машину, и осторожно принялась за следующие горшки. Но они оказались пустыми.

В чувство меня привёл звон настенных часов. Блин, половина седьмого! Я метнулась в ванную и быстро утрамбовала землю и цветы обратно по горшкам.

Расставив цветы по прежним местам, я тщательно вымыла ванну, подкрасилась, надела серебристые брюки, а сверху китайский розовый шелковый халат с вышитыми на спине тростниками и хижинами с загнутыми крышами. Скрепила халат на груди огромной серебряной брошью. Груди полукружьями вываливалась из тесного халата. Вот я какая стала! О-го-го! Сексуальненько!

Глава 8

Вечерний тусняк

Мила и ребята приехали в половине восьмого. Шура, смазливый парень тридцати лет, рыжий и наглый, протянул мне тортик размером с детский кубик. Леонид, одноклассник Шуры, мой изредка приходящий любовник, на двадцать килограммов толще, с внешностью «Ваня-Дурачок», держал в руке что-то вроде цветка. В пластмассовый цветочный стакан был втиснут огрызок традесканции. Такими подарками по пятьдесят рублей штука торгуют старушки у метро.

Пока я рассматривала цветок, мои гости замерли на пороге, и рты их открылись до неприличия. Стоять в шелковом халате при открытой входной двери было холодно, и я втащила гостей в прихожую.

– Проходите, будем ужинать, но чуть позже.

– Настька, обалдеть, как выглядишь! – Мила это сказала в полголоса, но спящая в кресле Стерва вздрогнула, и с испугу тявкнула на вошедших.

– Ой, какая красотуля!

На ходу скинув куртку, Мила стала ловить Стерву, но та привыкла к тишине в доме и сбежала в спальню.

Шура и Леонид, непривычно пришибленные, чинно разделись и, почему-то поклонившись мне, вошли в гостиную.

Расставить по местам цветы, после бухгалтерской инспекции я успела, а вот накрыть стол – нет.

– Мила, у меня два важных дела случайно образовались, с ужином пока не получилось. – Сообщила я. – Но я предлагаю такой вариант. Вы разбираетесь с гарниром и сервировкой, а я быстро иду в магазин, он в соседнем доме.

Шура и Леонид синхронно и согласно закивали, Мила с не закрывшимся ртом разглядывала обстановку.

– Твою мать, Настька! Зашибись, какая квартира.

Это Мила сказала очень тихо, а мне на секунду показалось, что в её голосе появилась обида, а в глазу чёрная искра зависти.

– Да, Милочка, квартира хорошая, но придётся менять. – Устало вздохнула я. – У меня трудности, всё не так радужно, как выглядит, – вон видишь, кровь на полу. До сих пор мама не может до конца оттереть. Но давай об этом потом.

Мила, повеселевшая при слове «трудности», поцеловала меня в щёку.

– Ладно, беги, в магазин. Настюша, беги, а то мужики обидятся, мы же после работы, голодные. Мы у метро от сосисок в тесте отказались, берегли животы для застолья.

Я надела пальто на халат и надела привычные кроссовки.

В сбербанке поменяла двести евро, и впервые прошлась по соседнему супермаркету, ни в чём себе не отказывая. Конечно, не стала покупать чёрную икру и французское шампанское, но нарезанную колбасу двух сортов, сыр и киевских котлет прикупила. Ещё набрала различных соусов, конфет и фруктов.

Из прихожей я сразу, не раздеваясь, прошла в гостиную.

Как и ожидала, Мила приготовила картофельное пюре и нарезала овощей для салата, а два приятеля сидели за столом, смотрели телевизор и активно потребляли мартини с водкой. Поставив тяжелые пакеты у ног ребят, я постучала вилкой по хрустальному бокалу.

– Господа! Приказываю строем и рысью направиться на кухню и подготовить закуски. О спиртном, пока мы все не сядем за стол, забыть. Приказ понят?