Обойти судьбу. Роман

У Константина даже во рту пересохло, и эта сухость упала в желудок тяжелым камнем. Откуда пассажирка электрички здесь, на Майорке?! В том же наряде, с той же наклоненной спиной? Не может такого быть… слишком неправдоподобно для совпадения.

Розыгрыш? Какая-то странная женщина надела бальное платье; по этой причине она и запомнилась – очень уж отличалась от остальной толпы в сумятице питерского поезда. Потом – какой-то дикий сон о том, что очень стоит вспомнить кто она. Важно это, видите ли, чрезвычайно важно. А вот вспомнить и не удалось, хотя крутится что-то в голове… Причем не то, чтобы человек конкретный… И – лицо! Где оно? Лица-то у незнакомки вроде и не было. Боже, какой бред!!!

А может, это просто возрастные изменения психики? Голые тети мерещатся. Возможно, даже тормозят электрички, пытаясь привлечь внимание. Въедливый фрейдист докопался бы до глубин подсознания, и спас бы от неминуемой психической болезни…

Вдруг Косте показалось, что солнце парит нещадно, воздух дрожит, все плывет. Так это мираж?! Солнечный удар. Не нужно было сидеть во дворе и так долго рисовать. Уфф… Показалось?!

Бедняга потер вспотевший лоб и оглянулся – куда бы присесть? Понятно, что в «почетную башню» он не пошел к радости Даши, которой надоели местные красоты. Нужно было успокоиться, подышать ровно, расслабить мышцы, посчитать до ста. Воздух, кстати, легко проникает в легкие, только его почему-то мало.

Да-да, это только померещилось! Нервы совсем никуда. Впечатлительная натура, чтоб ее. Неожиданно вспомнился Исаак Левитан: говорят, был крайне нервозен и даже психопатичен в обычной жизни, а ведь какие безмятежные пейзажи писал… Тут, как назло, угнездившийся с недавних пор внутри змееныш оживился:

«Неужели? – пропищал его въедливый голосок. – Мираж, говоришь? И никакой женщины нет?!»

М-да… Права тварь чешуйчатая. И что ему ответить? Есть женщина, есть, вернее – была. Померещилась или нет, но он видел даму отчетливо, все детали рассмотрел.

Интересно, а кто-нибудь еще ее видел?!

Но не спрашивать же об этом Дашку, которая вообще не смотрела в ту сторону – нетрудно догадаться, что скажет. В данный момент она радостно махала рукой каким-то явным соотечественникам, узнаваемым везде и всюду по яркой пляжной одежде с признаками романтического эротизма у женщин: все, как на страницах модного журнала. При милых дамах несколько непонятных особей унисекс – возможно, тоже дамы; еще на двоих «человецах» вообще какие-то скорбные обноски, у пары мужчин – небрежно-богемный стиль. Киношная тусовка.

Даша взмахнула прозрачным голубым рукавом в сторону Кости и затараторила:

– Познакомьтесь: это Константин! Да-да… художник. Очень известный. Я ведь вам говорила.

– А это – тот самый режиссер, ты помнишь, Костя? Ну как же? Очень, очень известный! Мы были на премьере… Эй! А что это ты тут на камнях расселся?

Костя вежливо улыбался, стараясь быть предельно любезным. Привстал, но тут же опустился обратно.

– Очень приятно! Нет-нет, спасибо. Я что-то устал сегодня… Жара, знаете ли. Да, я и тут работаю, пишу этюды. «Мы, люди искусства?» – да, разумеется. Ну, что вы, куда мы денемся? Творчество – это судьба.

Все глубокомысленно помолчали. «Унисексы» приобнялись – может и не «дамы» кто их знает, может, они разнополые? Или им все равно?

– Костик! Ты идешь с нами? – Дашка небрежно повела плечиком.

– А, нет… Я наверно перегрелся… Как-то неважно себя чувствую, даже не знаю… Пойду в отель! А ты, конечно, можешь…

Костя отстраненно посмотрел на предвкушавшую развлечения Дарью.

– Ну! Давай! Хоть оторвемся малость! А то – вообще… скука, башни какие-то, – Даша уже подпрыгивала на месте. – Споем!

– Что? Караоке? Ой, это точно – без меня! – Костя совершенно не переносил хоровых песнопений под картинки.

Несколько минут еще длился вроде бы непринужденный разговор, но и он иссяк. Костя понял – пора раскланиваться, что и сделал, произнеся необходимые фразы.

Шумная компания разместилась в две машины и умчалась. Курортный зной достиг своего апогея.

Вернувшись в номер, Костя выключил кондиционер – в помещении было достаточно прохладно и вышел на балкон, или, скорее, на небольшую теневую лоджию, где стоял столик и пара стульев. Глубокая тарелка была завалена креветочной шелухой, словно розовыми лепестками глубоководных цветов, от нее пахло йодом. Костя, не терпящий беспорядка, вынес мусор, вытер мраморный столик и расположился с чашкой свежесваренного кофе.

«Я, наверно, стал ископаемым глубоководным тритоном, не вижу прелести тусовок в модных компаниях» – такие мысли приходили в голову уже давно…

Эти туманные сравнения из области палеонтологии, в которой Костя тоже не очень разбирался, удивляли его самого.

Вечер был тих и безгранично доступен всем органам чувств. Пахло, звенело, обволакивало… Вокруг простирались курортные виды: белые кубики домов, синяя тесьма моря вдали. Костя заново, но уже как-то лениво, без прежних эмоций, перебирал в памяти события минувшего дня.

Стремительно темнело. Где-то загремела, загрохотала дискотека – так он мысленно назвал источник зажигательной танцевальной музыки. Возможно, как раз там и обрели немудреные радости утомленные солнцем киношники. Да и драйв им в руки, это же замечательно!

Ночной воздух был уже привычно теплым и каким-то густым… Как тогда, во сне. Костя вдохнул глубже, стараясь определить, чем пахнет. Белыми пряными цветами и жареной на углях бараниной? Крошащимися раковинами с подвяленной мякотью моллюска внутри или рыбьей чешуей, застрявшей в просоленных ячейках сетей? Чем-то южным, чужим и, в то же время, знакомым с детства. Так пахло со страниц теперь уже забытых книг…

Он не стал зажигать огня, расслабленно любовался полной луной.

Она царила в небесах, огромный желтый диск зависал над миром, придавая площади, на которой находился отель, какой-то потусторонний вид.

Когда светит солнце, его лучи всегда приближают и добавляют что-то: рождают теплые световые пятна, увеличивают объем предметов, насыщают воздух. Тепло обычно кажется выпуклее, ближе, роднее. А все тот же солнечный свет, но уже отраженный поверхностью луны, представляется удаленным, вогнутым, всасывающим в себя нашу жизненную энергию, безмолвно зовущим туда, за черту…

Но как же он привлекателен этой болезненной, страшной красой! Ночные тени подчеркивают замысловатые детали архитектуры: трепещущие листья, шевелящиеся крылья; кажется, что оживают резные статуи с пустыми глазами, тут и там мерещатся причудливые образы. То, что незаметно и абсолютно безвредно днем, резко и недоброжелательно проявляется ночью.

Константин взял было блокнотик, намереваясь зарисовать эту лунную мистерию, но передумал. Изнутри пришло ощущение беспокойства: не рисовать сейчас нужно, сидя на стуле и глядя на площадь с высоты второго этажа, а спуститься туда, ближе к запахам и сонным шорохам листьев финиковой пальмы, что росла во дворе…

Недавнее нездоровье полностью прошло, появились сила и бодрость. Он списал это на благотворное действие кофе… Говорят, хорошо помогает при перегреве: так и есть. Ему захотелось выйти на улицу, прогуляться – ночной город настойчиво звал его.

…Узкие улочки освещались тускло, если освещались вообще, больше света давала луна на открытых пространствах; он плохо знал город, а ночь делала местность и вовсе неузнаваемой. Зато какая восхитительная свежесть! Художник азартно огляделся – приключение, полное новизны. Вокруг никого, словно он один в незнакомом месте, даже грохочущих аккордов «дискотеки» тут не слышно. Мягкая, непривычная тишина, в которой, наверно, скрытно живут удивительные звуки…

Забрести бы куда-нибудь, блуждая в лабиринтах мощеных переулков, потом внезапно выйти на берег – скинуть одежду и поплавать… Провели столько времени у моря, так и не искупавшись ночью – непростительно. В воду! В нечто темное и загадочное. Не зря он сравнивал себя нынче с тритоном, наверно. Костя засмеялся.

А ну-ка! Не пойти ли вон туда: вроде с другого конца улицы доносится запах морской воды.

Вокруг гостиницы, расположенной на площади, было еще светло, но стоило свернуть в узкую улочку, как Костя окончательно почувствовал себя одиноким путником в затерянной стране. Это было приятно, потому как не страшно – ну какие тут могут быть опасности! Здесь, вокруг отелей все охраняется, все рассчитано на туристов, которых, кстати, почему-то не видно – спят, вероятно.

Да к тому же скоро рассветет, сразу станет понятно, куда забрел! Тут идти-то некуда, в любом случае к морю выйдешь – эти мысли успокаивали и настраивали на приключенческий лад.

Так он шел, представляя себя то средневековым странником, то сошедшим на берег пиратом; брел, не очень заботясь о направлении, рассматривал удивительные здания, ни одно из которых не было похоже на соседнее, и совершенно потерял направление, как вдруг…

Он увидел вывеску. И написано там было по-русски! Одинокий странник от неожиданности прикусил язык, а пират громко присвистнул – содержание мудреной надписи чуть было не заставило его споткнуться. Впрочем, к средневековью эта надпись имела весьма реальное отношение.

«Предсказательница будущего, магистр Белой и Черной магии», ниже – то, что он не совсем разобрал: непонятное имя, много каких-то загадочных титулов. Все это было окружено звездочками, лучиками и прочими магическими намеками на неоспоримость содержания вывески.

«Ведьма! Чего там, и не сомневайся!» – подсказал странник.

«Вешали мы таких на реях» – вздохнул пират.

«Опять какая-то чертовщина» – решил уже начавший привыкать к загадочным неожиданностям Константин.

Раньше он признавал только понятное и конкретное, поддающееся разумному объяснению. Как художник, хорошо разбирался в перспективе и теории света, знал, какие приемы помогают создать иллюзию, заставить зрителя увидеть то, что невозможно изобразить на плоском куске холста: например, объем. Или ощутить холод снега, жару пустыни, вкус лимона, наконец. Или – изобразить движение. Все это физика, оптика… да мало ли что еще! Точные науки. Но – никак не магия. «Магия это сплошное надувательство, а значит, ложь. А вот искусство, наоборот, отображает правду!» – Костя, и впрямь, так считал.

И вот теперь он стоял перед вывеской крайне сомнительного характера. События последнего месяца пошатнули веру в сплошное, без просветов, надувательство магии. Кто его знает… А, главное, ее – женщину эту, будь она неладна. Зачем она мерещится? Скорее всего, дамы вообще нет, мираж это, но почему-то ведь настойчиво появляется и, вроде как, она есть!

Кто-то ее откуда-то вырезал и поместил в его, Костино, окружающее пространство. Или в голову! Какая разница? Это сделал тот, кто от него чего-то хочет. И какая тут связь с письмами, с угрозами? Почему-то кажется, что связано морским узлом: раз уж все непонятное идет вместе, значит оно связано. А разобраться в этом может только тот, кто в этой «чертовщине» сам замешан. Специалист по магии.

Всегда приятно, если можно спихнуть досадливые вопросы тому, кому положено на них отвечать.