Обойти судьбу. Роман

Заказчики-мужчины высокого ранга требовали изображать их солидными, внушающими доверие, респектабельными. Еще в последнее время модно было выглядеть спортивно. Представляться глупыми, жадными, злыми или подлыми не хотел никто. Чванливыми, лицемерными и самодовольными – тем более. А Костя был рабом своей кисти, пленником верного мазка и правдивой проработки мелочей! Точность – признак большого мастерства и то, что составляло сущность заказчика, его скрытое, тайное – текло с холста, как ядовитый газ из порванного шланга, вне зависимости от желания. С этим ничего нельзя было поделать. «Неужели кто-то настолько недоволен моей работой, что пишет мне эти угрожающие письма?» – думал Костя. – «Да нет, не может быть…»

…К обеду в Адмиральскую наши рисовальщики вернулись с залива порядком уставшими. Саша – от напряженных попыток связать воедино и горизонт, и прибрежный камень, и сосны, и чаек… Соединить все это бегущими наискосок водными стадами, погоняемыми небесным пастухом. Наполнить неярким светом и упругим воздухом, сквозящим сыростью и исчерченным взмахами чаячьих крыльев. Получилось не очень.

Константин, наоборот, сделал пару эскизов, совсем не стараясь, и не думая о воздухе и чайках. Точки, мазки, пятна, пятна… Косая тень, блик – все было ему послушно – мастер! Дома по памяти допишет.

Обед, который подавался на большой, скорее напоминающей комнату, веранде Адмиральской, был тщательно сервирован: чего стоила только одна кружевная, цвета топленого молока, скатерть! Тонкий фарфор с вензелем на обороте, столовые приборы с тяжелыми позолоченными ручками. Оля обожала посуду «с историей», любила фарфор и хрусталь и, если в обильных семейных закромах такую не находила, прикупала кое-что на барахолке, иногда – за сущие копейки.

Одно слово – Адмиральская дача: здесь и правда веет чем-то старинным, так и мерещатся дамы в кружевах, мужчины в морской форме, шпаги, шляпки… Вон какой диван – располагающий к изящному отдыху. На нем бы графине какой-нибудь сидеть, с болонкой! А теперь на нем сидит лучший друг Миша и весело поглядывает на хлопотливую супругу… никаких шляпок и эполет… Где они – былые адмиралы? Да и Бог с ними.

Капустный пирог лежал на причудливом блюде, как король на перине. Узкие, искрящиеся рюмочки взволнованно толпились вокруг повелителя. А как пахла запеченная в яблоках утка в чугунной гусятнице… Что и говорить – умелая хозяйка сродни художнику, только ее шедевры, увы, живут недолго.

Поделившись с Бариком утиным крылышком, Константин стал собираться в обратный путь. Сколько можно есть! Да и друзья устали, Оля вон совсем дремлет… Решено было ехать на автобусе, так и удобнее и с поездами связываться не нужно. «Мало ли что еще произойдет» – решил бдительный в смысле неприятных сюрпризов Константин.

– Что-то ты рассеян, друг мой, печален! – заметил Миша, провожая его до остановки, – не случилось ли чего?

– Так, мелочи… Обычные производственные заморочки… А вот, кстати и автобус выруливает! Давай, до скорого!

Миха только головой покачал.

Поговорить о проблемах как-то не получилось: Костя так расслабился, что все неприятности показались незначительными и даже надуманными. Странный сон с предсказаниями, наоборот, погрузил в довольно-таки мрачные размышления, в которых было много необъяснимого, такого, с чем приставать к друзьям не захотелось, тем более, что во сне фигурировал, вроде бы, их сын. Если подумать, письма и Дашка – это чисто Костины проблемы, ему и решать. Зачем их-то грузить? Ну а про женщину и вообще. Подумают, чокнулся.

Однако на обратном пути, пригревшись на заднем сиденье автобуса и подремав немного после кулинарных шедевров хлопотливой Оленьки, Костя, волей-неволей, опять вернулся к прежним невеселым мыслям. Вспомнилось вчерашнее письмо… Настойчивость, с которой авторы писем стремились его запугать, раздражала, как зубная боль. Кто же отсылает эти письма? Зачем??? Или, это результат того случая, с одним заказом?

Не так давно он написал портрет активного политика, депутата и мецената: нужны были деньги, очень! Решил бороться с собою и с «дефектным шлангом», заткнув дыру в нем с помощью чувства юмора и с трудом достигнутого приступа пофигизма. Постарался, чтобы кроме внешнего сходства ничего нежелательного не просочилось, хотя не одобряемое правоохранительными органами прошлое этого депутата отчетливо угадывалось в жестких чертах. Дашка очень просила: «Ну что тебе стоит!» – давно уговаривала его в Испанию съездить, на Майорку. «Нарисуй без этих твоих глупостей! Ты ж вместо портретов карикатуры делаешь!» Гонорар был бы кстати. Костя постарался и написал «без глупостей». Вроде получилось – брутальность, зоркий взгляд, хорошо читаемый запас разностороннего опыта. Хозяин жизни, одним словом, а прошлое… мало ли. Короче, сумел навести мостики через слякотные лужи. В душе осталось гадкое ощущение, и он поклялся сам себе, что больше никогда такого делать не станет…

А во вчерашнем, третьем, письме ясно сказано:

«Тебя предупреждали, а ты не послушался. Всему есть границы. Пеняй теперь на себя! Готовься ответить за все».

Ё-моё! За что – «за все»??? Что за дурацкие угрозы… Заказчик-то ведь одобрил… Да нет, он прямо сказал: «В тему! Если что, будем обращаться, супругу там изобразишь, детишек, собачку». Заплатил даже больше, чем оговаривали… А потом предложил подумать:

– Ты реальный художник, такие сейчас нужны. А то рисуют кубики какие-то, и хотят впарить подороже. Массам это не надо. Не хочешь ли приобрести крутую площадку для выставок, для продвижения, так сказать, в различных форматах предметов искусства, способствующих сближению с народом? Возможны очень различные форматы – думайте, маэстро! Мы, то есть, город, пойдем навстречу.

Костя тогда сразу отказался «приобретать и продвигать в различных форматах». Депутат пожал плечами и вежливо ответил, что «в данный момент не настаивает, однако надеется в дальнейшем на правильное решение». На том и разошлись… И что??? Вскоре Костя получил первое письмо. Там в неприятно резком тоне утверждалось что он зарвался, много себе позволяет, серьезные люди недовольны его художествами. Костя решил – может, брутальный депутат обиделся, что «правильное решение» не возникло? Он не удержался, позвонил депутату и меценату в одном лице, но тут же стушевался, промямлил что-то о том, что получил странное письмо… Депутат даже не сумел скрыть изумления: «Мои люди таким глупостями не занимаются». Действительно, зачем им это?

Умом он понимал – угроза беспочвенна, а душой чувствовал, что именно это и плохо. У беспочвенности нет предела и неназванное преступление всегда больше конкретного. Он понимал – это повод прицепиться, самое неприятное только начинается – так в глубине Костиного сознания завелся змееныш, свивший себе логово в безосновательной пустоте. На душе было погано. Ощущалось что-то неопределенное, какая-то нестыковка… Во втором письме, полученном вскоре, также были предупреждения и угрозы. Да нет, это точно не депутат…

Зато Даша, узнав о предложении влиятельного чиновника приобрести «крутую площадку для выставок» буквально вцепилась в бедного Костю, как черт в грешную душу. Работа над заказными портретами являлась теперь, после ухода с преподавательской работы, основной статьей дохода Константина. Пейзажи и натюрморты прибыли не приносили, хотя их он тоже писал – и с большим удовольствием. Слабо разбирающийся в ботанике и прочих естественных науках, он чувствовал природу и заключенные в ней тайны почти как кот Барометр – тем же звериным, внутренним чутьем. Но ведь мало кто мог это оценить по достоинству… Вот и Дашка, давно уже требовавшая перестать заниматься ерундой, как она называла процесс создания и портретов, и пейзажей, теперь настойчиво советовала, согласившись на выгодное предложение, наконец-то купить ту самую «галерею», как она называла небольшой, но выгодно расположенный, выставочный зал…

– Там, в галерее, – настойчиво вещала подруга, – можно выставлять работы модных художников, скульпторов, фотографов. Там будет тусовка!!! А уж как привлечь «пипл», я знаю.

Костя только морщился…

– Кстати, твои картины тоже можно выставлять! – парировала Даша, – будут покупать, куда денутся, если мода пойдет.

Да… Возможно, это принесло бы деньги и связи. Дашка умела смотреть вперед, работать на перспективу. Она была дальнозорка как капитан пиратского фрегата и практична как чухонская крестьянка. Иногда Костя думал, что она права. Некоторая доля тщеславия была ему не чужда и досадно бывало порой, когда «талант», гораздо менее даровитый, чем он, бурно прокладывал себе дорогу, ловко обходя на поворотах.

А так – свой зал. Черт возьми, заманчиво, но связываться, хоть убей, не хочется… Художник он, не предприниматель! Необходимость дать срочный ответ тоже досадно портила настроение. Во-первых – время, которое жаль тратить на беготню с документами, во-вторых – деньги, придется в долги влезать… И еще, в-третьих – он неохотно себе в этом признавался, отношения с Дашей перейдут в другое русло, ведь они станут в таком случае компаньонами.

После развода Костя принял решение никогда больше не вступать в брак. Семья не для него, о чем он говорил открыто и неоднократно. Подруга с ним не спорила, тоже любила подчеркнуть что она независимая женщина, однако, у него появилось предчувствие, что эта независимость устраивает ее все меньше и меньше… Они встречались уже четыре года, их отношения волей-неволей «пустили корни» – проросли в быт: совместные поездки, повседневные заботы, общие планы. Если так дальше пойдет, нужно будет решать: оформлять законным образом или расставаться. В какой-то мере ситуация напоминала то, что произошло между ним и Олей, только с точностью до наоборот – тогда он не созрел для брака, а нынче… перезрел.

…Вернувшись домой после выходных, проведенных на Даче, уставший от нервотрепки Костя решил: «Плюнуть на все, да и поехать с Дарьей на Майорку! Гонорар получен, никто его отнимать вроде не собирается. Надо просто отдохнуть, ну их всех в камбуз. И женщин со спиной, и придурков с письмами, и нелепые сны с кудрявыми мальчиками, читающими стихи. В Испании он, наконец-то, отдохнет. Там тепло, там море, архитектура и гондолы – или они в Италии… Да, не все ли равно, главное – архитектура».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Пальма-де-Майорка. Новая встреча с незнакомкой. Сплошное надувательство.

В тот год лето так и не снизошло до жителей града Петрова. Довольно теплый конец мая неожиданно увенчался заморозками. В июне было дождливо и промозгло, словно небо превратилось в старое дырявое одеяло, а земля – в прогнивший от сырости матрас. В промежутке между этими непривлекательными постельными атрибутами копошились отчаявшиеся люди. Зонтики царили в городе, как грибы в лесах – и те, и другие вызывались к жизни дождями. Дворовые кошки передвигались короткими перебежками, стараясь не попасть в лужу и, вопреки натуре, не обращали внимания на собак, прохожих и голубей. От сырости все стали пассивными.

Кот Барик, проживающий в Адмиральской даче, беспробудно спал на универсальном книжно-продуктовом шкафу, с незапамятных пор стоявшем на веранде. Это было знаком крайне неблагоприятных погодных изменений. Кот обернулся пушистым хвостом, выбрал самую высокую точку в присвоенном им пространстве и ожидал, как видно, всеобщего затопления.

– Лета не будет! – изрекла Оля, доставая кота со шкафа и отряхивая животное от пыли, чтоб убедиться, что оно еще живо. Барик утвердительно боднул хозяйку в подбородок и потрусил следом на кухню – наводнение неизбежно, но зачем же голодать!

Костя и Даша, изменив своей привычке посещения теплых стран осенью, когда там почти не ощущается знойное дыхание тропиков, отправились в поездку в неподходящее время, в июле. Очень уж захотелось солнца и теплого моря! Чего-то жаркого и даже знойного, питающего свободу, беззаботность и придающего острую негу ощущениям.

Всего этого оказалось в избытке, как только они сошли по трапу самолета. «Нега ощущений» не заставила себя ждать: яростное светило спикировало на головы, словно раскаленный кирпич. Даже за поручни автобуса браться было боязно… Потная работница турагентства, развозящая туристов по отелям, напоминала ошпаренную морскую свинку, когда, спрятав в белой тонкой шали красное лицо, все повторяла об опасности прямых солнечных лучей, округляя при этом глаза и робко высовывая нос наружу.

Днем в городе температура зашкаливала, улицы словно вымирали – наступала сиеста. Наши путешественники довольно быстро адаптировались и умело избегали тех самых прямых атакующих лучей, прячась в тени. В часы сиесты Константин рисовал старые дворики, струящийся плотный зной и оливковые деревья. Никто не мешал, не заглядывал через плечо…

Густые тени рождали в душе чувство умиротворения. Тот, кто умеет наслаждаться сиюминутной красотой, способен почувствовать внезапное счастье, похожее на резкий спуск с горки, когда внутри что-то отрывается – может, душа? Человек падает, а она не поспевает и ее можно ощутить – так азартно она летит следом!

Костя жару почти не замечал – располагался где-нибудь под навесом; опустив поля широкой шляпы, отпивал из запотевшей бутылочки холодную воду. Осматривался… Выбирал. Если не дергаться попусту, а сидеть вот так, неторопливо нанося мазок за мазком, неспешно думая о своем, то плавные движения кисти уносят куда-то далеко, время летит незаметно, процесс становится самодостаточным.

Так он блаженствовал часами, пока холст не начинал жить своей жизнью, привнесенной в него простым смешением красок. А Костя, вглядываясь, хорошо ли легла тень, наклонял голову набок и насвистывал что-то. Ну – вылитый Ван-Гог, или не Ван-Гог, а… скажем, Клод Моне. У них там тоже было жарко, а он как раз начал отпускать усы и бородку – так что сходство становилось несомненным.

Даша вставала очень рано. После ленивого пляжного времяпровождения, включавшего в себя утренний неопасный загар и купание в теплой, неестественно голубой водичке, она приходила в номер свежая и жаждущая объятий.

Костя просыпался и ждал, сидя на балконе, изредка поглядывая вниз – идет? Испанская любовь была такой же беззаботной и беспечной, как легкий южный ветерок: не остужает полуденного жара, но без него никак.

Потом парочка отправлялась на завтрак и дальше их пути расходились. Даша спала в номере под кондишеном, Костя шел рисовать. Жизнь текла курортно и расслабленно. К вечеру становилось прохладнее, если можно назвать прохладой то, что в Питере, наоборот, считается жарой: понятие тепла и холода очень относительны.

Здесь – это прохлада и можно отправляться обедать и осматривать достопримечательности. Костя забыл обо всем, вернее о том, что постоянно напоминало наподобие зубной боли, вроде и не острой, но неотвязной. Все ушло куда-то под действием южного солнца и теплого моря. Разумом Костя понимал, что проблемы никуда не делись, но здесь о них можно было не думать. Он был почти счастлив.

В тот день, как только схлынул зной, парочка вдоволь накушалась местной экзотики в одном из бесчисленных ресторанчиков и пошла осматривать замок Кастель-де-Бельвер, чьи мощные стены и башни можно было видеть практически из каждого уголка города Пальма де Майорка. Изящные арки и ажурные переходы давно волновали Костю как художника, кроме того, замок был уникален – нигде больше в мире не существует таких сооружений в готическом стиле, но при этом все элементы округлой формы. Как известно, готика подразумевает углы и, зачастую, острые.

И вот теперь Константин как завороженный смотрел на это архитектурное чудо, а Даша торопила поскорее посетить Башню Почета и на этом закончить культурную программу, чтобы отправится по магазинам. К башне вел мост с двумя арками. И надо же так случиться, что там, на мосту, он снова увидел ее – женщину с обнаженной спиной!

А ведь к этому времени Костя невежливо вытолкнул полуголую даму из своих воспоминаний, отнес к разряду «померещилось» и закопал на погосте случайностей.

Она появилась, как тень Командора – неотвратимо.

Женщина опять шла неторопливо, мелкими шажками, на ней была длинная юбка, которая придерживалась тонкой, почему-то не загорелой рукой.

Снова такое же положение корпуса – статичный полу-наклон, словно что-то не дает распрямиться… Спина женщины, рискованно открытая, была точно такой же как тогда – хотя здесь, на курорте, и не такие обнажения были оправданы.

И точно так же, как в поезде, Костя, как ни старался, не смог увидеть лицо, хотя это и понятно – женщина шла в башню, не оборачиваясь. И опять «знакомую незнакомку» вскоре скрыли другие спины, только тут преобладали не теплые кофты и куртки, а майки, топы и блузы.

Острое, как укол ножа, чувство, что он эту даму хорошо знает и вот-вот вспомнит, сменилось мигом пришедшим разумным объяснением: он же видел эту женщину в электричке, вот откуда это ощущение! И все же объяснение было малоубедительным: он не просто второй раз видит эту сильфиду: он с ней был хорошо знаком, она всплыла из давнего прошлого… вот-вот все вспомнится! Вот-вот!