Шесть лет во власти

Первым дипломатом в Риге стал, несомненно, консул Швеции Ларш Фреден. Любопытно, что я был вторым человеком в Латвии, с кем Л. Фреден встретился, когда появился в Риге в конце 80-х годов. В аэропорту его встречала Рудите Григорьева, сотрудница РВЦ, которая привезла его прямо ко мне в видеоцентр, мы познакомились, присутствовала также Аргита Даудзе, ныне дипломат. Так завязалось наше знакомство. А в тот день, когда Совет министров утвердил меня генеральным директором департамента, в Ригу прибыл шведский министр Пьер Шори, и Л. Фреден, узнав, что я теперь занимаю высокий пост в правительстве, распорядился, чтобы мне прислали приглашение на прием.

Следует сказать, что это был первый в моей жизни дипломатический прием. Вообще мне нередко приходилось помогать Л. Фредену также и в хозяйственных делах. По аналогии с соответствующим управлением Министерства иностранных дел СССР у нас была создана хозяйственная структура Rosme, в задачу которой среди прочего входило заботиться о квартирах для иностранных дипломатов и т. п. Руководил Rosme Айвар Калныньш, нынешний директор гостиницы «Латвия». К сожалению, Rosme нередко действовала как подобная структура советских времен – иностранцев не удовлетворяли ни темпы их работы, ни качество… Хочется отметить, что к Ларсу Фредену я испытывал (надеюсь, что это было взаимно) искреннюю симпатию, и был очень огорчен тем, что, когда установились полные дипломатические отношения со Швецией, послом назначили не его. Конечно же, это был нормальный дипломатический ход, ведь крайне редко, кто прямо из консульской службы перескакивает в ранг посла, но тогда я еще в этом мало что смыслил.

Нужно подчеркнуть, что самый первый посол (из Дании) приехал в Ригу сразу же после августовского путча 1991 года. Позднее из Дании прибыла Кирстен Маллен Биеринг, которая, несомненно, была очень настроена помочь Латвии, хотя и держалась с холодной сдержанностью. Мы часто встречались, в пределах своего в то время еще недостаточного английского языка, я тем не менее в разговорах с ней всегда чувствовал неподдельный интерес ко всему, что у нас происходит, и это в ней подкупало.

Я хорошо понимаю, что дипломатические пути и назначения подчас не подвластны нормальному разумению. В этой связи вспоминается первый французский посол в Латвии, которого не только я, но многие, имевшие с ним дело, запомнили как человека явно незаинтересованного судьбой и проблемами страны, в которой по долгу службы ему пришлось работать и жить, впрочем, я ни в коей мере не собираюсь кого-либо судить, избави Бог от этого.

А вот первая встреча с послом Германии графом Хагеном фон Ламсдорфом на меня произвела впечатление. Было это еще в то время, когда я руководил департаментом. Меня пригласили на обед в ресторан Sena Riga, на обеде присутствовал также и мой заместитель Арий Зивертс, граф Ламсдорф был истинным немецким дворянином, как будто сошедшим со страниц классической литературы. Вся его манера поведения выдавала в нем благородного человека. Был такой эпизод с одним латвийским судном, за ремонт которого не было заплачено немецкому предпринимателю. Разговор об этом шел у И. Годманиса. Присутствуя при этом, я убедился в том, как твердо, не допуская никаких возражений, но крайне корректно гр. Ламсдорф изложил свою позицию и требования. Когда я уже работал в Министерстве иностранных дел, однажды мне позвонил депутат Верховного Совета православный священник Алексей Зотов и попросил, не могу ли я срочно, вне очереди помочь получить ему немецкую визу. Я неосмотрительно пообещал депутату свою помощь и написал письмо фон Ламсдорфу с просьбой повлиять на положительное решение вопроса. На это граф Ламсдорф по телефону мне четко ответил, что существуют правила, согласно которым визу вне очереди выдавать запрещено, однако в порядке исключения на сей раз он постарается помочь, затем недвусмысленно посол дал понять, чтобы больше никогда к нему не обращаться с подобными просьбами. Увы, как это не прискорбно, позже выяснилось, что А. Зотов проталкивал какую-то свою обычную бизнес-поездку. В то же время не могу не сказать, что граф Ламсдорф не отказывал ни разу с консультациями и советами. Много раз я консультировался с ним весной 1992 года, когда шла реорганизация Министерства иностранных дел. Посол охотно и детально знакомил меня со структурой Министерства иностранных дел ФРГ. В общем, у меня создалось впечатление, что ко мне, сотруднику Министерства иностранных дел, фон Ламсдорф относился неплохо. Несомненно, что сменивший его г-н Холубек – человек совсем иного склада…

Непростыми были у меня отношения с первым послом Эстонии г-жой Лейли Утно. Это ярко проявилось в нашем конфликте в связи с возвращением дома, прежде принадлежавшего посольству Эстонии. Г-жа посол требовала весьма настырно, чтобы мы тотчас же выселили жильцов из всех квартир этого дома.

С послом США г-ном Интом Силиньшем я познакомился только по его прибытии в Ригу. Когда стало известно о его назначении, то бытовало мнение, что это не совсем разумное решение, поскольку И. Силиньш, чтобы продемонстрировать свою лояльность в отношении США, будет стараться затушевывать свое латышское происхождение. Хотя, напротив, не будучи этническим латышом, подчас мог гораздо смелее отстаивать интересы Латвии в самых разных вопросах, которые касались технической или политической помощи, конечно же, не задевая интересов США. И. Силиньш был сдержан и в меру холоден, но я думаю, что он таков по своему характеру. Однако неопровержимо и то, что результаты деятельности нынешнего посла США в Латвии г-на Ларри Непера намного эффективнее.

С послом Российской Федерации г-ном Александром Ранних у меня сложились вполне корректные отношения. В те наши редкие встречи нам с ним всегда было о чем поговорить. Могу со всей откровенностью сказать, что г-н А. Ранних все делал для того, чтобы между Латвией и Россией господствовало взаимопонимание, чтобы интересы Латвии не были ущемлены, хотя мне кажется, что он не мог понять многого из происходящего, особенно того, что имело отношение к национальному самосознанию. Может быть, я ошибаюсь, но мне все время виделся в нем высокомерный русский барин, что, впрочем, к нему весьма подходило.

Деньги в Латвии

В 1991 году советники И. Годманиса во главе с Гинтом Маргой говорили о так называемых белых деньгах, т. е. переходных деньгах, которые необходимо ввести, чтобы постепенно осуществить переход к собственной денежной системе, независимой от СССР. Параллельно с этим в большой тайне (что было вполне понятно) шли подготовительные работы по изготовлению новых латвийских денег. Президентом Банка Латвии в тот момент был П. Сакс, увы, совсем не подходящий для этой должности. В разработке концепции новых денег принимали участие заместитель И. Годманиса по экономическим вопросам Арнис Калниньш, секретарь Верховного Совета Имант Даудиш, депутат Эйнар Репше, который именно в этой области и проявил себя как незаурядная личность. Еще довольно молодой, очень своеобразный, по образованию физик, Э. Репше в то время работал и в экономической комиссии Верховного Совета под руководством Ояра Кехриса. Рабочая группа использовала результаты конкурса, устроенного Латвийским фондом культуры по разработке образцов предполагаемых денежных знаков Латвии. Интересно, что победителями конкурса оказались вовсе не графики-профессионалы, а специалист по шелкографии Валдис Ошиньш и архитектор Имант Жоджикс. Был проведен и сравнительный конкурс по возможностям печатания денег; нужно было выбрать самую подходящую среди компаний Канады, США, Голландии и ФРГ. На этапе принятия окончательного решения к рабочей группе подключили и меня, поскольку я был ответственным за валютные счета Латвийского государства. В первый раз в этом секретном заседании (в помещении Сейма) я принимал участие еще в начале апреля 1991 года, присутствовали И. Годманис, А. Горбуновс и И. Даудиш. Речь тогда шла о том, как надо делать заказ на изготовление денег. В подготовке проекта участвовал также Адольф Садаускис, ныне известный предприниматель, торгующий автомашинами «мерседес». Он был одним из посредников в наших переговорах с немецкой компанией Giesecke & Devrient, которую мы выбрали как наиболее приемлемую и с точки зрения защиты денег, и в плане стоимости. Необходимо отметить, что это старейшая фирма с прочными традициями, на нее приходится изготовление половины объема денег ФРГ. Кстати, Литва, которая заключила договор с американской фирмой, получила банкноты такого низкого качества, что денежная реформа в Литве значительно задержалась, потому что все это количество банкнот пришлось уничтожить.

Итак, меня подключили к делу печатания денег, Сакса в кресле президента Банка Латвии сменил Эйнар Репше. Об этом назначении горячо спорили, И. Даудиш также интересовался и моим мнением. Мне Э. Репше представлялся подходящей кандидатурой, с Э. Репше у меня всегда были хорошие отношения, надеюсь, что они были взаимными. Ближе мы познакомились в октябре 1991 года, когда втроем, И. Годманис, Э. Репше и я, ездили в Бангкок на годичное собрание Всемирного Банка и Международного Валютного Фонда (естественно, что нас пригласили в качестве гостей со статусом наблюдателей); поездку эту оплачивало правительство Швеции. Из Бангкока мне нужно было отправляться дальше, в США, в Индианаполис, куда я был приглашен институтом Хадсона, так что в этот раз сначала я перелетел Тихий океан, а на обратном пути – Атлантический, тем самым мне впервые удалось совершить кругосветное путешествие в прямом смысле этого слова.