Чуждость

– Да! Да! – яростно выдохнула она в ответ. – Я ведь уже говорила тебе это. Я – мерзкая тварь! Ну что теперь делать, если я именно такая? У тебя два варианта: или убить или отпустить на все четыре стороны. При первом будешь себя чувствовать героем, очистившим мир от лишней грязи, а второй сулит, как некоторые материальные выгоды для твоих детей, так и ощущение собственного милосердия и снисходительного отношения к отбросам общества в лице меня.

Он смерил её удивленным взглядом, а потом саркастически качнул головой и тихо и медленно проговорил:

– А ведь самое интересное, Лу, что внутренне ты не считаешь себя никакой тварью… Ты скорее считаешь меня примитивным, недостойным твоего внимания и уважения, и готова согласиться с любым моим определением в твой адрес, лишь бы я отвалил… И тебе начхать и на него и на общечеловеческие моральные устои, да и вообще на все и всех… даже на свою жизнь, похоже, начхать… Или по-твоему, или никак…

– Я готова пойти на компромисс и материально поддерживать детей. Но дать им то, чего у меня нет в душе, увы не могу. Это объективная реальность и подобрать этому любое определение – твое право, как и всех остальных. При этом оно действительно меня не трогает. Я привыкла полагаться исключительно на свою оценку, и мне безразлично как все это оценивают другие, это не мои проблемы.

– Гордыня это, Лу… и непомерно раздутое самомнение. Ты отрицаешь все авторитеты, кроме собственного.

– Я знаю… – Мила тяжело вздохнула, – но это ничего не меняет. Я выбрала именно этот путь и не сверну с него, хоть сворачивай мне шею.

– Ты её свернешь самостоятельно, если не свернешь с него!

– Возможно, – она равнодушно пожала плечами, – но это же опять же мой выбор, и не тебе печалиться о нем, если я о нем не печалюсь.

– Я не позволю тебе этого! Я твой муж и несу за тебя ответственность перед Богом! Ясно тебе? Поэтому пока не одумаешься, будешь сидеть под замком! Пошли! – он властно протянул ей руку, чтобы помочь встать с пола.

– Да хоть под двумя… – поднимаясь с его помощью, иронично хмыкнула она.

Он отвел её сначала в туалетную комнату, дав время привести себя в порядок, умыться и обработать кровоподтек под глазом, а затем в подвал и, достав из кармана наручники, сковал ей руки за спиной, проронив: «Это чтобы ты глупостей каких не натворила», после чего запер.

***

Оставшись одна, Мила внимательно огляделась. Подвал оказался большим просторным помещением, освещенным несколькими лампами дневного света, вмонтированными в потолок, при этом абсолютно пустым. Лишь вдоль одной из стен узкий стол наподобие верстака.

Иронично хмыкнув, Мила прошла в самый дальний угол и, сев на пол, прислонилась спиной к стене. Бетонный пол в этом месте оказался на удивление теплым. Похоже, под ним проходили трубы отопления дома.

– И то неплохо, – пробормотала она и утомленно прикрыла глаза. Надо было продумать план дальнейших действий. Поддавшись эмоциям, она явно выбрала не совсем удачную тактику поведения с Брюсом, но он настолько раздражал ее, что полностью контролировать свое поведение ей было сложно.

«Надо же быть таким тупым, ограниченным болваном, – её губы презрительно дрогнули. – Отрицать очевидное и, не слушая никаких доводов, упрямо настаивать на своих глупых желаниях… Вот спрашивается, чего он в неё вцепился мертвой хваткой? Зачем ему такая жена, если с тем обеспечением, что она может ему предложить, он может найти на порядок лучшую, да и девочкам образование достойное с её помощью дать и перспективы в будущем… Так ведь нет, уперся, что баран… Хотя что еще ожидать от недалекого мужлана с уязвленным самолюбием и кучей комплексов, являющегося в добавок полицейским, который кроме как действовать по заученной схеме и мыслить штампами не способен ни на что… Похоже выход лишь один: даже не пытаясь вступать в дальнейшие дискуссии, бежать, и бежать как можно скорее, пока он окончательно не искалечил ее, примат неуравновешенный…»

Возникшая в голове ассоциации с самцом-гориллой, скалящимся и долбящим себя кулаком в грудь, дабы устрашить всех окружающих, позабавила ее. Ироничная улыбка тронула губы. И как она могла надеяться объяснить что-то мужику, в мозгу которого примерно столько же интеллекта, а то и меньше… который подобный животному полагается лишь на силу и опирается исключительно на инстинкты и усвоенные раз и навсегда догмы. Она, несомненно, потеряла реалистичность восприятия. С животными можно общаться лишь на понятном им языке, ожидать понимания – утопия. И вообще, похоже, она зря поддалась тогда сентиментальности… Сейчас бы вообще никаких проблем не было. Хотя девчушки явно не заслужили подобной участи, так что сожалеть не о чем. Поступи она иначе, вряд ли смогла бы спокойно жить дальше… И не ей об этом жалеть, даже если Брюс её убьет. В конце концов, это даже справедливо будет. Она и так, обманув смерть, успела немало. По крайней мере, институту в ближайшее время крах не грозит. А дальше будь, что будет.

Мила отстранилась от стены, выпрямилась и напрягла руки. В мозгу возникла картинка, охватывающих запястья металлических браслетов. Сконцентрировавшись, она послала импульс, и язычок, удерживающий защелку, прижав пружину, высвободил ее. Легко соскользнув с рук, наручники с тихим звяканьем упали на пол.

Тряхнув кистями рук, Мила неспешно поднялась с пола и отряхнула костюм. Потом подошла к двери и прислушалась. Еле слышный голос Брюса, долетавший сверху, подсказал, что он разговаривает с кем-то по телефону. Момент был на редкость удачным.

Она прижала руку к замку и мысленным посылом заставила провернуться механизм. После чего сняла туфли и, держа их в одной руке, приоткрыла дверь.

Голос Брюса зазвучал громче. Где-то наверху он обсуждал с матерью самочувствие дочерей.

Прикинув, что подобный разговор у него вряд ли займет много времени, Мила не стала запирать за собой замок и, быстро поднявшись на несколько ступенек по лестнице, босиком пробежала по коридору первого этажа к спальне, где очнулась, и взяв там со столика свою сумочку и телефон, поспешила к выходу. Брюс заканчивал разговор, когда она неслышной тенью выскользнула за входную дверь.

На улице уже сгустились сумерки, и тянуло прохладой. Пожалев, что не догадалась захватить свою накидку, Мила быстро надела туфли и бодрым шагом направилась вдоль улицы, на которую выходил фасад дома Брюса.

Место было абсолютно незнакомое, но Мила посчитала, что вначале ей надо отойти как можно дальше от дома, и только потом начать определяться, где она и как отсюда можно выбраться.

Прохожих было мало, и их не особо сильно интересовала решительно шагающая вдоль улицы женщина. Наконец, увидев полутемный скверик, Мила присела на лавочку и включила свой телефон с встроенным навигатором. Сориентировавшись на местности и выяснив, как называется город, где очутилась, Мила убрала телефон в сумочку и к своему несказанному удовольствию обнаружила, что на месте не только свою косметичку и документы, но и кошелек полный денег. Задача выбраться из города сильно упрощалась.

***

Закончив говорить по телефону с матерью, Брюс в нервном возбуждении прошелся несколько раз по кабинету, потом сел в кресло у стола, достал пачку сигарет, закурил. Пальцы немного дрожали.

Разговор с Лу взбудоражил и разозлил. Её поведение озадачивало. Он ожидал истерики, обвинений в том, что не ценил и не сумел обеспечить достойный уровень жизни, который она с легкостью достигла без него, оправданий и хоть небольшого, но раскаяния, что бросила детей, с пояснениями, что была уверена, что он с ними и без неё справится. А Лу тем временем избрала совершенно иную тактику общения с ним. Никаких упреков, только констатация, что они чужие, и заявления, что кроме денег на детей он от неё ничего не добьется. При этом было непонятно, то ли она и впрямь снова память потеряла и соглашается с его доводами из чувства самосохранения, считая опасным сумасшедшим маньяком. Но тогда зачем явно провоцировала на агрессию? То ли играет, не желая признаваться в фальсификации документов и присвоении чужого имени. Но в этом случае, отдать должное, талантливо играет. Ведь ни разу за весь разговор по имени не назвала ни его, ни озорниц, да и провокационные вопросы умело обыгрывала. Ребус, одним словом, а не ситуация. И что делать дальше неясно.

Он затянулся глубже и откинулся на спинку кресла. Интересно, о чем сейчас думает она. И как все-таки определить действительно у неё очередной провал в памяти или нет.

В том, что перед ним именно жена Брюс не сомневался. Конечно, его немного смущали её резкое неприятие и убежденные заверения, что они чужие, и она не любит ни его, ни детей. Но последствия автокатастрофы могли оказаться и гораздо более серьезными. Врач не раз говорил ему, что им несказанно повезло, что к Лу вообще вернулось сознание и дееспособность. После столь долгой клинической смерти иначе как счастливой случайностью это и назвать нельзя. Только вот, поди ж ты, счастливая случайность вдруг повернулась другим боком, показав, что в противовес сознанию чувства к Лу так и не вернулись. Но ничего, он сумеет образумить её и доказать, что семейные ценности и любовь это основное в жизни, и их следует возродить во что бы то ни стало, а все её неизвестно откуда взявшиеся амбиции и выеденного яйца не стоят. Жаль, конечно, что он опять не сдержался и ударил ее, теперь у неё появился новый козырь в игре с ним, но с её стороны так открыто провоцировать его это уже верх наглости. В следующий раз, может, думать станет прежде, чем такие мерзости ему говорить. Это ж надо наплевать на все, что он для неё сделал и с чистой совестью утверждать, что ничем ему не обязана, да мало того, что ему, собственным малолетним детям тоже… Прям в циничную стерву его жена превратилась… в голове одни амбиции, которые совершенно непонятно, как вытрясти, и ничего святого… Хотя, кое-что святое, все же похоже для неё существовало, раз даже угрозы не вынудили её дать то обещание, выполнять которое она явно была не намерена… Ведь раньше Лу, даже не задумываясь, пообещала бы что угодно, лишь бы добиться желаемого, а потом у неё нашлись бы сотни причин свое обещание не выполнять, а теперь похоже, обещание стало для неё гораздо более серьезным обязательством, причем возможно даже с гарантией выполнения. Брюс прикрыл глаза, пытаясь вспомнить, солгала ли ему Лу хоть раз после аварии, и к своему удовольствию понял, что не может припомнить ни одного такого случая. Однако то, что она согласилась на фальсификацию документов, все же заставляло с сомнением относиться к этому выводу.

– Ничего, разберемся, – хмуро пробормотал он и, затушив сигарету, решительно поднялся. – Надо пойти проверить, как она там… может, образумилась немного. Не хотелось бы её там на ночь оставлять.

Ему хотелось найти способ взять с жены обещание по доброй воле остаться в семье и выпустить из подвала.

Спустившись по лестнице к подвалу, Брюс достал из кармана ключ и, вставив в замочную скважину, попытался провернуть, но к его удивлению ключ стопорился. Он попробовал повернуть в обратную сторону и услышал, как щеколда вошла в паз. Провернув обратно ключ, он дернул дверь и, распахнув, застыл на пороге, обозревая пустое пространство подвала. Справившись с первым изумлением, он шагнул в дальний угол и, подобрав с пола валяющиеся там наручники, внимательно осмотрел, а потом озадаченно хмыкнув, процедил сквозь зубы:

– Да уж… – и спрятал их в карман.

После чего решительным шагом вышел из подвала и направился в спальню. Убедившись, что сумки и телефона Лу нет, он недобро усмехнулся:

– Умница, девочка, какая же ты у меня умница… Но все равно, ты зря решила тягаться со мной в таких играх. Со мной такие номера не проходят.

Рубанув рукой воздух, Брюс прошел в гараж, где стоял его служебный автомобиль.

Сев в машину и вбив номер мобильника Луизы, который он уже успел узнать, в навигационный пеленгатор, он удовлетворенно обнаружил, что телефон включен и находится на северо-восточной окраине города. Похоже, Луиза ловила попутку в сторону столицы. Нажав кнопку рации, Брюс приказал дежурному объявить план «перехват» и блокировать северо-восточный выезд из города.

***

Когда он подъехал к блокпосту, старший смены дежурных инспекторов высокий и плечистый молодой капрал с густыми и чуть волнистыми волосами каштанового цвета, упрямо выбивающимися из-под фуражки, явно волнуясь, доложил, что на посту были проверены более нескольких десятков проезжающих машин, но ни в одной из них коротко-стриженной брюнетки в костюме вишневого цвета обнаружено не было.

– Багажники осматривали? – холодно осведомился Брюс.

– Так точно! Проводили полный осмотр. Все как положено по инструкции, – вытянувшись перед ним, тут же отрапортовал тот.

И тут Брюс не выдержал и злобно рявкнул:

– Да быть не может, чтобы полный осмотр вы проводили! Судя по показаниям пеленгатора, она выехала из города, а вы её проворонили, остолопы! На кой спрашивается, вы тут стоите, если элементарного приказа выполнить не можете?!

– Этого быть не может… – кровь отлила от щек парня, и он нервно облизнул губы. – Я лично контролировал проверку каждой машины…

И тут Брюс вспомнил, как его зовут, и что всего лишь пару недель назад сделал его старшим смены с испытательным сроком на три месяца. В голове тут же мелькнула мысль, что наверняка Тони Ридл, как звали парня, будет готов теперь даже «землю рыть», лишь бы исправить оплошность и, оправдав доверие, утвердиться в должности, поэтому чуть сбавив тон, хмуро проронил:

– Сейчас разберемся, капрал, может или нет… Оставь здесь кого-нибудь за главного, – небрежным жестом указал на шестерых стоявших поодаль полицейских. – А сам ко мне в машину. Быстро! Прокатимся по трассе.

– Есть! – козырнув, Тони Ридл метнулся к своей смене и, отдав необходимые распоряжения, бегом вернулся к его машине. – Мне за руль или рядом?

– Рядом. – Брюс сел на водительское место и, дождавшись, чтобы Тони сел рядом, выжал газ, приказав: – Пеленгатор настрой на максимально возможную при таком удалении чувствительность и отслеживай сигнал.

– Понял, – Тони уткнулся в экран пеленгатора, и почти тут же доложил: – Объект не более чем в двадцати километрах, но уходит на скорости.