Зеркало в магической академии

– У тебя есть покровитель?

– Скорее нет, чем да.

После представления людей леди завела с баронетом разговор о каких-то общих знакомых. Я надолго потеряла нить беседы и встрепенулась только на фразе:

– А что люди из графства Хорн? Сильно досаждают?

– Они еще помнят войну между графствами, но поединки между студентами в Академии запрещены. Тем более, вряд ли кто-то из них станет нападать на леди. Драки между парнями бывают время от времени, но пока обходилось без убийств. Впрочем, отсутствие смертей – это заслуга не столько наша, сколько тех, кто разрабатывал защитные амулеты, и тех, кто лечит студентов после стычек. Кстати, вот, возьмите и носите не снимая.

– У меня уже есть защитный амулет.

– Боюсь, леди, что амулет, сделанный магами вашего отца, недостаточно надежен. Он мог устареть. В Академии каждый год студенты пытаются создать очередную пакость, которая пробьет или обманет защиту. И время от времени это удается. Счастливчик получает «отлично» по профильному предмету и запись в личном свитке достижений. Его жертв обычно долго лечат. Поэтому Академия обеспечивает всех студентов защитными амулетами, а преподаватели каждый год вносят в эту защиту изменения. Обычно атаки бывают не смертельными, скорее оскорбительными, но и позор вам не нужен.

Леди Фальма согласилась заменить свой амулет на новый.

Когда я послушала, как чопорно и с привычным высокомерием разговаривает леди со своей свитой, мне стало казаться, что никакая она не попаданка, а самая настоящая леди Фальма. Но ведь та пара фраз, сказанная ею на русском, не могла мне послышаться?

Похоже, попаданка Даша, которая завладела телом девушки, вместе с телом приобрела и ее память. И что получилось в результате? Даша с Земли, которая помнит жизнь местной леди? Леди Фальма, которая считает себя Дашей? Что-то промежуточное? Может, не так оно и плохо, что я угодила в зеркало, а не в тело девушки? А то сейчас это я вот так же чопорно принимала бы заверения в вассальной верности моему отцу, графу Блуа. И даже не задумывалась бы, сколько во мне осталось от прежней меня.

* * *

Происходящее вокруг было ужасно интересным, но мне быстро наскучило слушать. Я всегда считала, что лучше один раз увидеть, а еще лучше – пощупать, чем составлять свое мнение по рассказам.

Вокруг меня – непроницаемый футляр. Непроницаемый ли?

Я попыталась всмотреться в окружающую тьму. Тьма оставалась темной.

А если попытаться сфокусировать глаза поближе, как будто смотришь на собственный нос? А если попробовать двигать головой, как будто она у меня есть?

Я мысленно взвизгнула от восторга, когда перед глазами проплыло пятно, более темное, чем окружающее пространство. Я продолжила свои эксперименты. Мысленно двигала головой и смотрела, к чему это приводит. Скоро я уверилась – пятно, которое я вижу, это элемент вышивки. Птица, распахнувшая крылья. Когда меня клали внутрь футляра, я успела ее заметить. Вышита она была тончайшими золотыми нитями.

«Золото непрозрачно, – сообразила я. – А ткань – непрозрачна, но меньше».

По краю вышивки видны были крошечные дырочки от иглы, там, где золотая нить натянула ткань. Могу ли я посмотреть сквозь них? Попробовала – ничего не получилось. Слишком они мелкие.

А если расширить их? Проковырять, как будто пальцем? Я сунула «палец» в ткань и… он свободно прошел сквозь нее. От неожиданности я отдернула его обратно. Потом опять осторожно двинула вперед.

«Ух-ты! – подумала я. – Вот если бы у меня на пальце был глаз…».

И вдруг мне в правый глаз ударил яркий свет.

* * *

Проморгавшись, я попыталась осмотреться.

Я, точнее мое зеркало, висело на уровне бедер, меня со всех сторон окружали люди. Они стояли не вплотную, соблюдали дистанцию, но все же перекрывали мне обзор.

Одежда тех, кто выглядел богаче, была пурпурно-красного или ярко-голубого цветов, или смеси из этих двух цветов, которая давала разные оттенки фиолетового. «Мода такая, что ли?» – удивилась я. У остальных, кто победнее, ткани выглядели блекло. Коричневые, серые цвета, темно-синий и темно-зеленый. Тканей с рисунком не было, только ровно окрашенное полотно и вышивка на нем. У некоторых парней на груди вышиты эмблемы.

Скоро я сообразила, что картина, которую я вижу, кажется неестественной. Как будто вокруг меня экран телевизора. У пространства отсутствует глубина. Не сразу я догадалась: «Да я же смотрю одним глазом!». Я попыталась вырастить второй. Представила, что проткнула ткань футляра еще одним пальцем, и на его конце – глаз. Получилось. Теперь смотреть было удобно. Картинка стала трехмерной.

«Ой, а вдруг меня заметят?» – встревожилась я.

Встревожилась, и попыталась посмотреть своими глазами друг на друга. Ощущение было неприятное, как будто я резко окосоглазела. Но зато я увидела тонкий туманный жгутик, торчащий сквозь ткань, с крошечным полупрозрачным глазиком на конце. Каждый глаз смотрел на другой такой же, так что всего их у меня два. Я чуть укоротила жгутики, чтобы мои глаза не торчали над тканью, а лежали на ее поверхности. Так меня заметить вряд ли кто сможет.

Успокоившись, я стала разглядывать окружающих людей. Из моего положения было неудобно смотреть на лица, а вот одежду я видела достаточно хорошо.

В первую очередь мое внимание привлекла девушка. Ларуса Шопс.

Она была одета в длинное, до земли, закрытое платье. Темно-синее. С виду – шерстяное. Верхняя часть платья плотно облегает тело. Рукава ниже локтей расширяются и прикрывают запястья свободными складками. Когда девушка поднимает руку, становится видно, что под верхним платьем на ней надето еще одно, нижнее, облегающее, из более тонкой ткани зеленого цвета. Это же нижнее платье просвечивает через прорези на плечах, разбавляя монотонную синеву верхнего. От высокой талии вниз платье расширяется, скрывая ноги под плотной тканью. При внимательном взгляде я обратила внимание, что грудь девушки выглядит непривычно плоской. Корсетов и прочих средств для поддержки бюста тут не используют. Потом я узнала, что под нижним платьем носят еще и льняную нательную сорочку длиной ниже колен.

Что еще? Джентри Ларуса не была накрашена. На ее лице не было ни белил, ни румян. И прическа у нее оказалась простой – две толстые косы длиной до пояса. Брови и лоб не выщипаны, имеют вполне естественный вид. Несмотря на простоту ее одежды, пуговки на платье находятся сзади, на спине. Значит, у Ларусы имеется служанка, которая ее одевает и раздевает.

Большинство парней оказались одеты в туники длиной до колен. Вверху они были скроены более-менее по телу, но свободно, туловище плотно не облегали и движений не сковывали. А от пояса вниз расширялись короткими, до колен, юбочками с многочисленными разрезами. На ногах надето нечто, похожее на растянутые треники из шерстяной ткани. На самом деле, как позже я узнала, это чулки до пояса, шоссы. Обуты парни в короткие мягкие сапожки или ботиночки. Под подолами туник скрываются широкие труселя из льняного полотна, собранные складками над шоссами. При движениях их края можно заметить через разрезы юбочек, напоказ их не выставляют, но и не особо скрывают. Под туниками имелись рубахи из тонкой шерстяной ткани, у тех, кто одет побогаче, они просвечивают через прорези на плечах. А под рубахами – нижняя сорочка, льняная, нательная. У аристократов ее манжеты и ворот украшены кружевами и торчат из-под края верхних одежек.

Талии парней опоясаны в два витка узкими кожаными ремнями, завязанными спереди на узел. К поясам у некоторых подвешены кинжалы. А у тех, кто одет попроще, кинжалов нет, на поясе только кошели.

Все студенты оказались бритыми, и не просто бритыми – кожа на их подбородках была такой нежной, как будто у них щетина никогда и не росла. Мужские прически были трех типов. У баронета и еще двух – виски и затылок выбриты, а остальные волосы подрезаны до уровня ушей и свободно лежат хохолком. Еще у нескольких – длинные волосы расчесаны на прямой пробор и стянуты на затылке ленточкой. У остальных волосы подрезаны по границе роста, так что получается что-то вроде короткого «каре». Один навертел себе на голову небольшой тюрбан из шарфа, другой – надел шапочку типа капюшона, остальные обошлись без головных уборов.

Некоторые парни в своих туниках выглядели очень даже брутально. Особенно баронет был хорош: плечи широкие, спина и шея прямые, грудь колесом, руки крепкие, подбородок твердый. Красавчик. А что он в чулках и юбочке – так это даже подчеркивает крепкие коленки, жилистые голени и мускулистые бедра.

Прозвучал колокол.

– Леди, это первый звон. Вам пора идти в лекционный зал, скоро преподаватели выступят там перед первым курсом, – объяснил баронет. – Я провожу.

Остальные студенты откланялись.

Леди Фальма и баронет двинулись в сторону здания.

Идти, имея возможность смотреть по сторонам, оказалось гораздо интереснее, чем сидеть в темном футляре.

«А жизнь-то налаживается!» – мысленно улыбнулась я.

Глава 3. Знакомство с Академией

Двор Академии огражден высоким кирпичным забором. Очень высоким. Как у Загорского монастыря, я там была когда-то. Сторожевых башен и галерей для стражи на стенах нет, из этого я сделала вывод, что стена построена не для обороны, а чтобы студенты не бегали в город. Или чтобы из города никто не бегал к студентам.

От ворот идет широкая дорога, мощеная желтым кирпичом.

Идет она к главному зданию, выстроенному в стиле барокко. В его центре из фасада выпячивается полукруглая башня из трех высоких этажей со стрельчатыми окнами. Наверху, под ее крышей, сделано большое круглое окно. В нем висит сигнальный колокол, его начищенная бронза блестит на солнце. Стены здания украшены пилястрами, арками, статуями людей, рядом со многими – фигурки животных. Основное здание длинное, несимметричное. В одном его крыле, судя по окнам, единственный этаж, высокий, как два нормальных. В другом – два ряда окон обычной высоты. Окна поблескивают на солнце разноцветными стеклами. Крыша поднимается несимметричной волной над правым, двухэтажным, крылом, над ним устроена мансарда с большим неостекленным панорамным окном.

– Это ведь чрезвычайно дорого, сделать витражи на всех окнах такого большого здания, – удивилась леди Фальма.

– У Академии есть собственные мастерские на заднем дворе. В том числе – стекольная. Говорят, почти все работы делали студенты, маги земли варили цветные стекла, огневики гнули и паяли свинцовые рамы.

– Красиво, – одобрила девушка.

Сбоку от главного здания, вдоль дороги, стоит кирпичное здание поскромнее. Обычная, по сути, трехэтажка, с крыльцом по центру и ровными рядами окон. Разве что окна сделаны арками, и закрыты массивными рамами, в которые вставлены круглые мутные «лунные» стекла, сделанные из сплющенных пузырей, выдутых стеклодувом. Крыша покрыта толстой красной черепицей. Между дорогой и этим зданием – большой газон, вокруг него – кольцо для разворота карет, чтобы удобно было подъезжать ко входу.