Наследница дворянского гнезда

Как и следовало ожидать, Алинка обиделась:

– Конечно, если бы у меня были такие возможности, как у тебя, я бы тоже, может, уже давно свой загородный дом отстроила и делом занялась. А мне приходится жить в квартире и на работу каждый день ходить. Это классовая несправедливость, а ты – эксплуататор чужого труда. Как только проблемы возникнут, сразу ко мне бежишь, а помочь в ерунде – тебе некогда. Не буду больше с тобой дружить.

В чем-то подруга была права. Она часто выполняла для меня деликатные поручения, которые я не могла доверить никому, кроме нее.

– Убедила, – перестала задираться я, – заберу твой детектор. Только клады на моем участке ты искать не будешь. Коттеджный поселок построен на чистом поле, никаких древних строений при возведении домов не обнаружено, так что искать здесь нечего. Вон, иди в лес, наверняка там разбойники свои сокровища прятали.

– Не учи, – быстро отошла от обиды Алина, – я теорию уже почти изучила, к тому же у меня консультанты есть, помогут.

– Бомжи? Наркоманы? – насторожилась я.

Часто подруга не только перебиралась ко мне жить, но и пыталась привести с собой команду единомышленников. Дом у меня большой, к сожалению, свободного места много, а подруга ни на минуту не могла забыть о своих увлечениях, нужные люди должны были находиться при ней постоянно.

– Студенты и бывшие десантники, – «успокоила» она меня.

Вечер закончился тихо. Мы поужинали без особого аппетита – я не люблю и не умею готовить, и разбрелись по комнатам. Хотя у Алины в моем доме была отдельная спальня, ночь она провела в моей комнате, за компьютером. Под монотонное клацанье клавиш клавиатуры я и уснула.

Уснула, не зная, в жерло какого мощного вулкана собственными руками запустила бикфордов шнур.

* * *

Звонок мобильного, казалось, звучал так громко, что сон покинул меня в одно мгновение. Я бросила взгляд на Алину, уснувшую за компьютером, и выскочила за дверь своей спальни. Если подругу разбудить не вовремя, да еще в ее законный выходной, настроение будет испорчено на весь день. Причем у всех окружающих.

– Полина? – прошелестел в трубку знакомый тихий голосок. – Я вас не разбудила?

– Доброе утро, Марта, – не стала отвечать на риторический вопрос я, – как спалось на новом месте?

– Никак, – усмехнулась она в трубку, – я не ложилась спать.

Проводив Петра Алексеевича, девушка закрылась на все замки, включила свет во всех комнатах и принялась исследовать квартиру. Интересовали ее, в первую очередь, книжные шкафы, домашние фотоальбомы, содержимое ящиков письменного стола деда. Мельком просмотрев ни о чем не говорящие ей бумаги и изучив кругозор деда в литературном плане, Марта дотащила до дивана тяжелые, в выцветших и потертых обложках фотоальбомы, принесла из кухни большую чашку крепкого чая со сгущенным молоком, которое нашла в холодильнике, и начала изучать фотохронику жизни человека, на встречу с которым опоздала. Занятие оказалась увлекательным, Матвей Васильевич был весьма неплохим фотографом и путешественником, в альбомах практически не наблюдалось картинок застолий и сухих групповых портретов. Но когда девушке в руки попал самый старый альбом, в настоящем кожаном переплете, она забыла обо всем: о времени, о том, что находится в этом доме первый раз, о том, что за окнами – холодная и пока чужая для нее Россия.

В альбоме были старые фотографии, выполненные в технике «сепия», напечатанные на плотном картоне. Силуэты и лица, изображенные на них, были обозначены тонко и четко, и одновременно мягко, приглушенно. Страниц в альбоме было мало, на каждой из них – по одной фотографии. Элегантно одетые дамы, господа с тросточками и виртуозно закрученными усами, младенцы в пене белых кружев – кто они? Родственники? Марта рассмотрела их быстро и с сожалением закрыла последнюю страницу. Альбом казался таким толстым! А все – иллюзия. Интересно, для чего было делать такой массивный переплет? Девушка с досадой переложила тяжелый том в другую стопу и потянулась за следующим. Неровная горка поехала, и драгоценные фолианты посыпались на не совсем чистый пол. Больше всего досталось старому кожаному альбому – его угораздило упасть прямо на торец переплета.

– И знаешь, что я обнаружила?

– Догадываюсь, – констатировала я, – тайник. Золото, бриллианты?

Марта не воспитывалась на культовых советских комедиях, поэтому шутку не поддержала:

– Дневник! Я нашла записи моего деда!

А это уже было интереснее, чем сокровища. По крайней мере, для меня.

– Еду, – не стала я мучить телефон и через пятнадцать минут уже заводила свой мини-купер.

Природа не одарила меня яркой натуральной красотой, девушки, подобные мне по типу внешности, просто обязаны не меньше сорока минут проводить перед зеркалом, перед тем как явить себя миру. Но я часто позволяла себе пренебрегать некоторыми женскими правилами и обязательный утренний макияж считала признаком провинциальности. Вернее, разрешала себе считать, когда мне это было удобно.

– Ты уже их читала? – задала я вопрос Марте, едва переступила порог квартиры.

– Всю ночь этим занималась.

– Интересное что-нибудь нашла?

– Ты даже не представляешь. Там такое! Да ты сама посмотри. Только… – замялась Марта, – немного попозже. Пять минут назад мне позвонил Петр Алексеевич и сказал, что заедет за мной, поедем на кладбище.

– Да, на могилку, – вспомнила я.

– Не совсем, – качнула головой Марта, – деда кремировали. Петр Алексеевич говорил, что на кремации настояла его жена, Ирина.

– Не нравится мне все это, – пробубнила я себе под нос, – телеграмма затерялась, тело сожгли. Так что в дневниках?

– В двух словах, история нашей семьи и проект деда, – заторопилась Марта.

И всего-то? Из-за этого я мчалась сюда в такую рань? Марта уловила тень разочарования на моем лице и молниеносно сделала правильный вывод:

– Я позвала тебя не затем, чтобы заставлять рассматривать семейные фото и запоминать даты рождения и степени родства. В этих записях действительно много интересного, но я не совсем понимаю, что с этим всем делать. Надеюсь, пригодится твой юридический опыт.

Я сомневалась. С одной стороны, не хотелось отказывать милой девушке Марте. С другой, раньше я никогда не соблазнялась на столь монотонный и незамысловатый труд.

– Я могу нанять юриста из агентства, – предупредила Марта мое предложение, – но я пока сама не разобралась, что стоит за этими записями. Не хочется посвящать постороннего человека в семейные тайны. Соглашайся.

– Я просмотрю записи, – приняла я решение, – а потом скажу, есть ли в них что-то, что могло бы заинтересовать меня. Да и тебя тоже. Петру Алексеевичу не говори, что я у тебя осталась. Не из осторожности, просто на всякий случай.

Марта чмокнула меня в щеку и выскочила за дверь. Петр Алексеевич уже сигналил под окном из слегка потрепанной «девятки», я проводила тронувшуюся машину взглядом и взяла в руки альбом. Переплет его действительно имел двойное дно, но, на мой взгляд, это не было тайником, скорее, игрой фантазии дизайнера. Этакое «два в одном», дневник и иллюстрации к нему. Правда, не зная о секрете, обнаружить дневник было нелегко. Я отложила альбом и раскрыла тетрадь на первой странице.

Глава 3

Марта оказалась права, ее предки по линии деда действительно принадлежали к старой и известной дворянской ветви. Впервые их фамилия зазвучала в исторических источниках в четырнадцатом веке, и с тех пор потомки Лепниных время от времени упоминались в сборниках и документах разных эпох. Кто-то из них мирно нежился всю жизнь в своем имении, повторяя судьбу и стиль жизни Ильи Ильича Обломова, кто-то оскандалился участием в смутах и восстаниях, кто-то верно служил царю и Отечеству.

Одним из самых ярких представителей фамилии считался граф Александр Лепнин, живший во времена Екатерины Великой. Говорят, его связывали особые отношения с императрицей, по крайней мере, она даже удостоила его поместье своим посещением во время одного из путешествий. Ничем примечательным удивить Великую хозяин не мог, разве только добротным и просторным домом, ухоженным садом с купальней и своей гордостью – заводом по производству масла и сыра.

Впрочем, визитом императрица осталась довольна и в память о нем оставила графу бесценную золотую табакерку, контракт на поставку сыра и масла к столу ее величества и липовую аллею, ведущую к парадному входу в графский дом. Липы были срочно доставлены из ближайшего питомника по ее приказу и высажены под присмотром дарительницы за один день.

Вторым ярким представителем рода, оставившим след в истории, был потомок Александра, последний из живущих в России, граф Константин Лепнин. Карьеры при дворе он не сделал, на полях сражений не блистал, сердца дам не завоевывал, но стезю себе выбрал не менее благородную и более полезную. Граф, поварившись в котле столичной жизни, вернулся в свое родовое имение и решил заняться сотворением образцового кусочка России в отдельно взятом имении. Размахнулся он широко, замыслы были грандиозны, но вопреки обыкновению вполне решаемы. Для воплощения их в жизнь у Константина было все: средства, характер, умение находить нужных людей, прекрасное образование.

Первое, на что он потратил силы и средства, была бесплатная школа для крестьянских ребятишек. Посещение школы считалось обязательным, да и мало кто отказался бы от бесплатной тарелки щей с горбушкой хлеба, которая предлагалась всем школьникам в перерыве между занятиями. Однако сантиментов учителя не разводили, за лень и бестолковость секли розгами, как и положено было в то время, поэтому обед приходилось отрабатывать зубрежкой азбуки, арифметики, естествознания.

Вскоре рядом со школой выросла больница, потом пришла очередь стекольного заводика, фермы, птичника и даже железнодорожной ветки, ведущей от государственной магистрали. Завод по производству масла и сыра был оснащен самой современной на тот момент техникой. Прошло совсем немного времени, как все это начало работать, действовать, приносить плоды – как ощутимые, в виде бутылок зеленого стекла и больших ярких головок сыра, так и те, которые нельзя было пощупать руками: подрастающего поколения образованных и здоровых крестьян.

А потом… потом пришли перемены, как известно из ставшей уже далекой истории, не самые лучшие. Мудрый Лепнин, не дожидаясь острого развития событий, отправился со всем семейством в длительное турне по Европе, аккуратно упаковав в бесчисленные чемоданы и прихватив в качестве дорогих сердцу вещиц бесценную коллекцию оружия и драгоценностей. Естественно, то, что Лепнины вывезли коллекцию из России, не афишировалось, в те времена она считалась самой богатой в стране и превосходила по стоимости фонд столичной Оружейной палаты. По слухам, естественно, истинную ее стоимость знал только хозяин.

Спустя год предусмотрительности графа позавидовали не только ближайшие соседи. Возвращаться в Россию уже не имело смысла.

Зачитавшись историей одного из выживших в мясорубке революции дворянских родов, я не заметила, как прошел час. Записи на этом не заканчивались, в тетради было еще больше половины исписанных листов. Интересно, какое продолжение имеет история? Я бережно перевернула страницу и замерла: в замочной скважине заскребся ключ. Марта вернулась. Так рано? Интересно, она одна или со стариком? Честно говоря, не хочется его видеть. Сейчас начнутся охи и ахи, всплескивания руками, вопросы. А мне хотелось спокойно дочитать дневник и понять, что же так насторожило в записях деда Марту. Пока ничего подозрительного и загадочного я не видела.

Дверь Марта открыла не сразу, видимо, еще не запомнила, какой ключ от нижнего, какой от верхнего замков. Воспользовавшись заминкой, я проскользнула к окну, чтобы посмотреть, стоит ли во дворе «девятка» Норбекова. Если стоит – они поднялись вместе, если уехала – я могу расслабиться. Машины не было. Я с облегчением вздохнула и протянула руку, чтобы приоткрыть окно, мне показалось, что в комнате немного душновато. Этой заминки было достаточно для того, чтобы Марта открыла наконец дверь и прошла в комнату. Только это была вовсе не Марта, а незнакомый парень в короткой потертой кожаной куртке.

На мое везение, в тот момент я оказалась полностью прикрытой занавеской. Сквозь щелку мне была видна часть комнаты и все, чем занимался незнакомый тип. Я еще надеялась, что это какой-нибудь приятель Матвея Васильевича, но мои надежды растаяли с первым же движением незнакомца. Увидев сваленные на диване альбомы, он кинулся к ним и, не церемонясь, принялся вытрясать из них душу. Карточки, бережно подклеенные и тщательно рассортированные хозяином, со скрипом вылетали из насиженных мест, но искал он не какое-то конкретное фото.