Девушка и Ворон

Вошедший слуга доложил о прибытии Петра Матвеевича Чалого.

Глава 5. Лебяжья роща

Несмотря на воскресный день и позднюю литургию[5 - Название главнейшего из христианских богослужений, существующего, хотя и не в одинаковом виде и значении, у всех христианских вероисповеданий и выражающего главные идеи христианского миросозерцания и главные цели христианской церкви.], в Преображенском храме, что в Лебяжьей роще, прихожан было немного. Этот храм был самым удаленным от сердца столицы, и только жители ее восточной окраины собирались в нем по воскресеньям и праздникам.

Лиза эту церковь очень любила. Маленькая, деревянная, без позолоты, со скромным иконостасом. Икон здесь немного, но все большие, старинные. Душа тянется ввысь, когда глядишь на потемневшие от времени и при этом такие светлые лики.

Но сегодня молитва не шла. Совсем.

Да и как тут молиться, когда в самом темном углу храма стоит великий князь и глаз с нее, с Лизы, не сводит? Девушка зарекалась, что ни разу больше не обернется. Но оборачивалась – и видела его взгляд. Отводила глаза, и все равно его чувствовала. Но разве так можно? Разве за этим ходят в храм? Как он только может?!

Она была сама не своя с того бала. Вообще-то неприятности начались еще раньше. Удобно устроившись рядом с дочерью в экипаже, Алексей Никитич негромко поинтересовался, как в ее ушках и на пальчике оказались украшения его матери, хранившиеся запертыми в столе.

Лизе стало досадно. Почему отец прячет все эти прелестные вещицы? Они же ее, Лизины, по праву! И если не на такие балы их надевать, так когда же? Вечно им, что ли, скрытыми оставаться? Из-за этой, возможно, несправедливой досады, а еще чтобы не выдать Яшку, научившего ее взламывать замки, Лиза и ответила, придавая голосу как можно больше загадочности:

– Может быть, малахиты сами нашли меня…

К ее большому удивлению, отец в ответ и слова не произнес, но задумался и будто помрачнел. А она огорчилась.

Но на балу Лиза забыла об этом разговоре. Все произошло как в раззолоченном воображением сне. Бальная зала сверкала, музыка, казалось, благоухала – такой она была цветочно-воздушной. Великий князь вел Лизу в вальсе, а в ней что-то взыграло, как от вина. Что-то словно даже чужое, не ее. А он смотрел… смотрел… вот как сейчас. Тогда ей было весело, светло, как в сказке. У князя Александра глаза такие бархатные, и он был так мил с ней! Но Лиза думала, что все это останется там, в сказке, а за порогом графского дома развеется как дым.

Она и не жалела на следующий день о том, что все прошло. Но Александр неожиданно ей написал. И теперь искал встречи.

А Лиза рассердилась. Она не была честолюбивой, тем более не желала стать темой для пересудов. Хотя этого уже не избежать. Достаточно! Ни одним взглядом, ни одним движением она больше его не поощрит.

Девушка демонстративно отвернулась от великого князя. Но тут же нашла новый повод отвлечься от икон. В противоположной стороне стоял мужчина в черном наглухо застегнутом сюртуке. В руке он держал шляпу. Темные блестящие волосы, тщательно расчесанные на косой пробор, падали на лоб густой волной. На этом молодом человеке девушка невольно задержала взгляд – как-то слишком уж резко он был красив. Казалось, еще посмотришь – глаза заболят. Лиза поскорее отвернулась. Вот напасть-то: и не помолишься спокойно.

Наконец-то вынесли крест для целования. Служба завершилась. Алексей Никитич и Лиза вместе со всеми неспешно направились к выходу из церкви. В притворе[6 - Пристройка перед входом в храм.] великий князь поравнялся с девушкой в тот миг, когда она оказалась позади отца, и шепнул ей:

– Где я могу теперь увидеть вас?

– Это невозможно, – ответила она холодно и поспешила поскорее выйти из храма вслед за Измайловым. К ее радости, Александр Константинович от них отстал.

Лиза взяла отца под руку. В храм они всегда ходили вместе, пешком, и так же возвращались. Но сначала, по недавно установленной Лизой традиции, следовало прогуляться к Майскому пруду. Лебеди уже вернулись, девушка была в предвкушении и специально захватила из дома хлеб.

Этот апрельский день выдался погожим, солнечным и звонким. Весна – сама жизнь – наконец-то восторжествовала над затянувшимися холодами. Древняя просторная Лебяжья роща на окраине Москвы – место благонравных дневных прогулок. Впрочем, москвичи не слишком-то в нее углублялись. Разносились слухи о наполнявшем рощу ночном разгуле и разбое, о тайных поединках, и кто знает, с чем можно столкнуться даже днем. Но сегодня о таком думать вовсе не хотелось.

Лиза в который раз поправила шляпку, подергала рукав редингота[7 - Разновидность костюма для занятий верховой ездой, представлявшая собой нечто среднее между пальто и длинным сюртуком с прямыми полами и шалевым воротником.] и, так ничего не придумав, спросила у отца без обиняков:

– И что мне теперь делать, папа?

Алексей Никитич и сам бы хотел знать ответ на этот вопрос. Происходящее ему сильно не нравилось. Внезапная влюбленность великого князя в его дочь, теперь вот эти преследования. Но пока Александр Константинович не выходит за рамки приличий, он ничего не может предпринять. Но и делать вид, что ничего не происходит, невозможно.

– Давай вернемся в Яблоньки, – попросила Лиза. – Ну ее, эту Москву.

– Ты это сейчас так говоришь, – возразил Измайлов. – А потом соскучишься…

– А ты женись на Катеньке Вересовой, – лукаво улыбнулась ему дочь. – И куда как веселей нам всем тогда будет.

– Вот, значит, как ты придумала! А почему бы тебе самой не выйти замуж?

– За Сокольского? И слышать не хочу.

– Дело твое, конечно, а жаль. Потому что…

Алексей Никитич не договорил. Проходили они через тенистый уголок рощи, рядом никого не было. В тишине, словно ниоткуда, поднялся ветер, его мощный порыв едва не сбил с ног Лизу. А потом появились они. То ли люди, то ли звери. Пять. Шесть. Семь… Они выходили из-за деревьев, окружали. Лиза не вскрикнула, не бросилась бежать.

Она сжала руки, пытаясь справиться со страхом. Смотрела на людей в простых кафтанах, стоптанных сапогах и крестьянских шапках, которых приняла бы за разбойников, если бы не их лица, словно покрытые древесной корой, и буро-зеленые бороды.

«Лешие!» – поняла девушка, замирая от ужаса. Все сходилось: ветрами дуют, из невидимости приходят, тени не отбрасывают.

Приближаются!

– Пресвятая Богородица, спаси нас! – прошептала Лиза.

Между тем уже свершались одновременно два события. Черный ворон с ближайшей березы камнем упал на девушку, закрывая ей глаза крылом. Заклубилось марево, и на месте Лизы никого не стало. Исчез и ворон.

А Алексей Никитич не увидел, что случилось с дочерью. Замелькали золотые искры, по телу прошла острая боль.

И мощная, дикая, величавая сила, дремавшая внутри, вырвалась наружу. Измайлов перестал осознавать себя, обернулся крылатым змеем, изумрудно-золотистым, с узкой головой и длинным гибким хвостом.

Он ринулся на врагов, яростно ударил срывающимся с крыльев вихрем, и лешаки попадали, побросали дубинки, а вскоре и вовсе исчезли. Змей снова стал человеком. Кровь хлынула у Алексея из носа, и он упал без памяти на талый снег, все еще хранимый тенью берез.

Глава 6. Лебединый край

Был апрель – и вдруг сразу май. Древесные кроны – словно зеленые облачка, свежая трава под ногами.

Первое, что ощутила Лиза, – ей жарко в любимом красном рединготе. А потом и все чувства вернулись. Она была в березовой роще – но другой. Деревья выше и краше, береста – чище, оттенок ее нежный, бледно-розовый. Солнце пряталось за кудрявыми облаками в безмятежно-синем небе. Не по-земному синем. А вдалеке, в просвете между стволами, что-то сверкало россыпью бриллиантов. Озеро, быть может.

Дышалось легко, и было очень тихо.

Лиза закрыла глаза ладонями, сосчитала до десяти, а когда опустила руки – ничего не изменилось. Кроме одного – рядом с ней стоял молодой человек в черном сюртуке, которого она видела в церкви.

Лиза молча смотрела на него широко раскрытыми глазами. А Федор Воронов негромко произнес:

– Добро пожаловать в Лебединый край.

Она по-прежнему молчала. В глубине серых глаз отразились удивление и восторг, потом губы дрогнули в улыбке.

– Где же лебеди?

– А вон там, – Федор указал рукой в перчатке в сторону алмазного блеска. – На озере. И повсюду. Здесь живут не только птицы, но и девы-лебеди. И царевна их. Мы в Запределье, невидимом мире.

Лиза, прижав руки к груди, обернулась к озеру. Лицо ее засияло тоже как-то не по-земному: словно сквозь розоватую, как кора здешних берез, тонкую кожу пробился внутренний свет. Будто заискрились золотистые легкие локоны, подхваченные теплым ветром.

– Запределье? Волшебный мир…

– Именно так, Елизавета Алексеевна. А здесь – его часть, Лебединый край.