Пятнистая шкура

Всю ночь я не спал. Всё мучился, думал о сестре. Было мне так тяжело, что хоть волком вой. Пошёл я под утро умыться, чтобы от холодной воды легче стало. Стал мочить руки, а они шерстью покрыты, глянул на своё отражение, а там не лицо, а волчья морда! Глянул на стол, где шапка с золотом лежала, а в ней – черепки от глиняной посуды! Прокляла меня сестра за моё предательство! Испугался я моего нового облика и бросился в лес. Сколько бежал – и сам не помню. Очнулся в неизвестном месте и не знал, что делать. К людям пойти – примут за волка и убьют, к зверям – узнают человека и загрызут. Одно хорошо – в волчьей шкуре стал я понимать языки всех зверей. Волки меня пожалели и сказали, что нельзя мне есть сырое мясо, если не хочу навечно в серой шкуре остаться.

Вот уже год скитаюсь я, хочу сестру найти и освободить, броситься ей в ноги и попросить прощения, но так до сих пор ничего о ней и не узнал.

6.

Когда волк закончил свой рассказ, звери долго сидели молча.

– За зло, что сотворил, ты сам себя так наказал, как никто другой наказать бы тебя не смог, – сказал Золотые глаза, – поэтому мы тебя не тронем…

– Хоть я и не люблю людей, но сестру мне твою очень жаль, – задумчиво произнёс Манул.

– Не хочу уподобиться людям и бросить её в беде. Не ради тебя, а ради неё отправлюсь на поиски людей – птиц, что её похитили, – поклялся барс.

– И я пойду! – пискнул бурундук.

– Но сначала нужно доставить Меньшего братца, – напомнил Манул.

– Не будем терять время, двинемся дальше!– скомандовал Золотые глаза и зубами осторожно подсадил больного дикого кота к себе на спину.

Уже светало. Барс шёл тихо и неслышно. На нём ехали Меньший братец и бурундук. Следом пыхтел Манул с мешком с припасами. Замыкал шествие оборотень. Вдруг неподалёку раздался волчий вой. Голос был отчаянный, с хрипловатыми нотами

– Можно я отвечу? – спросил оборотень. – Это мой друг печалится, что я на ночь не пришёл в наше общее логово. Тоскует, думает, что я погиб. Нужно ему сказать, что я жив, куда и с кем ухожу.

– Говори, – кивнул Золотые глаза.

Оборотень завыл чистым, высоким голосом. Ему ответил сначала один, а потом ещё несколько волков. В волчьем языке остальные звери понимали мало, но они слышали по интонациям, что идёт задушевный разговор.

– Всё, попрощался, – сказал Тимофей. – Мой друг и его родичи пожелали мне счастливого пути.

–Неужели они так близко приняли к сердцу беду человека? – недоверчиво спросил Манул.

– Они меня жалели, считая мою человеческую половину чем-то вроде болезни, – объяснил оборотень. – Мой друг, когда увидел меня после двух недель голодных скитаний, так разжалобился, что отрыгнул мне мясо, которое нёс в желудке для своих младших братьев и сестер.

– И ты ел такую гадость? – скривился Манул.

– Зря ты переживаешь, – пожал плечами оборотень. – Не знаю, каким образом настоящие волки это делают, но мясо, которое они несут для волчат в желудке, извергается совершенно свежим. Наверно, они задерживают пищеварение.

– Ты жил с семьёй волков прямо в норе? – спросил Тимофея бурундук, который до этого молча ехал на загривке барса и лишь с любопытством шевелил ушами.

– Не все члены одной волчьей семьи живут в одном логове. С родителями остаются только малые волчата, а их взрослые дети, как мой друг, располагаются в логовах поблизости. Они помогают родителям охотиться и нянчат волчат.

– От тебя-то была им польза в хозяйстве или одни расходы по твоему пропитанию? – сердито спросил Манул.

– Конечно, я с ними охотился. Еду приносил, только не в желудке, а в зубах. Я очень старался, потому что волчата так радовались! Придёшь, бывало, а они как выбегут все навстречу! Лапами обнимают, целуют, лижут! Отдашь им – и снова со всех ног в лес!

– Видно, неплохо тебе жилось, если ты их так вспоминаешь! – заметил барс.

– Мой друг – он очень добрый, – согласился Тимофей.– Он всё время старался отвлекать меня от грустных мыслей, затевал всякие игры.

– И во что играют волки? – спросил Золотые глаза.

– Свечкой прыгают вверх, кто выше, а ёще друг через друга, – начал перечислять Тимофей. – Мой друг, например, любил разогнаться и затормозить прямо у меня перед носом!

– А я один раз видел жуткую картину! – вмешался бурундук. – Целая стая волков бежала и грызла друг друга за шеи!

– Вовсе они не грызли, а играли! – обиделся Тимофей. – Слегка цапнуть за шею у волков – это вроде как осалить во время игры в догонялки у людей!

Разговор на некоторое время утих, и звери шли молча. Солнце поднялось высоко. Повсюду пели птички. Несколько раз Манул замечал, что оборотень почему-то отстаёт, а потом нагоняет остальных бегом с большой палкой в зубах. Заинтересовавшись причиной, он стал чаще оглядываться и, наконец, увидел, что время от времени волк пытается идти на задних лапах, опираясь на палку, а когда видит, что отстал, то берёт палку в зубы и догоняет.

– Почему ты ходишь таким странным образом? – спросил кот подозрительно.

– Боюсь совсем разучиться ходить на двух, – ответил оборотень, смутившись.

– Ну, если тебе так необходимо заниматься этими глупостями, может, понесёшь немного сумку с припасами? – задал вопрос кот таким высокомерным тоном, что он скорее был похож на приказ.

– Ты прав, Манул, все мы устали, – услышав его, сказал барс, – а потому сейчас у нас будет привал. Я чувствую, как пахнет свежестью. Неподалёку находится лесная речка. Возле неё и позавтракаем, а затем отдохнём.

Пробравшись сквозь заросли ольхи и бузины, звери увидели блеск воды. Они решили расположиться рядом с большим, нагретым солнцем серым камнем, мимо которого лесным зверьём была протоптана тропинка к водопою.

–Тут был ребёнок! – воскликнул оборотень взволнованно.

– Где? – сердито спросил Манул.

– Вот! – Тимофей указал на маленький след босой ножки.

– Это барсучий след! – фыркнул кот.

– Это ребёнок! Здесь след только двух ног! – не унимался волк.

– У барсука шаги короткие, он ставит задние ноги на следы передних! – насмешливо заявил Манул.

– Соболь тоже так ходит, когда двигается прыжками, – вмешался в разговор бурундук.

– Ты-то откуда знаешь? – презрительно буркнул дикий кот.

– Ещё бы не знать! – взвился от возмущения Пятый. – Эти соболи столько раз у бурундуков кладовочки зимой разоряли!

Барсу стало жаль волка, тем более что он и сам почти ничего не знал о зверях и птицах, которые жили здесь, у подножия гор. Поэтому он примиряюще сказал:

– Давайте уже откроем мешок и поедим!

Манул и тут перехватил инициативу, сам себя назначив в распределители еды. Во время завтрака все услышали плеск воды и успели заметить плывущую рыбу, которая блеснула на солнце бочком, покрытым серебряной чешуёй.

– Эх, – вздохнул Манул, – говорят, лисы хвостом умеют рыбу ловить! Надо было нам рыбий садок злого охотника, из которого мы всё съели, с собой захватить!

– Не сожалей, – отмахнулся барс, – я нёс Меньшего братца, а ты – наши припасы, так что всё равно садок тащить было некому.

– Я бы мог сделать садок или сеть, если бы у меня были руки, а не лапы, – сказал Тимофей и попытался ласково погладить кота.