Новый вид. Проводник

– Узнаешь, Антон?

Мне ли не узнать! Именно этот кусок страны высвечивался и на экране моего компьютера. Но искать там, среди гор, местоположение базы все равно, что иголку в стоге сена, если нет подсказок. У меня их не было.

– Вот, смотрите, – заговорила девица, – новая точка, там жуткая электромагнитная активность в последние сутки.

– Плохо, – мрачно сказал седой. – Место населенное. Это не глухая тайга.

– Им плохо, а нам хорошо. По двум точкам на окружности центр не вычислить, а у нас появилась третья. Совсем другое дело. Гляньте!

Пальцы девицы снова запорхали над клавишами, и на карте появилась сетка с кругами и линиями.

– Так-то так, но только представь, чем это грозит жителям?

– Команду отправлять надо.

– Которой нет, – еще мрачнее произнес седой. – Что в дверях топчешься? – обратился он ко мне. – Знакомься, это Агата. Меня, разумеется, не помнишь. Андрей Ильич меня зовут. Я тебя с матерью с базы вывез, тогда, накануне эксперимента. Ты вообще что-нибудь помнишь?

– Почти ничего, – ответил я и подошел поближе.

Седой заварил кофе в трех огромных кружках, одну брякнул перед Агатой. Сел за столик в углу комнаты и махнул мне рукой.

– Присядь, поговорим. Я тебя давно нашел, как только догадался, что ты девичью фамилию матери взял (кстати, зачем?). Но не хотел тревожить. Вдруг ты и думать забыл об этой истории. Я же знал, что на базе психотропные препараты применялись. Подписка о секретности – это одно. А фармакопея все-таки надежнее.

– А вы…?

– Я допуск не успел получить. Повезло. У меня там друг работал, я все рвался к нему. Ну как же! Эксперимент века! Новая эпоха! А увидел тебя на похоронах Зарубина, понял, что ищешь. Значит, что-то помнишь, значит, я тебе нужен, а ты мне. Ну, и Агата в теме. Вот пока и вся наша команда.

Агата в это время откинулась на спинку рабочего кресла, взгромоздила ноги прямо на одну из клавиатур и произнесла:

– Предположительно – здесь.

На экране в пересечении паутины линий и пунктиров пульсировала красным яркая точка.

Андрей Ильич соскочил и уставился на экран.

– Хоть что-то, – пробормотал он. – Конечно, диаметр еще большой, но если знать, что искать, можно рискнуть. Мне мой друг, видимо, в последний момент, с центрального пульта базы успел сообщение кинуть. Не знаю, почему его не отследили – сбой в системе, наверное, помешал. Он писал, что эксперимент проводить нельзя, большинство ученых категорически против. Но военные настояли. И это несмотря на последствия пробного запуска, когда пятьдесят человек пропали, а восемь, которых доставили из туннелей в непонятном состоянии, погибли. Тогда твой отец сделал невозможную вещь – отправил вас долой с базы. Меня как раз из Москвы послали с секретным разрешением, подписанным главами нескольких государств. Ракитин просто привел вас на площадку, запихнул в вертолет, забрал у меня кейс с документами и дал летчику отмашку. Мы улетели. Все.

Я как будто увидел искореженные в нелепых позах фигуры, их везли на каталках по коридору первого уровня к лазарету. Спрятавшись за дверью, никем не замеченный, я трясся в лихорадке ужаса, узнав среди рабочих в синих и оранжевых комбинезонах дядю Володю. Одна нога его, согнутая в колене, была поднята, вторая свисала с каталки, но не покачивалась при движении, а застыла в невозможном изгибе. Руки с растопыренными пальцами оцепенели перед его лицом, искаженным до неузнаваемости. Дядя Володя проводил со мной много времени. Однажды он печально сказал, что на Большой Земле у него остался сынок, вот такой же, как я. Не грустите, попытался я его утешить, вахта кончится, вы вернетесь к семье, к своему сыну, и все будет хорошо. Он покачал головой и ничего не ответил. И мы продолжили мастерить для меня классный электромобиль.

– Последствия эксперимента оказались непредвиденными. С тех самых пор время от времени происходит пространственно-временное возмущение, как мы предполагаем, в пределах действия установки, – продолжил Андрей Ильич. – Мне не удается добыть хоть какую-то информацию. С базы, кроме вас, никто не вернулся. Ее законсервировали, строжайше засекретили. Но, вероятно, иногда происходит самопроизвольное включение если не всей установки, то ее модулей. В последнее время вихревые возмущения активно проявлялись вот в этих местах (Агата нажала на клавишу, экран вспыхнул двумя синими точками). Тут тайга, ближайшее поселение в трехстах километрах, а здесь море. Но вчера что-то произошло в средней полосе. Жителям угрожает реальная опасность; совершенно непредсказуемо, что случится при возникновении пространственно-временной дыры. Какая гадость оттуда полезет или, наоборот, втянет туда все живое в округе. Вот так-то. Необходимо разыскать базу и отключить установку. Но сначала выяснить, что происходит в месте новой активности.

Следующим вечером мы втроем выехали в Нижнегорск.

СЕРГЕЙ

Петр Нилыч давно скрылся из виду, дорога была пустынна в обе стороны, а он все стоял в остолбенении. Опять появилась мысль, что контузия еще сыграет с ним немало шуток. Сергей представил, как на него посмотрит Лена. Он же стал совсем другим. Уехал выпускником школы, умненьким мальчиком, а вернулся накачанный внешне, но совершенно изломанный внутри вчерашний солдат, десантник с войны. К тому же еще, похоже, с проблемами психического порядка.

Все равно. Лучше сразу. И Сергей вскоре взбегал по ступенькам на второй этаж сельского клуба, где была библиотека.

Он открыл дверь и попал в сумрачную тишину и прохладу. Никого не было. Стоя на пороге, Сергей прислушался к шороху где-то в глубине стеллажей.

– Лен, ты здесь? – осторожно позвал он. И она появилась бесшумно, как призрак.

Он смотрел во все глаза, узнавал и не узнавал ее. Пять долгих лет прошло с момента, как она появилась в их классе, встала у доски и ждала тишины.

– Эй, новенькая! – оживился Игорь Махнев, красавец и разгильдяй, любимец и учителей, и одноклассников их 11 «Б». – Садись со мной, красотка!

Она все так же стояла, и тут вплыла директриса. Поправила очки и промолвила, что Елена Евгеньевна будет преподавать у них физику. Прошу, дескать, с пониманием и уважением отнестись к молодому учителю. «Без сомнения!» – охотно поддержал директрису Махнев. – «Мы со всем пониманием и уважением, с нашим удовольствием!»

Директриса погрозила ему пальцем и выплыла из класса. А Сергей пропал. Вот в ту самую минуту он понял, что это – чудо, и он встретил единственную женщину в мире, которая была предназначена именно и только ему. Он даже не подумал, что Лена может быть замужем или просто у нее есть своя жизнь. Это не имело никакого значения. Разумеется, про нее мигом все разузнали: мужа нет, только что из института, живет у тетки. Когда Лена почему-то опаздывала на рейсовый автобус, она подсаживалась в школьную «Газель». Сергей со своего сиденья в самом хвосте машины обычно видел ее из окна, а потом, едва дыша, смотрел, как она входит, улыбается школьникам, здоровается.

Это была не влюбленность. Может быть, даже и не любовь. Сергей просто жил в счастливой уверенности, что ему сказочно повезло – одному на миллион, он раз и навсегда обрел то, что обычно называют «второй половиной». Поэтому никто не догадывался о том, что с ним происходит: он был спокоен. Спокоен и счастлив. Читал книги, заучивал наизусть стихи, слушал музыку, смотрел на малиновый закат, а сам все эти сокровища прятал в тайный сундучок, чтобы в один прекрасный день разделить их с Леной. В его воображении они вели долгие разговоры, гуляли по берегу озера и мечтали о будущей счастливой и долгой жизни.

Утром после выпускного бала Сергей появился на пороге ее дома с огромным букетом. И тогда его жизнь кончилась. Елена Евгеньевна шарахнулась от его признания на другой конец комнаты. «Это невозможно, – пробормотала она, – это совершенно невозможно…» И вышла. Она просто вышла и прикрыла за собой дверь.

В своих фантазиях Сергей зашел так далеко, что этот визит с предложением руки и сердца казался ему простой формальностью. В одну секунду все разлетелось на тысячу осколков.

В этот же день на последнем автобусе он уехал в Нижнегорск и с самого утра пришел в областной военкомат. Армия, четыре года службы по контракту, война, контузия. И вот он снова здесь, смотрит на нее и понимает, что ничего не изменилось: она все та же – его единственная.

Сергей осторожно обнял ее, мельком удивившись, какая она маленькая.

– Ты откуда? – спросила Лена, как будто проснулась. – Откуда ты взялся?

– Только что приехал. Даже дома не был. Хотя – что там делать? Наверное, все паутиной и пылью покрылось. А ты? Почему ты здесь? Тебе же нравилось в школе?

– Я все забывать стала, – Лена высвободилась из его рук и села к своему столу. – Заболела, наверное. И сейчас помню как-то смутно. По врачам не ездила, – опередила она вопрос. – Вот, здесь оказалась. Тут хорошо, тихо. Только холодно. Солнце на эту сторону не попадает совсем.

Сергей только сейчас заметил в стороне диванчик с подушкой и пледом. И часто она здесь ночует? Ему было не по себе. Лена сидела молча, уставившись в бумажку на столе. Сергей увидел, что это какой-то циркуляр и лежит он на столе «вверх ногами». Минуты ползли. Захотелось уйти или закричать, только бы разрушить тишину, от которой звенело в ушах.

Она словно почувствовала, встала, постояла, покачиваясь и все так же глядя на бумажку, и, наконец, подошла.

– Отсюда озеро видно. Только никто не купается почему-то.

– Правда? – Сергей с облегчением выдохнул и подошел к окну. Вдали, за крышами деревенских домов, свинцовым блеском тускло мерцало озеро. Полоса леса за ним казалась совсем черной. Но прибрежный пляжик не мог быть виден.

Вдруг Лена, стоявшая за его плечом, издала странный звук. Сергей обернулся. Она, оскалившись, глядела за стекло; нижняя челюсть подрагивала, из ее горла вырывалось что-то, похожее на мявканье кошки, которая видит недосягаемую добычу. Ее пальцы скрючились, глаза побелели от ярости.

По пустой дороге шла безобидная Нэлька своей странной деревянной походкой. В прозрачном пакете была видна бутылка. Вот ее догнал Леха, и дальше они отправились вместе. Сергей его прекрасно помнил. Хороший работящий мужик, жена, сын поступил в институт в самой Москве. А Леха вдруг начал спиваться. Его жалели. Но мужик тихо, в один день, ушел от жены, спокойной и незаметной, и радостно пристроился к Нэльке; та была много моложе, и, оказывается, давно уже приглядела его на совместных возлияниях. Кто из них вызвал такой припадок ненависти, Сергей не понимал. Он хотел успокоить Лену, отвести вглубь комнаты, но вдруг почувствовал жуткую дурноту – предвестницу галлюцинаций и очередного приступа. Глубоко дыша, он вцепился в подоконник, не в силах отвести взгляда от снежной равнины, которая простиралась за окном до самого горизонта. Мертвенный рассеянный свет луны меркнул из-за затягивающих небо снеговых туч.

И все погасло.

Когда Сергей пришел в себя, деревню уже окутали поздние сумерки. Небо было красноватым, словно майское закатное зарево задержалось, застряло в густых облаках.

Лена спала на своем диванчике, укрывшись пледом с головой. Пусть спит, решил Сергей, а пока надо сбегать домой, посмотреть, как там и что, и забрать ее к себе на несколько дней. А потом – уезжать, увезти ее отсюда. Снять в городе квартиру, лечь в госпиталь, подлечиться и начать новую чудесную жизнь. Он направился было к двери, но от противной слабости задрожали ноги, и сил хватило только на то, чтобы добрести до диванчика и пристроиться на самом краешке. Сергей обнял Лену и мгновенно уснул.

Утро было тяжелое и мутное. Солнце затянулось пыльной пеленой. Душный неподвижный воздух словно застревал в горле.

Громкую перебранку у магазина Мика услышал издалека. Шофер школьной «Газели», совершенно обескураженный, вяло отругивался от женщин, которые наскакивали на него и махали руками. Растерянные школьники молчаливой стайкой жались в стороне.