Кого ты видишь? Я легион. Книга третья

– Георгий Княжин. Полностью восстановившийся.

Гибрид ещё не успел раскрыть рот, а его демонический хозяин ощетинился и зарычал. Задетый зверь вырвался наружу, круша на своём пути мои буйки самоконтроля. Инфернальный спарринг прервал сам Гога. Он цедил по слову:

– Где. Моя. Мила-я. Где она? – Арахнид отпрянул в тень, но совладав с пароксизмом, предстал всё тем же борзым грёбаным ублюдком. – Эта особая овечка предназначалась мне. А ты, пресыщенный Давид, позарился на мою Вирсавию[14 - Аналогия из Ветхого завета, 2-я книга Царств 11 гл.]?!

Мой князь оценил по-своему дерзость зарвавшегося рядового духа злобы:

– Держись за штаны, перемкнутый сексуальный террорист. Как ты выжил?

Гога зашипел:

– Ты рассчитал всё ювелирно. Структурировал мне амнезию, проломил цепями череп, изуродовал физическое тело и оставил мои останки на растерзание моих же бесов! Гнить! Там на дне карьера, погребённым под несколькими тоннами нержавеющего такелажа! Но сам не запачкался. Техничный виртуозный профессионал. – Он не бредил. Уходя из жизни, я не имел права рисковать, оставляя в живых такого неотступного сексуального маньяка. Поэтому, бросил его летально обескровленным в повреждённом рассудке и физическом теле в глухой непроходимой чаще. Факт его восстановления грозил обернуться чудовищными последствиями. Гибрид подтвердил мои опасения. – Но гениальный киллер слишком торопился к своим подопечным Бригам… – Я сглатывал горькую вязкую слюну, подавляя первые процедуры мутации. Судя по фонтанированию нецензурной брани, Георгий Княжин полностью реабилитировался после амнезии. – Я провалялся в замёрзших дебрях девять дней. Вгрызался в почву, питался землеройками. Но карабкался из последних сил. А потом меня нашли… Охотники. За ней. За моей Милой! – Его фатальная ошибка. Всё. Триггер активирован. Я потерял контроль. Началась стихийная мутация. А гибрида всё несло. – Я мог взять её в любое время. Однако у такой роскошной дивы должен быть сильный покровитель. Я использовал твоё влияние, чтобы обеспечить ей защиту. Или ты думал, что один сражался за неё? Цепной ревнивый пёс вокруг нетронутого реквизита. Я натравил на тебя врагов и ждал, когда вы замесите друг друга. Ну что ж, Ланселот, остался только я. Теперь я готов оспорить право на неё и на трон в качестве принца Мелеганта. – Гога огрызнулся и, скрываясь от любопытных глаз спешащих пассажиров, нырнул в тень под хвостовую часть авиалайнера. «Ох, зря ты тогда поторопился. Надёжнее было бы его кастрировать», – под яростное поношение моей раздраконенной рептилии, я последовал за ним. Оппозиционер забился под шасси и, блокируя мой прессинг, сделал выпад, чётко ориентированный на известный вектор. – Теперь я заберу её, подчиню себе и сделаю своей личной проституткой. Удивительно, почему ты не использовал её для этих целей? Она могла бы обслуживать таких клиентов! Только для тебя… – Он закатил глаза. – Вот она, «вторая половина». Жена от мужа, но сила мужа через жену[15 - 1 Коринфянам 11:11-12 – Ибо как жена от мужа, так и муж через жену.]. Она будет совокупляться, собирать в себя легионы бесов. Для меня. А потом я буду её трахать-трахать-трааахать и… – Зелёные глаза замутились вожделением, он не дышал. – Моя власть будет запредельной. А ты…

– Труси за мной, шакал. – Монстр захлёбывался в ярости. Человек во мне под натиском Гордона-вампира стремительно сдавал позиции. Главные силы отступали от линии фронта, неся огромные потери, и обнажали тыл для разъярённого чудовища. Сражение было предопределено – у меня больше не было арьергарда. Никто не прикрывал мой тыл и не вступал в сражение фронтально. Мой надёжный сдерживающий фактор отсутствовал уже десять месяцев и только что покинул меня ночным рейсом в неизвестном направлении. Я потерял себя.

Техничный форсинг энергетических ударов – Княжин-вампир парализован. Его механизм мутации повреждён. Гога пятился и зло отплёвывался кровью:

– Ты о ней не знаешь. Я пришёл издалека. От тех, что посланы. Убить. Я предал. Чтобы ею обладать… А ты… помеха. Предписан к устранению… – На его шее уже было ментальное лассо. Я рванул за ограждение, бросив сумку на взлётной полосе. Жертву швырнуло следом за металлический решетчатый заслон. – Они идут за ней. Времени не выиграть…

Глаза заволокло кровавой пеленой:

– Бред. Кто ещё они такие?

– У них нет человеческого имени. Последний раз прошу. Объединимся, – схватившись за горло, Гога задыхался, но полз за монстром. – Я присягну тебе…

Кусты, стальная хватка, сонная артерия. И кровь на иннервированные внутренности монстра. В сознании постепенно проявлялся демонический шум реципиента. Бесы готовились к экстренной демаркации. Зверь торжествовал. Готовая свита заходилась в панике. Периферийная кровь из русла сосудов почти удалена. Княжин деревенел, закатывал глаза, хрипел. А моё перерождение было завершено на восемьдесят два процента. Здравого рассудка оставалось только несчастных восемнадцать. Демонический хаос нарастал перед фронтальной эмиграцией бесов. Параллельно грянул штурм неотступных инфернальных оккупантов. Внутренний голос надрывался в хрипе, но я уже не разбирал отдельных слов. Девяносто шесть процентов – без четырёх предел. Готов убивать за одно упоминание о ней.

Внезапно, на последнем вираже перерождения память выхватила её гневную тираду: «Ты – человек! Гордон, сражайся! Я же в тебя верю!».

Полномасштабный сбой. Железные тиски самоконтроля. Блокада. Уши заложило от металлического воя. Демон в кандалах. Мгновение, и хаос преисподней удалился. Ясное сознание. Зверь не то, чтобы высказаться, он не мог пошевелиться. Арахнид уже валялся на траве с перекошенным лицом.

– Вставай, ублюдок. Исчезай! – Паршивая, синюшная скотина распласталась на земле и блеяла без остановки, а меня интересовал мой рейс. Я должен был немедленно убраться, чтобы воспользоваться временной передышкой воспалённого рассудка. Мутация сворачивалась, плоть возвращалась в натуральные пределы. Обтирая рот и подбородок, я тяжело дышал. – Даю день. Найду – убью. – Я схватил сумку и, на бегу придавая себе человеческие черты, последним взлетел по трапу.

Два часа полёта. В иллюминаторе первые лучи восходящего солнца. Эпическая картина карельского ландшафта. А в неспокойном духе и намёка на восторженное созерцание. Мелкие, поросшие соснами, камы с холмистыми заболоченными равнинами, цепи сельговых гряд, прибрежные песчаные равнины, Олонецкая низменность. А хищник борется с тетанусом. Челюсти заклинило в традиционном тризме, сосредоточенные щели вместо глаз, мороз по коже.

– Какого чёрта я вскочил на самолёт?! Следующий только через двое суток. Я от неё за тысячи километров и не чувствую её. Дерьмо! Она сменила номер. Я в полном ступоре и в информационной изоляции. Как же я упустил этого ублюдка?! – Хищник скрипел зубами, силясь не разразиться отборным матом. Здравый смысл еле пробивался сквозь сплошную полосу помех чёрной ажитации: «Соберись. Полетишь через Москву. Дома будешь к вечеру. Не пеленгуешь её, охоться на гибрида. Возьмёшь его след – найдёшь её».

Чтобы не раздавить в приступе стенического аффекта подлокотники, я сжал до онемения кулаки. Сосед – манерный лысоватый мужичок повёл плечами и укрылся пледом с головой. Я преодолел аффект и приступил к детальному анализу беспрецедентного форс-мажора:

– Этот похотливый шакал остался в повреждённой плоти. Но что вызвало его остротекущий рецидив? Камилла больше не регистрируется на демонических радарах. – Я невидяще уставился в иллюминатор и потягивал коньяк из фляги. Жертва дразнила и, постоянно исчезая, держала в напряжении. Хищник подавлял схватки мутации подручными средствами. Лысоватый мужичок только косился на мрачного соседа, но рисковать с душевными беседами не отваживался. Мудрое решение. Оппонентом для обратной связи выступал неизменный собеседник:

– Нет, Навуходоносор. Это не рецидив, а ломки в абстиненции. Ты видел, чего он продуцирует? – Я сделал глоток обжигающего допинга и покачал головой: «Было не до сканирования». Сосед участливо раскрыл рот, но одного взгляда каменной статуи с непроницаемым выражением лица оказалось достаточно, чтобы он снова юркнул под плед и отключился. – Хм. Вот данные. – Ржавое соло услужливо вскрывало файлы с подробным нативным следом. Теперь, владея исчерпывающей информацией, хищник мог отслеживать все передвижения и пассы своей жертвы.

– Но каковы причины такой зависимости? Она осталась только в его памяти.

– Равно, как и в твоей. – Демон заскрипел сарказмом. – Но причина твоих ломок очевидна. А вот что движет арахнидом?

– Мною ничего, кроме любви не движет!

В ответ послышалось ироничное фырканье:

– Ах, мальчик, духовный мир имеет строгую полярность. Тебе только это предстоит узнать. Не век ты будешь бегать в диссидентах. Но в твоём случае бескорыстная любовь-агапэ не прокатит. Камилла Бриг – твоё недостающее звено. Она была, есть и им будет оставаться. – Восторженная патетика мгновенно оборвалась. Мне предъявили жёсткий аргумент. – Пока ты не возьмёшь её.

– Нет. Она индифферентна. Нас ничего не объединяет.

Уловив едва подавляемое мною отчаяние, зверь забрызгал слюною, забивая гвозди в крышку гроба Гордона-человека:

– Твои воспоминания о ней – не возвышенное чувство, а физиологическая потребность. Монстрам чужды понятия – любовь, самопожертвование, добродетель.

– Я монстр – девиант. Но что провоцирует его? Почему он так на ней завязан?

– Он вскоре сам заявит. – Демон подавился жёлчью, а я прикусил щеку:

– Ублюдок. Убью его. – Монстр глухо зарычал и иронично процитировал. – Мда, миледи. Даже и не знаю, что избрать? Влечёт меня и то, и это. Желаю разрешиться. Умереть. А оставаться во плоти – полезнее для вас[16 - Послание к Филиппийцам 1:22-24 – Если же жизнь во плоти доставляет плод моему делу, то не знаю, что избрать. Влечёт меня то и другое: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас.].

Но оригинальная редакция не прошла цензуру.

– Неудачный парафраз. Ты – не апостол, а убийца. Гога – сильный враг. И ради безопасности Камиллы ты станешь стопроцентно одержимым. А потом убьёшь её. – Демон и не думал удаляться в тень. Хищник дистанцировался сам.

Внешне я выглядел спокойным – равнодушно обозревал побережье Ладоги, расчленённое узкими фиордами и многочисленными островами, наблюдал песчаные и заболоченные равнины, узкие озера и губы Онежского озера. Но внутри всё кипело от бессилия перед грядущей трансформацией. Последние события дали исчерпывающую диагностику: «Счёт шёл уже не на месяцы, а на… часы».

Однако я увидел смысл своего затяжного безвестного существования: «Миссия ещё не окончена. Пока нужен, буду жить». Хищник снова был мобилизован и готов к последнему назначению. Я знал, что арахнид вернётся, подобно самонаводящейся ракете. Этим вечером я элементарно сыграл роль ветра и сбил его прицел. Мы были из одной породы хищников, и я чувствовал его ослепляющий охотничий инстинкт. Поэтому, подлетая к Петрозаводску, у меня остался единственный вопрос: «Когда он атакует?».

Глава 3. Преподобный Легион

Поздний вечер. Резкая смена погодного фронта. С жары на дождливый слякотный холод. Пустынный бульвар вздрагивает под всполохами молний, ёжится от далёких раскатов грома. Преддверие грозы. Всё та же пристрелянная позиция – мёртвая зона в окружении фланкирующих сооружений. Случайный взгляд в зеркало. Иннервированная статуя, основательная щетина, ввалившиеся безумные глаза озлобленного монстра. Радары настроены на параметры врага. Хищные инстинкты никогда не подводили. Я готовился к нападению. Не исключал вероятности параллельного демонического участия. Настраивал блокаду на отражение форсированного беспрерывного боя с целью добиться стремительной развязки.

В доме Бригов затишье. Настороженная Ли курсировала перед дверью. Сами хозяева появились только два часа назад. Одинокие и подавленные. Все разговоры о скорых сборах и предстоящей поездке. Адрес и причины – неизвестны. Сканирование тоже не привело к вразумительным результатам. Прогрессирующая забота и тревога за дочь поглотили всю полезную информацию. Я сорвался:

– Бриги. Я должен узнать у них о дочери и предупредить о планах арахнида.

– А основания? Твоя паранойя или ваше беспринципное соперничество? У Георгия Княжина идеальная репутация. А ты что скажешь? Правду? Не поверят. Но если повезёт, то человеку, в принципе, лучше не знать о нашем существовании. Пусть остаётся номинально религиозным со своими наивными представлениями о расстановке духовных сил. Иначе начнёт задумываться. А открытый дух – повод для вторжения. А это, как минимум, помешательство. Ты же сумасшедший. Хочешь, чтобы и Бриги оказались в психбольнице? – Демон выжидающе замер. Я молчал, обдумывая последний оставшийся мне способ программирования, но зверь обезоружил. – Твоё влияние уже небезопасно. Ты тащишь за собою хвост. Их быстро вычислят. – Мой эндогенный паразит выказывал поразительную солидарность. Я сдался и захлопнул дверцу конспиративно-чёрного Nissan Patrol без номеров. – Формально, вы в одинаковых условиях – оба не владеете информацией. Но я не понимаю твоей логики. Чего ты здесь торчишь?

– Я руководствуюсь инстинктами. Ублюдок не пойдёт в лобовую. Очевидно, он ещё не регенерировал. Но он, однозначно, здесь появится. Если не с официальным визитом, то, чтобы поместить маяки для легитимного астрального вторжения. – Я делал ставку на обходной манёвр Гоги. Примчался на Парковую,8 сразу из аэропорта. Вздохнул с облегчением, когда не запеленговал никаких материальных якорей скользкого засранца. А теперь ждал этого момента. Вторые сутки в засаде.

– Ты истощён, недееспособен. Уступаешь по энергетическому потенциалу. Не думаю, что он придёт неподготовленным. Не хочу быть опозоренным перед его псом. – Демон выбрал позицию пассивного наблюдателя. Но в его словах был здравый смысл. Я покосился на опустошённую сумку-холодильник и поджал губы. Ещё в такси я никак не мог отделаться от мысли, что возвращался блудным сыном в своё Отечество. Щемящее чувство потери беспокоило меня всё время перелёта и дорогу домой. Опасность наполняла эфир, заставляя его вибрировать. Скользкий монстр периодически пропадал с радаров. Повышенная концентрация стоила немалых затрат энергии. Меня колотило в предмутационной лихорадке. Я глушил первые процедуры алкоголем. Но мне требовалось энергетическое восстановление.

Я завёл двигатель, но тут в доме Бригов приоткрылась дверь, в сад выскочила бдительная собака. Следом вышел грузноватый флагман. Он разговаривал по телефону. Скачок, и хищник тенью на подъездной дорожке. Лика спокойно пасётся в кустах в трёх метрах от меня.

Бриг выглядел нетипично. Вместо бокала с аперитивом – в руках фотография близнецов. Бас садился от волнения:

– Дочь, ну почему ты так отзывчива к надломленным мужчинам? Он позвонил, и ты рванула. Понимаю. Благие намерения. Но сколько можно всех спасать? Ты не обязана была лететь… – за стальным тоном Бриг скрывал тревогу. Некоторое время он не перебивал монолог дочери, но выражение его лица постепенно прояснялось. Считывая его противоречивые эмоции, я параллельно отмечал аномальное обострение восприятия. Инстинкты работали в аварийном режиме. Порывы шквального ветра неестественно закручивали на тротуарах жухлые листья в вихревые воронки. Температура резко падала. Мелкая взвесь сенной трухи, персти и обломанных веток засыпала сонный бульвар. Демоническое давление нарастало. Постепенно реальность трансформировалась в чуждую виртуальную среду.

Наконец, Бриг вздохнул с облегчением:

– Уф! Но мы об этом ещё поговорим. Как ты устроилась? – Бриг смущённо крякнул и пробасил виноватым тоном. – Извини, детка. С этим семинаром, всё по телефону, в суете. Не успели посвятить тебя в курс дела. Ты в порядке? Ха! Будто родные стены?! – Бриг тепло смеялся и гладил собаку по напряжённой шее. Лика застыла монументом у ног хозяина и сосредоточенно смотрела перед собой. Но разобраться с реакцией собаки я не успел. Зафиксировал первые признаки инфернальной атаки. Сенсоры бунтовали. В ушах нарастал гул. Уже группируясь, я только эхом услышал деловой тон Брига. – У нас ещё неделя экзаменов. А с этой конференцией? Да, конечно, важная. Мы бронировали ж/д билеты на седьмое. Там и увидимся. А почему ты так волнуешься? Что ты?! Какие гости?

Бриг озадаченно нахмурил брови. Он убрал фотографию в карман стёганого домашнего кардигана, поднял ворот и задумался. В сознании набатом била собственная отповедь: «Ты узнал достаточно. Убирайся. Не рискуй их безопасностью. Огради от бесов». Атакованный хищник прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не демаскировать заветный рубеж. Ветер крепчал, редкие крупные капли скользили по мраморной мутирующей плоти. Всполохи молний дезориентировали ослеплённого вампира. Я развернулся и заставлял себя двигаться прочь. Нарастало состояние дереализации. Через инфернальный хаос еле пробивался приглушённый бас: