Кого ты видишь? Я легион. Книга третья

Неподвластное мне, заледенелое тело отреагировало рефлекторно. Рыча и вращая слепыми глазами, монстр ориентировался исключительно животными инстинктами и был уже под гаражом. Гады заходились в вое, кусали языки и задирали друг друга в предвкушении. Слух резануло металлическими децибелами:

– Нет! Уничтожь донорский заменитель! Всё кассируй не в своей берлоге, а прямо в холле. – Голодные растравленные псы причиняли мучения. Завывая от жажды и невыносимой боли, монстр вскрывал ёмкости с заветной плазмой и окроплял ею стены, пол, себя. Вой нарастал. Животное металось в замкнутом пространстве, круша стены, выламывая доски, сминая под собой ступени лестничной галереи. Наконец, обессилев, упало на пол и заходилось в пене посреди луж крови, не смея преступить приказа. – Сейчас пребудет высший эшелон. И я покажу тебе, как мы смиряем непокорных… – Стены дома содрогнулись от инфернального удара. Стальной трос многоярусной пятиметровой люстры-водопада лопнул, и под сводом атриума разверзся ад. Свищ аномалии. На осколках муранского стекла обретали плотность демоны-каратели. – А вот и привилегированный состав. Им нужна другая пища. Теперь промискуитет твоя обязанность. Не будешь их кормить – используют тебя. А с голода они способны на такие извращения, которые не снились ни одному маньяку. Но сейчас они не просто голодные, а злые… – Констатация зверя запоздала. Даже та, примитивная разумная часть рептильного мозга монстра отключилась, ища спасения в состоянии деперсонализации[21 - Патологическое состояние потери физической связи с миром вокруг и собственным телом.]. – Боевое крещение… и в хвост, и в гриву.

Бегство в подпространство, окна аномалий, вспышки материализации, размыто вижу своих жертв, не различаю ни пола, ни возраста, ни времени: «Час? Сутки? Мгновение? Десятилетие?». Хруст позвонков, треск плоти, кровь жидкой ртутью выжигает внутренности. Но вместо передышки только большее давление.

Зверь снизошёл до равнодушных пояснений:

– А что ты хочешь? У нас карательная акция по устранению прямых конкурентов. Мне нужны специфические силы. Сам легион специального демонического назначения себя не соберёт. Поэтому ты и вырезаешь серийных маньяков, убийц, преступников и психопатов. – «И вся эта мразь мигрирует в меня?!» – осознание раздавило, а демонический стратег продолжал «поднимать» мой боевой дух. – Мой истребитель, своей дланью ты вершишь суды! Эти чудовища с больной психикой шифровались под добропорядочных и законопослушных граждан: родителей, педагогов, бизнесменов, политиков, учёных… Но им не хватало организованности и идеологии. А ты объединяешь эти разрозненные силы под моим началом. – «И имя мне Легион[22 - Евангелие от Луки 8:30 – Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: легион, – потому что много бесов вошло в него.] Гордон», – пленник в собственном теле был нафарширован омерзительными тварями. И ни надежды, ни случайной смерти. Только это существование вне времени, пространства и экстерорецептивных ощущений. – У нас впереди экспансия. А ты какой-то тесный. Тугой и жёсткий со своими принципами. Прямо девственник. Растянем твой… внутренний объём, преподобный[23 - Здесь – высший чин среди карателей.] Легион…

Я слышал хозяина, как из глубокого, тёмного, залитого вонючей жижей, рва своего сумеречного помрачения и молил о смерти. Во мне уже не было ни ненависти, ни бунта. Абсолютно сломлен. Стыд, достоинство, отвага, честь – таких понятий больше не существовало. Зверь заслуженно торжествовал:

– Это только я. Ты даже не подозреваешь, что такое ад. Познакомься с истинным своим обличием. Бесхребетное, малодушное, безвольное ничтожество. А твои высокомерие, понты, гордыня, власть, устрашение, влияние – я. Я тебя слепил! Смотри на себя и помни, кто ты. – В зеркале напротив, оплавляя стекло демоническим взглядом, хрипело затравленное животное в едва узнаваемом человеческом обличии. Забрызганные руки, грудь, лицо, всклоченная копна, безумные глаза вампира в ломках, багровая пена, стекающая по подбородку и шее шипящими кислотными протоками. Совершенно голый, с варварски натруженными и озверело раздавшимися гениталиями на окровавленных лохмотьях сорванной одежды. Отражение вибрировало, одичавшие гады буйствовали, вырываясь рыком из раскрытой в оскале пасти. В руках – обглоданные расчленённые останки без шанса на идентификацию. – Ну что? Оторвался за всё время твоего сознательного целибата? А теперь приведи себя в порядок. У нас рейс через два часа.

Монстр дёрнулся в конвульсии и вырвался из коматоза мутации. Удавка на шее, жажда, сжигающая глотку, и полный паралич действий, кроме, как сугубо механических, исключали любое сопротивление, но тело я мог чувствовать.

Демон снисходительно шипел:

– Временно. Хоть ты и уничтожил канал для переноса, утратил вашу связь и даже не принадлежишь миру живых. Мы найдём твоё недостающее звено традиционно. Здесь, на просторах этого физически-материального пространства.

Внешне, я был похож на человека, если не считать ледяного испарения, исходившего от тела, словно меня освободили из криогенной камеры, и голодных глаз, выдающих во мне монстра. Оказавшись в холле, напоминавшем камеру для забоя скота, где пол был усеян обрывками её осквернённого белья, набросков и фотографий, вампир жадно втягивал запах разлитой крови и бился в судорогах.

– Голодный? Пройдёшься по посёлку. И на самолёт. – Теплочувствительная матрица активировалась, и монстр уже владел тепловизорной картой местности, сканируя свою «паству». – Но доберёмся до девчонки, и я себе ни в чём не откажу. Возьмёшь своё недостающее звено по всем обычаям некрофила.

Вампир шагнул в ночь под шквальный дождь. В нагрудном кармане – полное досье на Ивана Княжина: место работы, паспорт, прописка. Точный адрес жертвы.

Крупногарабаритный Hummer нацеленно разворачивался на бульваре. Щелчок опускаемого шлагбаума. Едва не задев задний бампер, громыхая тяжёлыми басами, мимо пронеслась Honda CR-V. Вампир был в замешательстве мгновение. В вомер ударил всё тот же удушливый бутилмеркаптан, и педаль газа ушла в пол.

– Унюхал скунса? Да он не один?! Или тебе приглянулись эти три девицы?

Я уже повернул на знакомый бульвар и пристроился в хвосте. Бес Шульгина заметался. Машина на максимальной скорости пролетела через весь посёлок, выскочила на трассу и, разрезая лужи, свернула на одностороннюю дорогу, ведущую к заброшенному кирпичному заводу. Hummer следовал неотступной тенью. Два километра вглубь, и автомобиль остановился посреди пустынной неосвещённой развязки. Из салона донеслись децибелы девиц и противный срывающийся тенор:

– Хищная сука. Их возьми. На. Упивайся. – Кабальеро вывалился из машины, расхлебянил дверцы и выволок на тротуар дрожащих проституток. Он схватил одну из них за космы и потянул за собой к Hummer. Внедорожник замер, как призрак – ни габаритов, ни дыхания, ни жизни. Только рокочущий голодный монстр за штурвалом не отрывал глаз от вожделенных жертв. Рыжеволосая кривоногая курица мокла под дождём, запиналась каблуками о булыжники, проваливалась в глубокие лужи на растрескавшемся асфальте и вопила сорванным фальцетом. Голодные псы бесновались. Плоть горела от рваных ран когтей и клыков. Зверь заскрежетал:

– Бабы – мусор. Не мой уровень. Развлекайся. У тебя пять минут. Карт-бланш.

– Откупаюсь. – Холеный загорелый мудак дрожал от ужаса и прикрывался повисшей на нём девицей. Не сводя сосредоточенных щелей с сытого, упитанного псевдо-кабальеро, вампир потянул ручку на себя. Мгновение, девки попадали на асфальт, ломая каблуки, разбивая колени в кровь и отчаянно вереща. Загорелый пижон с густой растительностью на груди уже болтался в мёртвой хватке.

– Мне нужен ты. – Булькающий скрежет прорезал ночную дождливую тишину заброшенной промышленной трассы. Клыки уже погружались в тугую шею обгорелого мулата, как внезапно Шульгин провещал резким высоким голосом:

– Вижу море. Портовый причал. Мидиями облеплены все прибрежные камни, днища кораблей. Солёный ледяной ветер… – Сознание императивно бомбардировала галлюцинация. Звуки, запахи, образы, ощущения наслаивались друг на друга, перерастая в чудовищную диффузию ненависти, жажды и боли. Вампир забирал жизнь своего реципиента, а вместе с ней и его бесов. Видение стало уже моим. Яркое, объёмное, живое. Делирий.

Стихия возмущалась. Прибрежные скалы острыми изломанными пиками грозили небу. Волны швыряли малые суда, зашвартованные на причале…

Монстр мотал головой, пытаясь выбраться из столбняка. Зверь рычал, бесы раздирали естество. А сетчатку глаз выжигало кадром:

Хрупкий силуэт на пирсе, растрёпанные волосы, ужас в пустых застывших глазах. Скомканная обагрённая туника, грудь в кровавых подтёках, разорванные сонные артерии на изуродованной шее, поломанное тело. Вампир на её останках.

Монстр разжал челюсти и взвыл. Шульгин мешком упал на асфальт. Барабанные перепонки раздирало металлическим скрежетанием. Постепенно стал проявляться визг чревовещателя:

– Растерзаешь. И сожрёшь! Ты урод! Каннибал! Не хочу увидеть! Аа… Кончай меняаа… – Скунс дёргался в конвульсиях. А вампира выворачивало. Кровавая рвота смешивалась с грязью, просачивалась в трещины асфальта, размывалась потоками и окропляла лицо чревовещателя. Тут же прогремел категоричный приказ:

– Ты нестабилен. Тебя выбивает из мутации. Живо в аэропорт! Найди её!

Монстр загнулся от рези в солнечном сплетении и, не обтирая рта, рванул в машину. На мокрой трассе под шквальным грозовым дождём остались полуживые несостоявшиеся жертвы.

Камилла

Глава 4. Жертва

Весь сеанс, не останавливаясь, я рассекала брасом озонированную воду нового бассейна. Но стоило шагнуть из душа, ожил телефон.

– Ох, любитель видео-связи. Да у тебя нюх! – «Панда» со следами от очков для плавания закатила глаза, но по груди прошла волна паники. Я включила звук:

– Знаю, я всегда не вовремя. Ничего не говори. Просто выслушай меня. – Вместо ожидаемого гаерского смеха, меня встретил сорванный голос. – Отец умер. Инфаркт. Сегодня ночью.

Его снайперские выстрелы, и сердце сжалось:

– Господи, Ваня! Я с тобой. Что я могу для тебя сделать?

– Прилетай! – Голос совсем охрип. Откашливаясь, Иван постыдился проявленных эмоций и обречённо добавил. – Если, конечно, ты ещё мне… друг.

Я сидела в ресторане аэропорта и понимала, что рискую: «Лететь домой! Успокаивать чужое горе? Такая провокация для истощённой нервной системы…». На этот раз механизм психологической защиты не подвёл. Я боролась с болью через сублимацию, направляя энергию на спорт, образование и творчество. Но мне потребовалось вспомнить все свои победы, чтобы расправить плечи, спрятать свои «хамелеоны» за тёмными очками и сесть в самолёт. Начались полевые испытания.

Уже час, как на моём плече, пряча лицо в платок, который больше напоминал кухонное полотенце, плакала тётя Верочка. Иван был её единственным сыном, но материнской любви у этой чуткой женщины хватало на всю нашу ватагу. Княжины, в отличие от занятых карьерой интеллигентных Бригов, были людьми простодушными, что не мешало процветанию крепкой дружбы между нашими семействами. Я была первой ласточкой, пока чета Бригов урегулировала рабочие графики, планируя срочный визит к друзьям.

Приоткрылась дверь, и вошла особа в гипюровом траурном платке, громко спорящая по телефону. Она осеклась и, не расставаясь с телефоном, задержала на мне изумлённый взгляд цепких зелёных глаз. Я машинально поправила очки:

– Тётя Вера, я бы хотела съездить к Ивану Петровичу. Попрощаться. – Я следила за гостьей, которая негласно перехватила управление у убитой горем хозяйки. А мама Ивана заботливо разглаживала складки на моей сырой тунике:

– Переоденься, звёздочка. Ваня отвезёт.

Мы выехали за город. Иван молчал. Это был уже не балагур. Несомненно, он был мрачен из-за траура. Но интуиция подсказывала, что резкая перемена в его облике и «обет молчания» не являлись результатом патологического переживания горя. Иван постепенно, вяло, тухло: «За пять часов!», но всё же начал оттаивать:

– Такое самопожертвование с твоей-то хронической аллергией на меня. – Он внимательно пригляделся ко мне и гоготнул в своей бестактной манере. – Бледная. Совсем ассимилировалась со своими аборигенами. Не сирена уже, а вампир.

Одно опрометчивое слово, и внезапно мой голос поднялся на октаву выше:

– Нет, они гораздо привлекательнее. Есть даже белокурые, зеленоглазые… – И без того, нелепая скороговорка оборвалась в вопросительной интонации. Я вспомнила этот липкий взгляд зелёных глаз, который подчинял своей воле. «Кузен?!Гога поехал отдохнуть… Куда?» – пока память услужливо прокручивала слова, что я услышала в больнице прошлой осенью, горло сковывало спазмом. Иван ещё вымучено любезничал, когда я задала осторожный вопрос. – А Георгий тоже здесь?

– Улетел вчера. Вы разминулись. – Иван подвёл итог и притопил педаль газа.

– Почему уехал? Появились дела? – Я смотрела на серпантин трассы и боролась с паникой. Ваня только пожал плечами, сосредотачиваясь на дороге:

– На счёт дел – не знаю. Только слышал однажды, что вроде как готовит очередную гнусь. «Реванш» – как он по пьяни загибал. С кем-то счёты сводит. А уехал? – Иван зло прищурился и цыкнул через губу. – Думаю, реабилитировался.

– Не понимаю. – Оставаться беспристрастной мне удавалось только внешне.

– Ну, ты же его помнишь? Такой, мля, весь «рыцарь». Мелегант. А в декабре себя не помнил. Трясётся весь, всего шарахается, морду перекосило. Короче, инвалид. И как только выжил? – Я задержала дыхание. А Иван сплюнул в открытое окно, обтёр рот тыльной стороной ладони и продолжил материться. – Родители его здесь отходили, лечили долго. Поставили на ноги. Я всё пахал и дома-то не видел, командировки, суета там всякая. А этот вон – родителей моих обхаживал. Такой мудила благодарный! А как пришёл в себя, так снова стал надо мной куражиться.