Из Жизни Стюардессы

Каждый день на проспекте Баррьера-дель-Боско, где я, по меньшей мере, пятнадцать минут стояла, как обычно, в самой большой горячей пробке у светофора, я частенько видела одного человека, одного бездомного, он восседал на маленьком холмике, который соорудил из земли сам.

Он сидел на корточках под сенью дерева и взирал на бесконечный поток машин, все время тот же, день за днем.

Взгляд у бездомного был спокоен, он смотрел на действительность, далекую от своей: вот проезжают все эти мужчины, женщины и дети, заточенные в своих машинах.

Разглядывал он довольно тактично, как будто не хотел, чтобы люди заметили, что он внимательно на них смотрит и поражается, что каждое утро видит одни и те же обозленные и усталые лица, те же машины, которые вклиниваются в пробку одна за другой и застревают каждый раз по-разному, и все эти гудки, что возмущенно гудят; думаю, что он спрашивал себя, так уж ли трудно этим людям обрести спокойствие, которое сам он, по всей видимости, обрел.

Зрачки его внимательно перебегали с одной машины на другую и смотрели доброжелательно и снисходительно на уйму водителей, которые в свою очередь бросали сочувствующие и презрительные взгляды на него и на его пожитки, разложенные на нередко влажном газоне.

Каждое утро я задавала себе вопрос, у кого из нас двоих на самом деле крыша поехала, у меня, раздраженной девицы за рулем, или у него.

Я всю ночь размышляла над вопросом, который задала мне Стефания про мое будущее.

Ответ пришел во второй половине дня к вечеру, когда я, как всегда, возвращалась с работы, сидя в своей «машинешке», я только что увернулась от лобового столкновения с одним дураком, который перерезал мне дорогу, только что кончился нескончаемый рабочий день все время в схватке с начальником отдела, любителем покомандовать и бузотером, и с коллегами, с которыми я предпочла бы никогда не встречаться, лицемерами и самодурами.

Я вышла из конторы и отъехала с места стоянки, которое я так долго искала сегодня утром и завоевала только после того, как довольно отчаянно полаялась с одним грубияном, который доказывал, что завидел это место раньше меня и оскорбительно орал, чтобы я пошла вон, загораживая въезд и не давая мне поставить машину.

В тот день после работы на машине я увидела всего лишь небольшую царапину, и задний дворник был злобно вывернут.

Каждый день я устало возвращалась домой, раскладывала по местам кое-какие вещи и готовила ужин на скорую руку из-за «голодного голода», который мне удавалось временно утолить, схватив из холодильника холодные остатки вчерашнего ужина и кусочки сыра, пожелтевшие оттого, что я неплотно завернула их в пластмассовые упаковки.

«ХОЧУ ЛЕТАТЬ!» – вдруг прокричала я.

«Да! Вот именно! Хочу летать!»

Что меня манило больше всего, так это вырваться из заурядной повседневной обыденщины, из уличного движения, не видеть все тех же лиц и тех же мест. Мне хотелось знакомиться все время с разными людьми, переезжать с места на место, расширить свои взгляды, иметь возможность колесить по свету и вкушать блюда кухонь разных стран.

Так я думала, жуя галету и последнюю завалявшуюся оливку.

Я мечтала летать, мне хотелось стать бортпроводницей.

Я тут же позвонила Стефании.

Стефания была в восторге от моей идеи и объявила, что тоже хочет стать стюардессой; вот только беспокоило ее как сказать об этом жениху.

Через несколько дней мы встретились и с сияющими глазами и вырванной из одного журнала страницей внимательно и воодушевленно принялись читать указания:

Как стать бортпроводником

«Бортпроводник – синоним надежности и обязательности, элегантности и радушия; отменные организационные способности, настойчивость, выносливость, а главное, желание работать для других, встречаться с разными культурами и странами – вот качества, которые необходимы, чтобы делать свое дело как можно лучше.

При отборе требуются практичность, способность предугадывать и решать затруднения, выстраивать хорошие взаимоотношения, ответственность, эмоциональная устойчивость, открытость взглядов и предрасположенность к новизне.

Личные данные:

Возраст от 18 до 32 лет.

Минимальный рост: 164 сантиметра для женщин, 172 сантиметра для мужчин.

Образование: аттестат о продвинутом среднем образовании.

Языки: итальянский и английский на безукоризненном уровне, предпочтительно знание третьего языка.

Хорошая физическая форма и умение плавать.

Отсутствие бросающихся в глаза татуировок».

С нашими данными и стремлениями все совпадало. Можно было попробовать, может удастся.

– Давай как можно скорее вышлем в авиакомпанию заявления с нашими резюме, – сказала я.

Сказано, сделано.

Стефания заполнила бланки участия в отборе, хотя жених завуалированно пригрозил ей не участвовать, и мы вместе все отправили, приложив фотографии, сделанные скрупулезно и с большим вниманием.

Своим родителям я ничего не сказала, так как была уверена, что они не одобрят и не поддержат мою задумку.

– Давай, теперь щелкай!

Мы тщательно выбрали, что надеть: внешний вид в этих случаях очень важен, business-dress[4 - Деловой стиль (англ.).] был идеальным.

– Застегни, пожалуйста, блузку.

– Нет, повернись лицом немножко вправо и согни чуток руки в локтях, держи руки за спиной.

Мы сняли с себя рваные джинсы, старомодные маечки, выбранные вместе на площадном рынке по пятницам, и полотняные «суперга» насыщенно-розового цвета, надели ужасные синие комплекты, которые надевали на свадьбу Агаты, одной дальней родственницы, и которые с тех пор много лет пролежали в забытьи в шифоньере; красивые белые блузки, матовые чулки натурального оттенка, а завершали дело лодочки в тон комплекту.

Мы уложили волосы, закрепили их лаком и черными резинками, слегка подкрасились, широко улыбнулись, и щелк:

– Давай, снимай.

– Загляденье!

Примерно через месяц нам пришли письма с приглашениями приехать на первый отбор.

Когда я открывала конверт, у меня дрожали коленки; Стефания чуть в обморок не упала.

Мы воспользовались остававшимися до отбора днями и походили на ускоренный языковой курс, чтобы освежить наш порядком запылившийся английский.

Я твердо намеревалась убедить родителей отпустить меня хотя бы на отбор, моя настойчивость переборола их недовольство; они не смогли отговорить меня и надеялись также, как жених Стефании, что мне не удастся пройти конкурс.

Мы сели в самолет и полетели в Рим, в город, где будет проходить это наше важное испытание.

Стефании пришлось купить подходящий для случая костюм. Она выбрала черный комплект, хорошо прилегавший к фигуре, но чуток слишком строгий, и это не придавало ей естественности и удобства движений; я влезла как можно лучше в свой комплект.

В самолете мы не в первый раз глазели с набожным восхищением на женщин в форменной одежде, которые совершенно непринужденно и профессионально расхаживали по салону, но в тот раз я испытала доброжелательную зависть.

Как только мы взлетели, я выглянула в иллюминатор.