О чем тоскует могильщик?

– Как раз собирался. – Степан покосился на ожидавшую чего-то ужасного Анну Матвеевну и взял пациентку за запястье.

– Вот, чувствуете? Что с этим скажете делать? – задыхаясь, прошептала она, вложив в интонацию как можно больше смысла.

– Ох, что там, доктор, – завопила мать девушки, а та бросила на нее гневный взгляд.

– Вот же, матушка, вы мешаете! Разве не видите?! Я же просила дать нам спокойно поговорить! Вы со своими охами!

На матери не было лица.

– Послушайте, любезнейшая Анна Матвеевна, ваша дочь полностью здорова, долгое пребывание в больнице сказалось на ее нервной системе. – Горин говорил матери, но слова предназначались Вере. Он переводил взгляд с одной на другую, дольше и выразительнее глядя на девушку, в надежде, что она понимает, что он хочет ей сказать. – Непривычная обстановка, сам, такой неожиданный, факт травмы, сложная операция, лишившая Веру Игнатьевну прически – все эти факторы взбудоражили ее воображение. Все, что требуется, это приятный отдых в привычном месте, где все знакомо и радует глаз.

– Деревня, – встрепенулась женщина. – Я как раз намеревалась вас спросить об этом. Мы с мая по сентябрь в деревне проживаем, по обычаю.

– Прекрасно! Лучше и не придумаешь. Самое полезное для нервов место. Речные и лесные прогулки хорошо освежают голову. Поезжайте, только погода установится, и увидите, как быстро все встанет на свои места.

Степан говорил, а сам и не заметил, что так и не разжал ладонь, чтобы выпустить ее запястье, более того, она держала его за руку в ответ. Вдруг осознав это, он деликатно высвободился так, чтобы Анна Матвеевна не заметила, и отошел на шаг от пациентки, которая продолжала сверлить его немного гневным взглядом.

– То есть вы полагаете, доктор, что все это пустяки, так, игра воображения, что я слишком впечатлительна? – бросила она с вызовом.

– Вера Игнатьевна, помилуйте, вы должны были понять! Неужто не очевидно? – взволнованно ответил он.

Хорошо было, что в этот момент мать девушки задумалась о чем-то, наверное, о том, как лучше организовать отдых для дочери.

– Вы не воспринимаете меня всерьез! Это оскорбительно!

– Что такое, доченька?! – встрепенулась Анна Матвеевна.

– Ничего, маменька, все хорошо, – ответила она спокойным, обреченным голосом и улыбнулась обоим. – Все хорошо. Я здорова, доктор, как всегда, прав. Мне нужен отдых. Это очевидно. Я обещаю более не нервничать. Благодарю вас, доктор. Это, как я понимаю, ваш последний визит? – Она встала, гордо подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– В моих услугах у вас нет более потребности.

– Прекрасно! Тогда прощайте! – Девушка резко отвернулась к окну.

– Пойдемте, доктор, – зашептала Анна Матвеевна и потащила Горина, едва успевшего схватить саквояж, к выходу.

– Прощайте, Вера Игнатьевна! – Голос его предательски дрогнул.

Едва они отошли от комнаты, как мать девушки принялась заговорщически ему шептать.